Восхищаясь всеми без исключения политическими партиями, все же любил Ваня только соседку по лестничной площадке - Машу. Кому-то такое сочетание – Ваня и Маша – может показаться банальностью, место которой в литературе легкомысленной, наполненной сентенциями, бессмысленными на страницах этого, вполне серьезного, произведения. Но на самом деле герои этой драмы, несмотря на дурацкие имена, были людьми цельными и самодостаточными. А Маша, кроме обычных женских достоинств, возвышалось эпическим великаном толерантности над всей местной политической тусовкой – она целых два раза трахалась с депутатом. И если в первый раз все произошло исключительно по глупости, то во время второго её двигали исключительно чистые порывы самопожертвования.
– А на какой он стоял платформе? – спросил её Ваня, разливая заварку по огромным чашкам разрисованную непонятными фиолетовыми цветками.
Они сидели на широкой открытой веранде и чаевничали, наблюдая как шалит во дворе ветер.
– Ну, зачем же так зло, Ванечка? – произнесла Маша спокойно. Она приняла от Вани чашку с заваркой и налила из электрочайника кипятка. – Дело же не в политической платформе, как таковой. Дело в общей человеческой ценности этого акта.
Маша вернула ему чашку и взяла свою. Налив воду, она бросила в чай пять кубиков рафинада. Взяла из конфетчицы леденец и положила его в рот.
– Мла-мла… Милый, дорогой друг, Ванечка, мла-мла, это было не просто движение души, это было нечто такое, ¬– она на мгновение прервалась, чтобы сделать глоток, – что идет из глубин политического естества, мла-мла. Вот так.
Она поставила чашка и провела руками по телу, от бедер к грудям, будто выжимает из себя что-то. Ваня только сглотнул.
– Вот так, мла-мла.
Ветер забросил на стол огромный лист каштана. Немного отдохнув возле электрочайника, он медленно пополз к подносу с конфетами, пока Маша не остановила его путешествие.
– Вот, мла-мла, лист, – произнесла она, показывая его Вани. – Он естественен.
– Но все же вдруг он не либерал… – возразил он.
– Да скорее всего и не либерал, – пожала плечами Маша и добавила, – мла-мла… Листья обычно далеки от политической борьбы.
– Я не про лист этот, – сказал Ваня. – Я о депутате.
– И он не либерал, – произнесла Маша. – Не похож он был на либерала… Либерала они должны быть другие.
Леденец закончился. Ей захотелось опять сделать мла-мла, но больше их не нашла. Только унылые шоколадные конфеты. Ей бы возмутится: пригласить пригласил, а леденцов не купил. Ветер забросил на веранду еще несколько листочков каштана.
– И что же ты чувствовала? – спросил неожиданно он.
– Тогда? – уточнила она. – В первый или во второй раз?
– Во второй, – сказал он и неожиданно покраснел. Но Маша не обратила внимания на его смущение.
– О! Выразить словами… – сказала Маша и прикрыла глаза. – Это откуда-то изнутри меня. Оно нарастало. Знаешь так… Волнами что ли. Одна вторая, третья, волна, пятая, десятая. Дальше я не считала. Вдруг очередная… Нет. Не волна – цунами. И все. Больше ничего. Только удивительная ясность. Поразительное понимание основ политической борьбы.
– И что? – спросил осторожно Ваня.
– Извини, милый Ванечка, но объяснить это человеку, не чувствующего ни разу  наплыва, бесполезно, – Маша вздохнула.
– Я хочу тебя! – сказал Ваня.
– Ах, Ванечка, это смешно… – грустно произнесла Маша.
– Почему? Почему смешно? – возмутился Ваня.  – Я что какой-то не такой.
– Ваня, Ванечка, Ванюша… – сказала она тихо и вздохнула. – Я создана для политики, для агитационной борьбы, для битвы партийный стихий. Для депутатов…
– Машенька! – воскликнул он. – Я люблю все политические партии без исключения, я демократ и либерал, я уже десять лет хожу на выборы.
– Ах, Ваня, ты такой милый… – Маша встала и ушла в залу играть на пиано.
Ваня вскочил вслед за ней, но ветер опять бросил на веранду листья каштана. Одним из них ударил Вани по щеке. Правильно поняв намек, Ваня сел и не стал больше сегодня флиртовать…

Tweet