Однажды у нас в части объявился армейский психолог. Вернее, он всегда был, но его особенно не было ни видно, ни слышно, а тут вдруг как-то активизировался. И время от времени к нам стали от него поступать разные тесты – от проверки уровня интеллекта, кажется «ай кью», до анкет с вопросами типа - «Какие бы вы три книги взяли с собой на необитаемый остров?» Как-то  нам на дежурстве дали тест вообще идиотский. Солдатам и офицерскому составу Узла связи нужно было в течение часа написать, что можно сделать или как можно использовать пустую консервную банку.  Глупость полная, но заниматься этим оказалось довольно весело, и мы  лепили все, что только приходило в голову.

Воробьев, мой приятель, например, придумал пять идей с этой банкой: насыпать земли и посадить цветок в нее – раз, делать «пасочки» в песочнице – два, использовать как тарелку – три, держать в ней мелкие гвозди - четыре и играть ею в футбол - пять. Кто-то придумал семь, кто-то - восемь. Я наскреб целых двенадцать, чем очень гордился, пока не узнал, сколько придумал прапорщик Пузырев. К нему даже потом один ученый из Москвы приезжал, перепроверял результаты и все записывал для своей диссертации. Так вот Пузырев за тридцать минут назвал – в это трудно даже поверить! - сто сорок четыре возможных способа применения старой пустой консервной банки. Он настрочил их как из автомата. Потом он нам сам все перечислил. Мы слушали и тихо обалдевали.

Вот только некоторые из них, которые мне запомнились. Из консервной банки можно сделать: 
маленькую лопатку,
миску в походных условиях,
дуршлаг для полевой кухни,
игрушку для новогодней ёлки,
шайбу для хоккея,
кормушку для птиц,
погремушку для ребенка,
в ней можно кипятить чай,
пускать ее по воде как кораблик с секретными донесениями,
использовать вместо детского барабанчика, 
крышкой от банки можно обороняться как лезвием,
саму банку можно начинить взрывчаткой,
применить как отражатель для солнечных зайчиков - для подачи сигналов,
вырезать из банки блесну для ловли рыбы,
на обратной стороне этикетки можно писать,
можно просто сдать ее в металлолом и заработать пару копеек,
а можно хорошо помять, взять в рамку и дорого продать как произведение искусства,
и так далее и тому подобное....

Короче, получалось, что прапорщику Пузыреву в этой жизни не хватало только пустой консервной банки, всё остальное он сделает из нее или добудет с ее помощью. Она накормит, напоит, развлечет, защитит и обогатит. И то, что он до сих пор прозябает в армии, объяснить можно было только тем, что он очень горячо  любит Родину! Я, конечно, вместе со всеми очень искренне с уважением отнесся к его такому практичному и изобретательному интеллекту.

- Это ерунда, -  сказал скромно Пузырев. - Я раньше, как и вы, вряд ли бы больше десяти назвал. Но однажды у меня в жизни произошел случай, в результате которого я получил такую тренировку,  что  сегодня передо мной сам Эйнштейн - отстойный тугодум.  История, как это ни странно, связана с женщиной.
- Кто бы мог подумать, - усмехнулся я.
- Давно  это было. Я тогда в другом городе служил. И были у меня очень длительные и серьезные отношения с одной местной жительницей – ее звали Наиной. Я ее любил, Наиночку мою, почти всеми фибрами моего сердца, но по своей ненасытной натуре, для поддержания формы иногда общался и с другими женщинами. Но то было все поверхностно, потому что Наина была  моей основной дамой, базовой, – дело в том, что я жил у нее.

- Так вот, - отхлебнув обжигающего чаю, продолжал Пузырев. - Однажды утром, когда  Наина еще спала,  я собирался на службу, завтракал и смотрел по телику утренние новости, как вдруг дверь открывается и я вижу - стоит моя Наина, вся растрепанная от сна и в халатике. Причем явно чем-то озабоченная.
– Ты забыл в спальне свою барсетку, Юра…  - сказала она каким-то сдавленным голосом.

И я увидел, что в ее руках, кроме барсетки, блеснула упаковка с презервативом.
– Прости, барсетка была открыта и я случайно обнаружила…
Я внутренне похолодел. Такая оплошность! Мы этими предметами не пользовались никогда – у Наиночки была аллергическая реакция на латекс. Я взял принесенный предмет и с деланным удивлением принялся рассматривать злополучный квадратик.

Губы Наины задрожали.
– У т-т-тебя ест-т-ть другая женщина?
– Ну что ты, мышонок! – ответил я как можно как можно бодрее, хотя внутри уже чувствовал себя как подозреваемый, причем буквально загнанный в угол неопровержимой уликой. – С чего ты взяла?
Мышонок сглотнула слезу. Я вдруг стукнул себя ладонью по лбу и расхохотался. Я хохотал долго и громко, одновременно усиленно вылавливая в мозгу хоть какую-то оправдательную мысль. Вы пробовали когда-нибудь смеяться и думать? Это почти невозможно, но я знал, что времени у меня ровно столько, сколько я смеюсь. И я таки высмеял одну версию.

– Так это же презик! – сказал я, похохатывая. - Надо же – я уже и забыл, как они выглядят. Это, скорее всего,  по ошибке мне один дали в аптеке вместе с одноразовыми пакетиками шампуня от перхоти. Ты смотри, как похожи!
–  От перхоти? – улыбнулась, просветлев, Наина.
– Да, –  закашлялся я от смеха. Кашель тоже позволял выиграть время. – Четыре пакетика дали действительно с шампунем, а один – представляешь? – с этой резинкой. Это, наверное, чтоб люди, у которых перхоть, не так бурно размножались и не передавали эту гадость по наследству.
Я еще сильнее расхохотался, заражая своим хохотом и ее. Я так хохотал, дурак, что  аж всплеснул руками, от чего из незастегнутой барсетки на пол прямо к ногам Наины выскользнула золотистая змейка. Это была полоска из нескольких презервативов.

