За вчерашней вечерней росскозал мой знакомец - орхимандрит Онуфрий с соседского приходу, одну значитца поучительную историю. Ебанутсо, прости Господи, я, стало быть, и отойти не могу, выташниваю пищу, мочусь во сне, ужос-то натурально несусветный. Обсолютно бесовское евление, первынах знак грядучего Апокалипсису. А  дело, между прочим, в следующем. Далее дословно, считай, привожу егоное будоражащее повествованье.

=== Для осуществления мирской переписки, да способствия сообщения с упровлением епархиальным ради, поставили месеца опреля перваго числа в нашем приходе диковинную мошинку, иначе говоря ЭВМ, ПиСи, «компьютор» в простонародье, - смачно причмокивая бараньими яйцами начал Онуфрий, - А приход то наш сельский, глухой, тьмутаракань несусветная. Ну да ты, милейший коллега мой, знаешь, бывал-с - до ближайшего райцентора поди минут 147-148 ехать это ежели «лада» какая из новых, а ГАЗель-то, будь она неладна, хорошо ежели до сумерек доберется, дура. Телеграфы нема, почты тоже, а голубиную ещо лет двадцоть нозад пострелял Игнатка-Хромой, деревенский хулиган и комсомольский вожак. Говорят, в Воркуте щас ночальник большой, завод ихний за кокой-то проволокой стоит, старший по отряду он тама…да.

Прописали этот значитца телевизор с кнопками в свободной подсобке при церкви-то, провели жменю проводов, онтенн, громкоговорители, всевозможные новороченные девайсы и проч. проч. дохуёвище чего присобачили, всё заработало, замерцало, загремело. Охуеть. Я, стало быть, поначалу чурался адской этой машинки, всё пехом али лошадкой, али мопэдом коким ездил в губернскую консисторию, письма да прошенья возил; а за компу усадил дьячка Авраамия, малый смышлёный, в селе у нас наипервейший хлопец, лидер, если не сказать иначе. В суворовское училище собрался знания свои закладывать. Как же, возьмут, скажи ты - рука-то одна, левую под комбайном оставил на спор с поцонами. Обложился он книжками полезными, само собой Библия да «Толкователь снов Серафима Саровскаго» поверх остальных и зашуршал по волшебным кнопочкам прогрессивного продукта инженеров. Завёл индивидуальную эккаунту и стал по моим приказаниям хуярить письма да официальные докуманты в организации и простым смертным, чтоб жертвовали на слово божье, сволочи. Целыми днями ночевал у голубого экранчика, перестал спать, есть, прислуживать в храме, переодевать рясу и исподнее, даже богобоязничать перестал. Последнюю неделю перед проешествией то и не бачив его.

Поначалу я не оброщал свойго драгоценнейшаго внимания на перемены и последствия, одолевшие Аврамку скрозь призму общения его с продуктом техническаго перевооружения и конверсии отечиственной оборонки. Сидит там в офиси сваей, да и бес с ним, роботает ведь. Всяк польза. Однако, прийдя одним  майским утром на дежурный молебен (решил пораньше встать и основательно подготовится, ждали гостей из епархиата), я застал лишенца  впыль пьяным, без исподнего, оставшееся рукой науськивал свой короткий приап и мощно стонал, глядя на экрану. А тама кортинка самодвигаюшчаяся, - о ужосблиа! я не я! – маромойка заморская нагишом, да и стоит рачком, а в ее пещеру мирских наслождений огромный мавр вводит змеюку свою и скалится белыми зубами. Какой срам-то, позор и молнии, прямо в храме! Ну разогнался я как след – да и уебал гаду по лбу копией посоха митрополита Петра (подарок праведницы Изабеллы, бывшая моя, да…. на грожданке ещо). Полпуда весом, метрпесят длиною, в серёдке орехового дерева – ртутный стержень. Свалился мерзота на пол, кочевряжицца от боли, стонет аки баба та распутная в кинофильме.
-    У-у-ух паскуда ты адская! Отлучу! – и ещо раз «хлысь!» ему по причинному месту посохом святым, дёрнулся Авраамка да и застыл в немой боли выпучив глоза и яйца свои мужские. Плюнул я на него, да и вышел в трапезную часть храма. Тама приказал человеку-сторожу Сидору выволочь похотливую скотину на задний двор – да проучить ещо разок, без оглядок на христианское милосердие, коим признаться грешен я бываю, даже во время массовых деревенских драк с понажухой. Не могу сам рукоприкладствовать, добр и смиренен весьма.

Поемши и подготовившись к зачотной обедне пред начальством, решил я для пущей смелости, поднятия настрою и колориту великарусскаго подкрепить пищу стакашечкой добротного винца, кой монахини с Верхних Пышек привозят. Такие право крепенькие зады у них, ух, так бы и помолился, святой водой окропляя их резво. Ну да не судьба покамест, на службе у Господа я. Давно винца не пил. Стоят на заднем дворике в сарае три пухленьких бочонка, никто ж не пьёт, не приведи Господь такой грех в нашей державе. Так тока, по праздникам, святым и ниочень. Поди месяц не притрагивался, ажно забавно, как оно там: ещо боле настоялось, накидал тудой в бочку жуков майских и личинок колорада, читал гдетось, что чревато это по прошествии срока неописуемым вкусом и утонченным как иконопись ощучением полёта души.

Госпадя! Пресветая Богоматерь! Что же это вашу ебанамать?! Да как же сие?!!…о, силы небесные, покарайте седину мою, как такое могло сотворится?! – зайдя во внутренний дворик обители, обомлел я, почернел как мавр в киноленте, да и кондратия чуть не споймал. Как же я мог пропустить такое, забыл совсем, пустил хозяйство на самотёк, суко, суко! Которая же эта скотина наделала, какой червь изъел до безумия сознанье ейное, чтоб сотворить такое в пресвятом богоугодном заведенье, слуги дьябальские! Нигадую.

