Директора по развитию Владимира Рекунова стали тревожить странные сны. В общем, не такие уж они  и были странные - тридцатисемилетний директор во сне танцевал. В конце концов, людям снятся куда более необычные сны. Но Рекунов и танцы?! Нет! Это просто невозможно!  Применительно к нему, танцевальные сны со всей определённостью можно назвать странными и несообразными.
  Дело в том, что после института способный Владимир быстро вырос до директора по развитию солидной фирмы, набрал вес в коллективе в буквальном и, увы, в прямом физическом смысле тоже. Полнота, создающая на пиджаке некрасивые поперечные складки, сутуловатая от вечного сидения спина, неуклюжие движения, обширная плешь, проступающая сквозь поредевшую русую шевелюру - всё в облике директора по развитию говорило о том, что этот человек не может иметь к танцам никакого отношения. Даже во сне. Правда, изредка в его близоруких серовато-голубых глазах мелькало выражение не свойственное людям такого типа. Некая по-мальчишески озорная искорка, природу которой никто из сослуживцев так и не смог установить за все годы совместной службы. Однако, такое происходило крайне редко. Обычно Владимир был строг, молчалив и хмур. Да и не до танцев ему было в последнее время. Он, как это говорится, потерял жизненную нить - интерес к работе, былую привязанность к друзьям. Стал раздражительным и нетерпимым. Даже в суровые дни годовых и квартальных отчётов всех отделов Рекунов скучал и втайне ждал окончания рабочего дня.
  А всё эти сны... Дело в том, что от полуночи до семи утра Владимир во сне учился танцевать. Обучение шло в две волны, минут, как он считал, по сорок пять с десятиминутным перерывом. Директор оказывался в балетном классе. Обширный зал, зеркальные стены, поручни-станки вдоль стен. И у балетного станка... Кто это прекрасный в чёрном трико, обтянувшем сильные ноги? Кто этот Апполон, сошедший с Олимпа? Может быть это сам Марис Лиепа оттачивает па для очередного сногсшибательного спектакля? Нет. Это Владимир Рекунов работает у станка.
  - Раз и два, и три, че-ты-ре! - командует женский голос под звуки рояля, - ...три, четыре, выше, выше! Правой резче, пре-вос-ходно!..- Повинуясь музыке и гипнотизирующему голосу, Владимир выполнял трудные балетные упражнения. Он работал до полного изнеможения. Когда сил уже совсем не оставалось, музыка прекращалась и знакомый голос объявлял перерыв. А иногда по французски - антракт. Дорого бы заплатил Владимир, чтобы увидеть свою учительницу-мучительницу. Но, увы! Ни разу ему не удалось разглядеть её. После перерыва Владимир разучивал сольные партии и какие-то современные танцы, музыка которых казалась ему знакомой. Рекунов осунулся.
  Он являлся на работу едва волоча ноги от усталости, словно всю ночь грузил мешки с картошкой. Тело мучила непрекращающаяся боль. Рук, ног - не разогнуть. Жирок вскоре исчез. Мышцы свились тугими канатами.
  - Ты болен, Володя, - сказала Галя, его жена. - Нужно что-то делать.
  - Вам нездоровится, Владимир? – осведомился генеральный директор после совещания - Нужно исследоваться. Вы переутомились.
Заключение терапевта после изучения анализов и кардиограммы было неприлично коротким:
  - Здоров, как бык.
Невропатолог посоветовал больше бывать на свежем воздухе и перед сном не наедаться. И Владимир с педантизмом, достойным лучшего применения, точно последовал указаниям врачей. Вечерние моционы пришли на смену плотному ужину. Утренняя гимнастика сменила лежание в постели до последней минуты. Вошли в ритуал водные процедуры. А как же сны? Надо полагать, мощное вмешательство современной медицины дало положительные результаты? Да. Безусловно. Результаты весьма и весьма положительные. Владимир перестал так дьявольски уставать. На первом уроке он работал по-прежнему до седьмого пота, но с весёлым ожиданием второго часа занятий. Теперь-то он знал, что первый час это разминка и школа. Зато второй час приносил Владимиру огромное наслаждение. Он репетировал и исполнял танцы различных времён и народов. Он полностью отдавался танцу. Он жил, он растворялся в этом чудесном сплаве движения и музыки. Ах! Что и говорить! Без слов ясно, что директор по развитию Владимир Рекунов незаметно для себя самого, стал ждать ночных занятий. И когда ночь проходила без сновидений, он бывал расстроен и напуган - а, вдруг, всё кончилось? А, вдруг, больше никогда не полетит он над паркетом под звуки сегидильи, не поплывёт, несомый волшебным ритмом паванны?
  Галина забеспокоилась сильнее прежнего. И как было нормальной женщине не беспокоиться? У неё же, слава Богу, глаза на месте! Она всё замечает - наблюдательна от природы. Посвежел, похорошел - это раз. И это приятно. И понятно - помогла медицина. Стал подолгу смотреться в зеркало. В большое трюмо, которое в спальне. То профиль, то фас. Грудь выпятит, живот втянет (а там уж и втягивать нечего), плечами поведёт и ухмыльнётся. Это значит собой доволен донельзя. Такого Галя за мужем ранее не замечала. Этот факт ей сам по себе подозрителен. Стал шутить, улыбаться и, даже, рассказывать анекдоты. И, наконец, этот случай с нарукавниками. Сатиновыми, с инициалами, которые Галина лично вышила красным шёлком. Они с первого дня работы защищали рукава Владимира от преждевременного износа. Выбросил. Взял и выбросил. Сказал, что ненавидит. Что они, видите-ли, символизируют всю серость и безнадёжность его офисной жизни. Жена тут же поняла: у него кто-то есть. Иначе и быть не может! Причём, на работе. А то зачем ему губить нарукавники? Она работает с ним рядом. А он перед ней соколом кружит - стройный, умный, безо всяких мещанских нарукавников. Она поплакала немного, и решила быть мудрой. То есть осторожно узнать кто "она", а там уж принимать меры по обстоятельствам. Галина любила мужа и уступать его какой-то юной вертихвостке не собиралась.  А случай присмотреться к коллективу, в котором работал муж, ей вскоре представился.
