Сейчас я крашу ногти и жду его, своего хозяина. Я его вещь и он делает со мной все что хочет. Когда он уходит, я захожу в ванну, снимаю халат и любуюсь собой как в тот день, когда меня продал на аукционе за бешеные деньги мой внезапно обанкротившийся бывший хозяин. Он потом повесился.

Я сковываю свою высокую грудь бюстгалтером, который ее едва сдерживает, оставляя лежать на кружеве карамельного цвета соски, одеваю трусики-невидимки, которые скорее напоминают сигаретный дым нежели белье, пристегиваю шелковые чулки к поясу и накидываю на плечи пеньюар. Кожа у меня мягкая и блестящая – каждый раз когда он кончает, я втираю в нее сперму: этому дураку кажется, что я так высказываю свое почтение, но на самом деле сперма просто полезна для кожи.

Звонок. Резвой птичкой порхаю к дверям, на ходу пряча томик Германа Гессе в тумбу. Открываю дверь, прижимаюсь к нему всем телом, впускаю, закрываю дверь. Опускаюсь и зубами расстегиваю его штаны, разворачиваюсь и подставляю свою приветливую киску, он входит в меня еще в прихожей. Потом я готовлю ему коктейль «Черный русский», пока эта жирная скотина валяется на моих льняных простынях и пялится на свое отражение  в зеркале на потолке. И не тошнит же!

Плавно покачивая бедрами я подхожу к нему, поднимаю ногу и подношу стопу к его плечу, поливаю ногу коктейлем и он раболепно слизывает капли. Постепенно  глаза у моего хряка наливаются кровью – в этот момент я могу просить все, чего хочется «Пингвинчик, мне так понравилась одна штучка в ювелирном…». «Купишь» хрипит Пингвинчик и рвет на мне белье. Груди вырываются наружу, он как младенец начинает их сосать и окончательно становится похож на опарыша с глазами. Он мнет их, покусывает, причмокивает, я старательно одобряю его действия. Начинается. Его баклажанообразный член оказывается в моих миниатюрных руках, украшенных длинными розовыми ногтями, я игриво надрачиваю его и беру в рот, глубоко, под самый корень, как он любит, глотаю, облизываюсь и всем своим видом показываю что ничего вкуснее в жизни в моем рту не было. Затем его очередь. Широко раздвинув длинные ноги я открываю свою киску (на ней выбрит значок Мерседеса) и он припадает к ней, как жаждущий к сочному плоду. Около 10 минут этот несчастный причмокивает, беспомощно пытаясь пролизать мне там еще одну дырку, буду уверенным что клитор распологается по всей поверхности пизды непосредственно до ануса, я извиваюсь, кричу, и наконец «кончаю». Происходит еще два убогих коитуса с вялыми фрикциями и громкими криками одобрения, и вот он устал, я сорвала горло, а на тумбочке остается пачка вечнозеленых купюр, перетянутых резиночкой… Нувориш-неандерталец наконец уходит.

Постельное белье сорвано, выбрасываю ошметки трусиков, принимаю душ, наспех одеваю на голое тело коротенькие джинсовые шортики и трикотажную майку, подхватываю растрепанные длинные волосы  заколкой. Звонок.

Я люблю его. Еще в дверях он целует меня так что между ног становится заново мокро, мы начинаем трахаться еще в прихожей и сил уже нет доползти до постели. Я кончаю снова и снова, вместо крика надсадный хрип и голова падает на его мускулистый живот, я целую его член как подаренную феей волшебную палочку. Он пьет пиво, курит и трахает меня одновременно и я прошу его не останавливаться, хоть сил уже нет. Он носит  костюмы casual и ездит на метро. Он всегда разный. Он называет меня «пелодкой», говорит что «падонок» это комплимент истинному мужчине,  дарит смешные футболки и я всегда рада ему помочь.
- Ты сделала копии с его документов?
- Да любимый, возьми.
Скоро снова аукцион. Только любовь не продается.

Tweet