Инженер-технолог Хлор Пиявкин ехал домой на последнем трамвае. Он был явно не в себе. Вокруг Пиявкина клубилось плотное облако сивушных паров, на лице читалось несказанное горе. Всю дорогу Пиявкин, уставившись остекленевшими глазами в спинку переднего сиденья, бормотал под нос жалобы и проклятия в чей-то адрес.

***

Пиявкин был обычным техническим интеллигентом - одним из десятков тысяч, коих в свое время наплодил советский строй. За годы демократии некогда мощное и уверенное в себе инженерское сословие заметно усохло и съежилось: кто-то спился и подался в бичи, кто-то, наоборот, обнаружил в себе предпринимательские способности и раскрутился в поменявшихся условиях. Люди же, подобные Пиявкину, с грехом пополам пытались жить по-старому в новое время. Они ничего не умели кроме того, что делали всю свою жизнь, и, главное, не хотели ничего другого. Жизненных сил у этих людей хватало лишь на то, чтобы следовать проторенной колеей. Даже несмотря на то, что дикий капитализм сильно урезал их возможности, а уверенность в завтрашнем дне уничтожил напрочь. Пиявкину в этом отношении было, пожалуй, попроще других. В свои сорок лет он так и не завел семьи. Поэтому если его собратьям по цеху приходилось всячески крутиться, чтобы прокормить потомство, Пиявкин просто жил, как живется. Отсутствие карьеры его совершенно не тяготило, щеголем он не был сроду, в еде был также совершенно неприхотлив. Плыл себе по течению, каждый вечер сопровождая отход ко сну любимой фразой: "День да ночь - сутки прочь".
Серьезным минусом в его жизни были отношения с противоположным полом. Точнее, постоянные неудачи на личном фронте. Женщины дарили любовь более успешным или более молодым. А ухаживания Пиявкина встречали в лучшем случае недоумением. В худшем - насмешкой. Те немногие разы, когда Пиявкину удавалось дорваться до женского тела, происходили в основном по недоразумению. Либо на пьянках, либо он попадал на такую же отверженную, как и он сам. Продолжения эти случаи никогда не имели. Когда Пиявкин слышал по телевизору разглагольствования на тему пользы регулярного секса, он лишь скрипел зубами. А потом яростно мастурбировал в туалете.
Причиной сегодняшнего горя Пиявкина также была женщина. Их отдел собрался дома у одного из сотрудников, чтобы отпраздновать День Победы. Были и дамы, в том числе лаборантка Зиночка, высокая пышнотелая хохотушка, на которую Пиявкин постоянно заглядывался на работе, и которую часто представлял в своих эротических фантазиях. Выпив "граммульку", потом еще одну, потом еще пару, Пиявкин осмелел и попытался завязать с Зиночкой разговор. Та сначала посмотрела на него как на идиота, потом расхохоталась… потом ей неожиданно стало интересно, что будет дальше. Зиночка хлопнула ресницами, и обняла Пиявкина за плечи. Инженер немедленно поперхнулся водкой. "Хах-ха-ха-ха-ха-ха-ха!" - залилась Зиночка: "Береги себя, Хлорушка, ты нам еще пригодишься!" - и постучала его по спине. Пиявкин сидел красный, как рак.
Слово за слово, пара тостов "за нас, любимых" - и Зиночка, перемигиваясь с подругами, тащит Пиявкина в пустую темную спальню. Там падает на кровать, и недоуменно смотрит на кавалера, дескать, ну что же ты стоишь? Пиявкин дрожащими непослушными руками расстегивает рубашку, ремень, брюки. Остается стоять в одних трусах и носках, не в силах приблизиться к кровати. Зиночка снова хохочет, приподнимается и дергает Пиявкина за руку на себя. Начинается возня. Пиявкин, путаясь в хитросплетениях женской одежды, раздевает Зиночку. Та помогает ему движениями рук, ног, плеч, постепенно входя во вкус игры. Близость мужского тела будит в ней желание. Пиявкин сучит ногами, избавляясь от трусов, отчаянно мнет руками большие белые сиськи, слюнявит губами и языком щеки и шею партнерши. Зиночка тихо стонет, раздвигает ноги и шепчет: "Ну, давай, я хочу….." И тут Пиявкин мучительно ощущает и осознает, что у него НЕ СТОИТ. То ли перенервничал, то ли перепил, то ли возраст дает себя знать - не стоит, проклятый, и все тут! Зиночка недовольно открывает глаза, видит растерянное, убитое неудачей лицо Пиявкина, переводит взгляд ниже - и словно приходит в себя. Не говоря ни слова, выкатывается из-под Пиявкина, одевается, приводит в порядок прическу и возвращается к собравшимся. Пиявкин некоторое время лежит без движения, затем медленно натягивает на себя трусы, носки, брюки и рубашку. Потом, еле переставляя ноги, уткнув глаза в пол, выходит к веселящимся сотрудникам. Кто-то уже храпит, откинувшись в кресле. Двое бухих в стекло замзав-чего-то-там пытаются вести разговор о жидомасонах, засевших в Кремле. Человек десять все еще осознают происходящие. Они видели, как уединялись Зиночка и Пиявкин. Они видели, как и с какими лицами они выходили из спальни. Все всё прекрасно поняли, поэтому Пиявкин то и дело ловит на себе презрительно-жалостливые взгляды. А из женского угла то и дело раздается хохот Зиночки и ее подруг. Мрачный Пиявкин пьет рюмку за рюмкой, наконец не выдерживает и, не прощаясь, уходит.

