Случилось так, что в один прекрасный день ноября 1995 года приехал в Магадан из Москвы корреспондент. И звонит мне, в пресс-службу: мол, утром приду, на хорошую тему наведите. И как бы вскользь про гололед упомянул. Прошелся, говорит, по городу. Очень красиво, но устоять перед такой прелестью трудновато.
Положил я трубку и забыл о разговоре. Но не тут-то было. Как говорится, все мое существо возопило в несогласии. Возможно, это местный магаданский патриотизм взыграл. Что-то я разволновался, раскипятился, остановиться не могу. Жаль, не взял телефона этого корреспондента, а то бы все высказал, не сходя с места, что гололед у нас считай круглый год, такая достопримечательность. Наверное, москвич в обкомовской гостинице поселился, мы ее по привычке так называем, хотя обкома давно нет. Можно навести справки. Впрочем, он может инкогнито прилететь. К тому же, я забыл фамилию. Но ничего, завтра все по косточкам разложу. По пунктикам.
Лед, видите ли, на тротуарах. Ну и что? А мы не падаем. Скользим, ногами сучим, чуть ли не взлетаем, но выпрямляемся. Один так научился руками балансировать, что его издали за Марселя Марсо принимают.

Другой из Дагестана приехал за романтикой – канатоходец. Через пропасть по канату запросто переходит. Органы равновесия чрезвычайно развиты. Как у кошки. И вообще никогда из себя не выходит. Ему в застойные времена даже в магазине никогда не хамили. И не потому, что кинжал на поясе. Выражение на лице. Теперь у него «Калашников» в сочетании с камуфляжем, если быть уж совсем точным. Таким гололед не помеха.
А моряки и рыбаки! На обледеневшей палубе так наловчились передвигаться, что магаданские улицы им бархатным ковром кажутся.
Ну, а если упадешь, так что? У нас кости крепкие. Закаленные. Многие кирпич ладонью ломают, так почему мы должны ломать руку об лед? Хоккеисты со всего маху ко льду прикладываются – и хоть бы что! Разве что почешут в затылке.
Вроде убедительный монолог получается. Но не мешало бы какую-то яркую деталь привести. И только я пошел мозговой атакой проблему, заглянул ко мне посетитель. Поясните, – говорит, – я неграмотный, как мне получить ордер на мою квартиру, в которой я сорок лет прожил без ордера.
Напишите, – говорю, – заявление, и сам себя корректирую: неграмотный же! Первый раз в жизни вижу взрослого человека, который не умеет писать и читать. Волнительный момент. А он довольный такой, гордый, как кандидат в книгу рекордов Гиннеса. Чувствую, хочется мужику посудачить, пококетничать. Заявление, – говорит, – не проблема, сына взял с собой, напишет. И правда, зашел его взрослый, за сорок, сын, упрекнул отца, что мешает людям работать. Но тут уже узелок завязался, нельзя человеку рот затыкать в эпоху гласности.
Некогда, – говорит, – учиться было. В войну приехал в Магадан, на стройке работал. Зато Михайлов, бывший десятник, губернатором стал. Надо было к нему на прием записаться по старой дружбе, да неудобно как-то пользоваться уникальным положением не умеющего писать.

Честно говоря, я уже отвык чему-либо удивляться и научился не комментировать. И не уточнять. Ну, был десятником Михайлов на Чукотке, что с того? И не стал спрашивать, почему посетитель с тросточкой. Что у него с ногами, сам рассказал. Правильно, не дави на человека, и он сам, как на духу, выложить подноготную. Говорит, когда вышел на пенсию, дворником работал. В центре города, где книжный магазин «Знание». Там труба на чердаке проходит – теплоснабжение, изоляция плохая, оттого на крыше образуется много льда, сосульки повисают, величиной с поросенка. Вот такая глыба сорвалась и ноги перебила. Пришлось пролежать два месяца в неподвижности. Два пуда гипса.
Я представил эту картинку. У меня в сознании, будто бы лампочка ярчайшая зажглась. И не задал существенный вопрос: почему ноги, а голову не задела? Но сдержался, промолчал. Человека и меньшим обидеть можно. Может, он как раз сальто делал или шел на бровях с дня рождения шефа, когда глыба его достала.