После этого смех в квартире оборвался одновременно и окончательно.

- А это тебе на воинском складе перед учениями  вместо пулеметной ленты подсунули? – выпалила Наина и выбежала из кухни. «Вот так, на мелочах, наверно, сыпались и самые лучшие разведчики в мире», - подумал я, выдергивая штепсель телевизора из розетки. Диктор исчез на полутрепе. Ситуацию нужно было срочным образом спасать, пока женское воображение не распалилось до предела и не прошло точку возврата, решил я и вошел в спальню.

Наина сидела на кровати и отрешенно глядела в окно. С провинившимся видом, я сел рядом и обнял ее.

- Хомячок, - сказал я тихо. - Ну не дуйся на меня, я тебе все сейчас объясню, хотя это и нелегко. Я сказал тебе неправду. Я сам  покупал эту ерунду. В качестве НЗ, но только не для того, о чем ты подумала. Я не хотел тебя расстраивать – у меня просто в последнее время стала развиваться одна необычная фобия. Знаешь, есть люди, которые панически боятся высоты, или замкнутых пространств, или пауков. Тысячи разных фобий есть в мире. И у меня появилась одна – я стал бояться чего-нибудь не предусмотреть, чего-нибудь заранее не сделать, о чем потом придется пожалеть. Ну, например, забыть пристегнуться в машине и при экстренном торможении получить сотрясение мозгов об лобовое стекло. Или не взять с собой таблетку валидола – и отбросить коньки от сердечного приступа. Я знаю, что это глупо, что всего предусмотреть невозможно, но я проанализировал сотни трагических случаев, происшедших с людьми, и понял, что всех их можно было легко избежать, понимаешь, шиншилка?
Наина посмотрела на меня с недоверием.

– Что-то я не замечала раньше за тобой никаких фобий.
–  Да раньше и не было. Это месяц назад началось.
– Понятно, а презервативы ты таскаешь с собой, чтобы случайно не умереть от СПИДа?
– Ну, что ты, ондатрушка моя бесценная, ты  у меня единственная и неповторяемая. Мне даже представить неприятно, как бы я этим занимался с чужой нам женщиной. А презервативы мне нужны для других случаев. Это, оказывается, самое универсальное спасательное средство в мире. Ну, например, в него можно набрать воду.
– Зачем?

– Как «зачем»? Вместо фляги или если вдруг где-то небольшое возгорание, пожар, а источник воды в другом месте.– Во-вторых, им можно при сильном кровотечении, как жгутом, передавить руку или ногу. Это может с кем угодно случиться, правда, куничка?
– Правда.
– Третье. Латекс хорошо тянется и из него можно сделать отличную рогатку.
– А это для чего?
– Ну, например, если в лесу заблудился, так можно птиц настрелять, чтоб с голоду не умереть. А еще удобно, - в нем спички хранить в походе, чтоб не намокли. И не только спички, – разошелся я, - соль, сахар, порох – все, что требует сухости и герметичности.

Дальше меня как прорвало – я стал придумывать столько всего, что можно было бы сделать из этих штучек, что мог запросто получить кучу патентов на разные изобретения. Я даже сумел зажечь своей речью Наину.
– А еще, - сказала вдруг она, - из него можно нарезать резинок для волос – хвостики подвязывать.
– Умница! Высший бал!!! – восхитился я. – Гениально, мангустик.

– Послушай, –  Наина вдруг озадачилась, –  ну, хорошо, я все поняла, но зачем тебе их целый десяток?
– Десяток? А ты сама догадайся!
– Даже не представляю.
– Тогда слушай. Если их понадувать, скрепить вместе и обвязаться, то получится классный спасательный жилет!
– Ой, и правда! Какой ты умный. А я не додумалась. Но постой – мы же в городе живем, а не на корабле. Зачем нам этот жилет?
– Ты меня огорчаешь, нутренок. Ты совсем про плотину забыла. В любой миг полгорода может под водой оказаться.

– Какой апокалипсис!… – прошептала Наина. У нее было хорошее воображение и доброе ранимое сердце. – А неужели плотина может не выстоять и когда-нибудь вот так вот разрушиться?
– Запросто! Особенно если до нее доберется министр культуры. Он уже говорил, что наша плотина – это памятник старины и ее пора передавать его министерству. Вот так-то, нерпочка! А теперь мне пора!

Я поцеловал Наину, щедро поделился с ней спасательными средствами и строго-настрого приказал ей носить их всегда с собой. И буквально через пару минут был уже на улице. До сих пор помню свое ощущение – день только начинался, но у меня было такое чувство, что он всю ночь разгружал вагоны с углем. Ничего не скажешь –  тяжелый был разговор. Верно говорится: языком болтать – не мешки ворочать. От мешков так не устанешь. Вот такой тест, ребятки, мне пришлось неожиданно пройти еще на заре моей армейской службы.

А что касается этих кондомов, то, признаюсь, я сумел в тот раз убедить в их универсальной необходимости не только Наину, но и себя самого. И с тех пор они у меня не только всегда с собой, не только в квартире, но даже в лифте я один спрятал. Да что говорить, вот, например, взять хотя бы эту аппаратную.

Прапорщик Пузырев отковырнул от своей приборной доски с показателями один щиток, и оттуда на стол выпал блестящий квадратик. «Будете знать, где лежит, на всякий случай. Дай Бог только, - завершил свой рассказ Пузырев, - чтоб эти предметы употреблялись лишь  по прямому их назначению. Поменьше всем нам экстремальных ситуаций».