Стены церквы был исписаны непристойностями, всюду мат, рэп и свастики. Некоторые надписи я не понимаю до сих пор: «Иисус не жжот!» (змей-горыныч чтоли?), «Новый завет – КГ» (ну да, весит кило почти, а хуль, божественное слово как никак), «Апестал Павел – ПТУшник» (что-то по-видимому научное), «Иаду мне, иаду!» (непонятное вообще, маразм). Всюду грязь, тара, продукты жизнедеятельности и чей-то разлогающийся труп, то ли человека, то ли женщины-прихожанки. Ах да, пропала тут намедни доярка Зинка-стакан. Думали в райцентор подалась, бомбить на таксомоторе. Ан нет, вот извольте, лежит целёхонька, ежели не считать 84 (постоял, перевернул, посчитал) ножевых ран. Как же ее так, молнией чтоле шаровой.
От вони и шока рассудок мой стал мутнее воды в луже. Тотчас увидел митрополита новгородского и первенствующего члена священаго Синода со святым крестом в руках, замахивающегося на чело мое… нет, тьфу ты слава Оллаху, померещилось. Эта всего лишь харчующийся у нас второй месяц миссионер иеромонах Богдан в черной ризе и ковшом полного вина прошествовал в хлев, небрежно махнув мне рукой.

Стоп! Как так. Ах ты суко безбородый! Твои проделки?! – очнулся и побежал за ним в хлев. Войдя оторопел. Богдан задрал себе рясу, корове хвост и, напевая песенки репертуара попс, ебал скотинушку ничтоже сумняшеся. А  корова (иль бык? не помню щас) знай себе, голову вниз да и хлещит портвейн из принесённого ковшика. Ууууа, Заревел я словно анакондой ужаленный ягуар, да стал крушить всё вокруг, неиствуя  и уничтожая имущество аки айнзатцгруппе СС. Ах вы сучье племя, что эвээма этот гадский наделал-то!
Расправившись с прелюбодеянцем скотским и подпаливши хлев, предчувствуя неладное, побежал я в сарай где повелел Сидору наказать главного слугу бесовского виртуала - Аврамку.

Да-а блиа, слышал про древнерусские утехи средь дружинников и прочих опричников, но чтоб удостовериться воочию, по прошествии двух миллениумов со Христа бёздника – тут шок почище рекламы шеколада. На стоге сена, в окружении кружек с вином, папирос, говна, кондомов и интимных частей тела невиноубиенной Зинки, валялись Сидор с Авраамом и жёстка, по-заграничному, мужеложили. Причом Сидор, еби его душу мать, был октивным, а ранненый мною в пахову область Аврамка накорачках. Но, постояв, покурив и присмотревшись, я обнаружил, что дьячок тож не лыком шит и под ним что-то шевелицца (ааа, молодца, моя школа). То есть их там итого было трое. В последствии под следствием, изучаючи протокол ГАИ я отметил: «…в сарае дореволюционной постройки обнаружено два сильно обгорелых мужских трупа, примерно 40 и 16 лет, сочленённые вместе. В свою очередь, на животе у   младшего трупа обнаружены остатки органического существа, предположительно принадлежавшие некогда дворовой собаке по кличке Упырёк, лет 60-65, на ошейнике медаль «За взятие Кёнигсберга», в застывших глазах тоска и обреченность..».

Ну как тут было поступить чтоб и заповедей не нарушить и вражье семя  покарать. Взял я, да и придавил извратов плитой силикатной, а бычок табачный кинул в сено. Там в постройке-то полно вина, скипидара, газ-баллонов, свечей . В общем, взялось хорошо, как никак День Победы скоро, салют аккурат по расписанию; тока и успел вылететь, сховаться за кирпичные стены церквушки своей. Йобнуло знатно, даже эпохально. Такое пламя видамши я только на кортинах художников эпохи Возрождения, рисуючих муки грешников в чистилище. Улыбнуло в общем. Хотел к хуям собачим и храм весь с утварью сполить. Ну чтоб компутер, сотона этот электронный сгинул в огне, да как то пожалел, в келье-то у меня там  подрясник остался, а в нем доллоры завернуты, да евры-юани всякие. Мало ли, дэфолт.

Пожар само собой нешуточный, мальчишки сбежались, мужики побросали трактора и комбайны, бабы подолы закатив примчались. Стоят все веселые, лица раскрасневшие, смеются, того и гляди пари заключать начнут – займецца ли соседний дом председателя Антоныча али Бог милует комуняку старого. Жандармы приехали, пожарные, фельдчер Козьма даж пришол с собачкой-сожительницей. Праздник - да и только. Аки ярмарка, народу несчесть. Посрати сесть негде. Давно такого не было. Кричат все, улюлюкают. Говорят, батюшка-то Онуфрий наш, бесов извел, которые всю скотинушку да подзаборных пьяниц попортили. Истинный слуга Господа! Орден ему и автомошину «ока» в придачу! Отмазали меня значит, спасибо односельчанам.
Протокол, как я уже говорил, составили, пожурили малька, да и отпустили восвояси. Я же божий человек, имею право стало быть, что всё было чин-чинарём и ни шагу назад, как Новый Завет велит. Аминь.===

На этих словах орхимандрит Онуфрий встал,  залпом допил мартини, распрощался со мной да и пошёл. На выходе с таверни оглянулся, и немного гримасничая осоловевшими глазками пробурчал:
-    Пойду-ка емэйлу проверю. Завёл два ящика, веду диалог сам с собою. Да и покуда темень, траффик говорят дешевле, в рот его паскуду ...тьфу.
И ушёл в ночь.

Tweet