***

"Блядь, ссука сраная! Нахуй мне сдался этот ёбаный хуй, если он нихуя не может?!!" - с такими словами Пиявкин ехал домой. Перед глазами то и дело вставали сцены в спальне, недовольное зиночкино лицо, презрение, которое читалось в адресованных ему взглядах. Пуская пьяную слезу, Пиявкин думал о смазливых двадцатипятилетних жеребцах, ветропрахах и трахальщиках в черных костюмах от итальянских модельеров. Думал Пиявкин и о солидных господах, разъезжающих в шикарных немецких седанах, которые за деньги купят любое здоровье и что угодно заставят работать так, как надо. "Что это за ёбаная жизнь такая?" - причитал Пиявкин. "Сколько можно жить в говне? Блядь, был бы у меня не хуй, а самотык! Показал бы я этим блядям, где раки зимуют! Заебал бы насмерть, а эти молодые уёбки и ворьё сосали бы хуй друг у друга!" - примерно такие сладостные мечты бродили в затуманенном мозгу Пиявкина. Он не заметил, как доехал до дома. Потом с трудом высыпался из трамвая, доковылял до подъезда, всполз на свой третий этаж по лестнице, ввалился в квартиру, скинул одежду, рухнул на кровать и заснул.
Проснулся Пиявкин днем. Череп трещал по всем швам. В ушах гулко шумело. Перед глазами плавали зеленые круги. Желудок крутило так, что казалось, он вот-вот выскочит через рот наружу. Самым необычным было ощущение между ног. Ощущение чего-то непривычного и пугающего, чего-то твердого и неповоротливого, чего-то своего и в то же время не своего. Трясущейся рукой Пиявкин откинул одеяло и увидел, что вместо члена-предателя между его ног гордо торчит огромная ярко-оранжевая дилда. "Блядь!" - подумал Пиявкин и зажмурил глаза. Открыл. Дилда не исчезала. Пиявкин протянул руку и потрогал ее. Пальцы ощутили упругую резиновую поверхность. "Мама…" - прошептал Пиявкин и потерял сознание.

***

В холодильнике обнаружилась водка. К этому народному средству и прибег Пиявкин, не в силах переварить случившееся. Водки хватило на четыре дня беспробудного пьянства.