  Наступил Новый год. Фирма Владимира, окрылённая финансовыми успехами, гуляла всерьёз. Торжественная часть и награждение отличившихся сотрудников. Потом небольшой концерт, а после концерта банкет с шампанским и танцами под оркестр. Оркестр пригласили отличный. Ребята знали своё дело. От рока до ретро и, наоборот, через все стили и эпохи, играл этот оркестр - на все вкусы выдавал он танцевальную музыку. Галина посматривала вокруг, надеясь и боясь обнаружить искусительницу. Однако, ничего подоз-рительного, никого достойного внимания в зале не было.
- Потанцуем? - спросила она мужа, с которым любила походить, покачаться под музыку, тесно обнявшись. Это у них называлось потанцевать. Так и сделали. Смешавшись с толпой танцующих, стояли покачиваясь, поминутно увёртываясь от кого-то, извиняясь перед кем-то. Но, странное дело, Владимиру это, обычно неинтересное для него занятие, показалось сегодня вполне забавным и даже увлекательным. Он стал танцевать более свободно. Вот он, освободившись от рук жены, стал выделывать перед ней различные весёлые коленца, затем с головой ушёл в танец, и его подхватила ритмичная музыка, понесла на своих серебряных крыльях... Владимир очнулся от тишины. Музыки не было. Публика - потрясённые сослуживцы и гости - бешено аплодировала.
  - Браво, браво! - кричали они- Ещё танец! Оркестр, танго!
Владимир одиноко стоял на паркете обширного зала. Вокруг разместились празднично одетые люди - в основном, знакомые лица. Оркестр заиграл танго, и Рекунов, не заметив перехода от реальности в фантастический мир танца, снова погрузился в него. Он был глубоко счастлив. О счастье, на которое способны лишь очень одарённые натуры, говорил каждый его жест. Всем телом, всем сердцем он рассказывал о том, что жизнь прекрасна и тем людям, которые могли сейчас его видеть, и тем, которых здесь не было - всему человечеству... И такое чудесное погружение в музыку и движение происходило теперь всегда с артистом Владимиром Рекуновым, когда он в одном из своих замечательных костюмов исполнял на эстрадах всего мира свои удивительные танцы. Сны Владимир видел теперь очень редко. Усталый от репетиций и концертов, от гастрольных поездок по всем странам и континентам маститый артист Владимир засыпал глубоким сном, едва голова его касалась подушки. Но когда он бывал недоволен своим искусством, на помощь всегда приходила она - женщина из его снов. Под её руководством Владимир доводил до совершенства технику и рисунок танца. А на днях они расстались навсегда. Она вышла из-за рояля и подошла к нему. И вдруг, к нему пришло понимание, что он, Рекунов, и замечательный танцовщик из его снов слились в этот момент в единую личность как по внешнему виду, так и внутреннему содержанию. Ещё никогда он не чувствовал себя с такой полнотой тем гениальным творцом прекрасного из его снов.
  - Ты оправдал мои надежды, Володя. - Сказала Рекунову его учительница и хореограф - Ты продолжишь свою жизнь в искусстве один. В моей помощи ты больше не нуждаешься. Прощай. Счастья тебе и удачи. Ошеломлённый Владимир даже рта не успел раскрыть, чтобы спросить кто она, почему выбрала именно его в ученики. Во сне ведь уходят, как исчезают. Он запомнил только, что учительница была хороша собой и платье носила старинное. Она была молода и грустна, а на прощанье улыбнулась устало, как улыбаются близким людям безнадёжно больные. И так сиротливо стало Рекунову, так одиноко на свете, что он застонал во сне...
  Как всегда, перед дальней поездкой, Владимир и Галя провели день с родителями. И отец сказал Володе, что много передумал за эти годы о его судьбе и, вообще, о судьбах человеческих. Он, зная о склонности малыша - сына к музыке и спорту, направлял Володю, вопреки природным наклонностям, в сторону занятий гуманитарными и точными науками, не допускал "пустой траты времени".
  - Я очень гордился тобой, сын, когда ты стал директором по развитию.    - А сейчас я тебе не подхожу? - пошутил Владимир.
- Что ты, парень! Ещё как подходишь! - успокоил его отец.- Когда мы с мамой видели тебя на сцене - даже всплакнули от радости и счастья. Ты сейчас занимаешься своим делом, что и говорить. Просто, понимаешь...была в давние времена одна история, - отец усмехнулся и как-то удивлённо добавил - с твоей прабабушкой. Она ведь именно из-за танцев сбежала из дому. В Санкт-Петербург сбежала...в балет. А в результате - погибла на чужбине, хотя и стала известной балериной. Сгорела, не дожив и до тридцати лет. А домой, к родственникам, привезли твою бабушку двух лет от роду и прощальное письмо. Владимир как-то сразу, всем сердцем ощутил потребность немедленно прочесть письмо из позапрошлого века. Письмо от очень родного человека, от родственной души. И вот он конверт с незабудками в верхнем углу. Читанные, перечитанные листы, исписанные порывистым и очень женским почерком. Старинное фото на плотной картонной подложке. Лицо с улыбкой грустной и усталой.
  Это была учительница из его волшебных снов.