Иной раз идешь по улице в хорошем настроении, жизнь накатывает вполне сносная и интересная, в виде хорошо одетых молодых людей, ухоженных собак и детей, мимолетных сценок и чужих разговоров, и в тебе теснится, в груди, приятие и тепло, что, кажется, так бы и примкнул непрошено к какому-нибудь разговору или сострил, и в голове прокатывается эхо не произнесенных слов, смех от несказанных шуток и сверкание глаз!
А потом отчего-то встречная волна: господи, хорошо-то как, что промолчал, рта не раскрыл, а то бы мог глупостей нагородить. Хорошо, что руками не размахивал и не задел никого, и сам, слава Богу, не поранился! Хорошо, что смотрел под ноги и не запнулся на шестиграннике тротуара, не грохнулся и не рассыпался на мелкие детали, подобно фарфоровому болванчику.
Отчего это я так шизую, тварь дрожащая? Кстати, и сыну привил перестраховочное поведение: не ставь чашку на край стола, а то можешь смахнуть, не купайся в водонепроницаемых часах и не обгоняй на отцовской машине автобус, держа борт от борта в пяти сантиметрах.
Но вся эта брюзжащая наука доходит медленно, и в прошлом году нас дважды крутило вокруг оси на ледяном зеркальце, на въезде в город, когда он влетел в поворот на скорости девяносто километров в час. Хорошо, что за нами никто не ехал, и не с кем было столкнуться.
Мне недавно один молодой человек ляпнул: дед, дай спичку. Не куришь, что ли?
Дед? Стало быть, состарился молодой поэт и охмырел. И нечего гарцевать. Или же я всегда был такой... осторожный? Как-то расхотелось мне полемизировать с московским журналистом на тему гололеда. А вообще-то если уж об этом писать, так лучше о бывшем моем соседе. Он на льду возле службы погоды упал и серьезно травмировал позвоночник. Но не сдался судьбе-индейке, на инвалидной коляске вокруг света объехал. Орден получил из рук президента Ельцина. А так бы всю жизнь штаны просиживал в своем музыкальном училище!

Наутро пришел корреспондент. Молодой, хорошо сложенный, глаза свежие, без красных прожилок. А писать он будет о кражах золотых самородков. Да-а! Недостатка материала здесь не будет! – сказал я, потирая руки. Столько крадут и везут в Чечню! Банды. Оргпреступность! Мафия! Ингушзолото! У старателей скупают и везут. Я же знаю людей из управления милиции, которые ведут эти золотые дела. И однажды участвовал в суде заседателем, когда женщину, перевозчицу, судили. Ей бандиты якобы угрожали расправиться с дочуркой. Вот она и сломалась, стала соучастницей. Это ж надо, еще 70-е годы на дворе, а у нас уже шантаж, заложники. Впереди всех идем! Кстати, знает ли московский журналист, что у нас еще раньше пытались самолет на Чукотке угнать? Стрельба была, прапорщик заработал посмертный орден.
А основной обвиняемый по тому золотому делу – до того уж колоритный малый. Не было, говорит, такого, чтобы ингуш кого-то предал! По-моему, я его фамилию потом встречал в газетных сообщениях на тему хищений золота, лет двадцать спустя. Они  там, на Кавказе, как камикадзе: попадаются, сидят. Выйдут – снова в дело, до старости, потом получают сполна пенсию из общака, когда в отставку выходят. Правда, до этого еще дожить надо. Судьба бандита, что судьба солдата, требует стойкого преодоления.