***

На пятый день позеленевший Пиявкин очнулся в загаженной квартире, лежа на полу среди объедков и пустой стеклотары. Штаны были спущены, самотык торчал наружу. В руке Пиявкин обнаружил "розочку", которую сделал из водочной бутылки. Почему-то мысль о том, что он хотел лишить себя своего нового достоинства, привела Пиявкина в ужас. Он отбросил "розочку" в сторону, посмотрел на дилду, и вдруг поймал себя на том, что не испытывает желания размышлять над возможностью или невозможностью ситуации и, главное, совершенно не воспринимает ее как нечто ужасное. "Сходить ко врачу все-таки надо. Хе-хе, представляю себе его лицо!" - подумал Пиявкин и пошел в ванную принять душ.
Струи воды, попадавшие на резиновый член, вызывали странные ощущения во всем теле. Какую-то дрожь, какое-то брожение соков, что ли… что-то знакомое, но уже забытое к сорока годам. Пиявкин начал осторожно намыливать трансформировавшееся достоинство - и вдруг почувствовал волну небывалого удовольствия. Пиявкин рухнул на колени, зажал "член" в обеих руках и как заведенный принялся дрочить. Наслаждение захватило его железными тисками. В его голове сверкали молнии, грохотал гром, низвергались водопады и взрывались вулканы. Наконец, оргазм, сокрушительный, как третья мировая война и всеобъемлющий, как апокалипсис. Член дернулся, и мощно кончил в стену несколькими внушительными зарядами солидола. Пиявкин начал медленное возвращение в реальность…
Всю вторую половину дня Пиявкин изучал свое новое орудие. Выяснилось, что его без особых неудобств и неприятных ощущений можно согнуть и засунуть в трусы. Вместе с тем оно должно было быть непревзойденным в плотских утехах. К вечеру, прогнав остатки хандры и горестных воспоминаний, Пиявкин оделся и вышел прогуляться. У него было совершенно ясное чувство, что уже сегодня он опробует свое приобретение в деле.

***

Через полгода Пиявкина было не узнать. Он превратился в подтянутого, стильного, моложавого мужчину, несколько самоуверенного, но ужасно обаятельного. Старую работу он бросил и начал торговать компьютерами. Дела пошли настолько хорошо, что Пиявкин пересел с трамвая на "Ауди А-6" и начал присматривать себе новое жилище - "небольшую трехкомнатную квартирку" в центре. Самое главное - Пиявкина теперь все время окружали женщины. Слухи о "мужике-самотыке" циркулировали во всех городских массажных, салонах красоты и соляриях. Пиявкин стал желанным гостем на любом светском рауте, на презентациях, в самых фешенебельных клубах и ресторанах. Он наконец-то попробовал на вкус настоящую жизнь.

***

В конце концов он обзавелся семьей. С будущей супругой он познакомился на одной из тусовок. Лена была потрясающе красивой молодой женщиной: классическая фигура, стройные ноги, изящные руки, чувственный рот и все прилагающиеся достоинства. Она была умна, прекрасно образована и вдобавок с тонким чувством юмора. Кроме того, Лена была единственной наследницей нефтяного магната. Но, конечно, самое главное - она любила Пиявкина. И не только за его чудо-орган - Пиявкину успели поднадоесть легкомысленные дамочки, видевшие в нем лишь самца, кусок мяса и удовлетворителя своих сексуальных желаний. Лена любила в Пиявкине Пиявкина - его личность, сотканную из всевозможных мелочей. Пиявкин понял - перед ним идеал. Вскоре последовало предложение руки и сердца. Лена без колебаний ответила "да".
Пиявкин стал счастлив на все сто, когда у него родилась дочь. Бывший инженер души не чает в ребенке и все свободное время проводит с ним, благо с женой теперь он видится крайне редко. Лена сошла с ума, когда акушер показал ей, что она родила. В стационар ее увезли прямо из роддома.
Зато самого Пиявкина дочка вполне устраивает. Она никогда не болеет и не шалит. Она не кричит, не будит его посреди ночи, не пачкает пеленки. Она не требует еды. А если ее перевернуть вверх тормашками, забавно пищит "па-па". Как и любая другая пластмассовая кукла.
Впрочем, никакая другая Пиявкину не нужна. У него есть своя, и он к ней очень привязан.