Во мне вскипала, переполняла и хлынула наружу, подобно молоку в кастрюле, огромная гордость за край, в котором прожил больше двадцати лет, где знаю каждую собаку, за природу, Колымскую трассу, людей, здесь живущих. И за милиционеров, порою ценой собственно жизни отстаивающих Закон, что не мешает бандитам особой закалки жить по понятиям. А какие у нас форточники! На канатах спускаются с крыши, как альпинисты! А какие у нас альпинисты во льдах вечной мерзлоты. Оставайся, парень, умом Колыму не понять. Тут тронуться слегка надо, как это сделали мы все. Голимая гололедная правда! Корреспондент поблагодарил и ушел писать об изъятых самородках, называя их почему-то слитками.

Лет через шесть екнулся мне этот разговор. Был в столичном городе, смотрел телевизионные каналы. Вдруг на одном из них слышу «Магадан». Аж сердце зашлось от гордости. Какая-то молодая особа побывала на трассе и взяла у кого-то там интервью. Мол, теперь рассыпное золото почти все исчерпали, рудное в дело пошло. Больше всех добывает старательская артель «Ингушзолото». В ней сплошные кавказцы. Дело в том, что во времена сталинских репрессий сюда сослали многих детей гор, а это их дети и внуки. Складно так лепит, скорее всего, в Магадан не прилетала и на прииске не была.
Кстати, о птичках. Весной 2002 года у мужчины, улетающего в Москву, изъято 20 килограммов металла, напоминающего золото. После проверки оказалось, это сплав на основе меди. Это наш специфический юмор.
И еще. Грабитель польстился на золото, которым была увешана одна магаданская дамочка. Ну, и ограбил. А это бижутерия, ни грамма золота. Он в первую секунду огорчился, а потом обрадовался: срок меньше дадут.

Между прочим, на дворе другая эпоха. Другой губернатор. Жизнь прежнего завершилась его гибелью в центре Москвы. И опять приехал корреспондент той же уважаемой газеты, расспрашивает, почему вы тут живете, когда у вас даже губернатор не застрахован от пули? У меня от его тона аж волосы дыбом. Ну, прям, «вопросы здесь задаю я». Кто губернатора убил, кто будет новым руководителем области? Спросил бы что полегче. Это же не «Кто? Где? Когда?» с призами в десять тысяч рублей и музыкальной паузой.
Потом-то я думал над этими вопросами, да их без изрядной дозы допинга не пробьешь, а я завязал. Живем мы здесь потому, наверное, что народ здесь особый, не вам чета. Губернатором у нас могут быть многие, и даже возглавить небольшое европейское государство. Вам, москвичам, этого не понять. Вы все окно в Европу прорубаете. Взяли бы окно в Россию прорубили, через Садовое кольцо.
Не читал я, что он там сочинил, чтобы не расстраиваться. Во всяком случае, не о гололеде. Зима-то черная была, бесснежная. А он думал, что так надо.
Потом еще приезжали, москвичи, писатели, их тут принимали, как первого космонавта, по трассе возили, на руках носили. А написали они в итоге, что в ведомственной гостинице приезжие китайцы готовят себе еду в тазиках, и это дело очень дурно пахнет. Будто спецовку дворников стирают. И так безальтернативно, аж зло берет. Забавно, что они под эту поездку немалые деньжищи срубили кое у кого, наградив спонсоров дипломом. Московская хватка, ничего не скажешь, нашим учиться, учиться, а потом лечиться.

Прошло еще два года, и снова приезжает в город корреспондент, на сей раз центрального телевизионного канала. И так совпало, что столкнулись мы на почтамте. Я-то уже в гололед редко выхожу, а это день особый: получаю пенсию. И тут надо мной нависает такое знакомое лицо собкора. Можете, говорит, ответить на наш вопрос? А что, отвечу. Тема-то белыми нитками шитая. Прибавка к пенсии. Какую-то ее часть теперь с северным коэффициентом выплачивает. Аж 420 рублей плюс. В детстве фильм был, «Господин 420», но это не по теме. Кривая шутка.
Как я распоряжусь этой суммой. Как? Ну, раз в магазин хватит сходить.

Tweet