Жизнь моя в Москве последние лет десять складывалась довольно… нервно, что ли… Нередко приходилось переезжать с квартиры на квартиру, порой даже в спешке… а порой даже – и в чрезвычайной, чрезвычайной спешке. То есть – бросая к хуям нажитое горбом и мозолями имущество. И натурально уносить ноги. Проще говоря – съёбывацца.

Помню, разок в далёком 97-м… Жил я тогда на Маяковке, на Садовой-Каретной, в пиздатой квартирке с окнами и на Садовое, и во двор… для вящего удобства обзора, бгыгы… Проснулся этак часов в одиннадцать утра, натянул белоснежный тогда ещё халат, заварил кофе, включил порнушку без звука, а качестве звукового сопровождения из колонок в душу мне бальзамом изливался Доминго, страстно исполняя «Весте ля джибба» из леонкавалловских «Пальяччи»… мммммм… Обожаю… особенно, когда во второй части, ближе к концу, Доминго заламывает руки, и гримаса страдания искажает его лицо даже через толстый слой грима, и это, ну вы знаете, знаете: «Смееееееейся, паяаааац!!!»… не по-русски, естественно, но и так известно. Аж начинают чесаться волосы на голове… восхитительное ощущение.

И вообще, «Паяцы» таки ни одному из Трёх Великих не даются так пронзительно, как Доминго, тут и Паваротти импотентозен, не говоря уж о Каррерасе… Хотя – все трое по-своему великие… Особенно альбом «Три тенора и Цабин Мета в Лос-Анжелесе». Я вообще нахожу, что альбом с Метой не в пример ярче отражает как самобытность каждого из Трёх Великих в отдельности, так и их безупречно слаженное, божественное трио, вспомните ну хотя бы «Ля Донна Мобиле» из «Риголетто», это ну вообще сражает наповал… Совсем не то, даже, не побоюсь этого определения, бледновато, бледновато звучат они в квартете с Монтсеррат Кабалье, да-да, и нехуй орать на меня, никакое это не кощунство, а просто Кабалье сама по себе настолько самобытна и неповторима, что, по моему личному восприятию, её эксперимент с Тремя Великими имеет хотя и наилегчайший, но таки налёт эпатажной эклектики… и даже не эклектики, а эклектичности, как если бы в лунную россыпь бриллиантового колье вдруг вставили, ну, допустим – рубин или изумруд… И красиво, конечно, и дорого смотрится, но – вне стиля, и даже не эклектика, а так – хуйня какая-то. На предмет угодить какому-нибудь многослойнозатылковому братку с толстой турецкой голдовой цепурой на бычьей шее, и в турецком же кожане. Точнее – его колхозновато-мытищинской подруге жизни, имеющей в качестве мощного воздействия на своего братка лишь такую крупнокалиберную артиллерию, как бараний перманент на бестолковой головёнке да удушающе-давящий запах поддельного парфюма, купленный ей тем же братком за нереальные деньги у хитрожопого коробейника… Нормальному-то человеку очень быстро надоедает, когда искусство назойливо угождает зрителю или слушателю… А ему бы не угождать, а – волновать должно…

Хотя – по поводу их квартета могут поступить, конечно, возражения, а порой – даже и грамотно обоснованные. Но, прослушивая каждый раз снова и снова хотя бы «Торна Сорренто» с вышеупомянутого альбома Трёх Великих, я всё равно ощущаю, что мнение моё по этому вопросу непоколебимо… Но… Может быть, дело тут не только в исполнителях? Может, тут играет свою роль оркестр Лало Шифрина, сопровождающем безупречно гармоничным аккомпанементом весь этот парад шедевров? Не знаю, не знаю… Впрочем, хватит об этом.

Так вот, расположился я у окна в кухне, расслабленно наблюдая за пробкой на Садовом, которую тщетно пытались разрулить три замученных сержантика ДПС со следами постпубертатных шрамиков на взмыленных, красных физиономиях, просматриваемых отчетливо даже из окна моего этажа… К слову сказать, МКАД тогда находился в состоянии реконструкции, а о Третьем Транспортном Кольце даже и мечтать не смели, поэтому пробки на Садовом случались дичайшие – с огромными дымными фурами, постоянно вскипавшими «чайниками» и кипевшими от злости братками, чьи вглухую тонированные, монструозные стосороковые катафалки на спортивной низкопрофильной резине вдруг бессильно и трогательно-беспомощно упирались в доверху груженную ящиками фруктов, раздрызганную двухсотдолларовую хачевскую «копейку», у которой вдруг отваливалось прямо посреди Садового кольца колесо…

Именно такую жопную ситуацию я и разглядывал, вкусно прихлебывая кофе. И тут, ржавым штопором ввинчиваясь в сию идиллию, раздался телефонный звонок.

Звонил мой партнёр по «бизнесу», пронырливый и напористый, но проверенный парнишка, в паре с которым мы не один десяток раз заключали выгоднейшие контракты с нашими простоватыми «клиентами», и почти не было случая, чтоб мой товарищ подвёл или спасовал перед нередко случавшимися экстренными ситуациями… Хороший парень, железное самообладание, это вам нифига не какой-нибудь истеричный «фтыкатель». Жаль, сидит сейчас… Долго ему ещё…

Я взял трубку. Слышно было, как в приёмник с хрустом провалился таксофонный жетон. Спокойный и уверенный голос, как и всегда… Произнёс он лишь лапидарное: «Сваливай. Причём срочно», и сразу раздались короткие гудки.

Я грустно покосился на экран. Какая-то лолитка стояла у бассейна раком, и её отчаянно трахал в задницу здоровенный нордический шкаф с рыжей, мохнатой порослью на анаболической груди, а у второго такого же орангутанга лолитка уморительно сосала хуй, толщиной своей и мощью едва ли не превосходивший лолиткины воробьиные ножки… На столе одиноко дымилась кружка кофе, и над всем этим разносился неподражаемый тенор Пласидо Доминго…

Мне было тошно. Между прочим, весьма обломно срочно покидать квартиру, где ты благополучно прожил чуть ли не целый год… а то, что это надо было сделать именно срочно, не подлежало даже тени сомнения. Я для этого слишком хорошо и давно знал своего товарища. Да и вообще… Всякие скороспелые предприятия нередко подразумевают подобные ситуации… Короче, я снял трубку снова, позвонил в Инком-недвижимость, и ровно через два часа уже стоял на пороге своей новой квартиры, апатично созерцая счастливое ебло субтильного, плохо обутого и с сугробиками перхоти на выцветших плечах пиджака, риэлтора. Выражало это ебло неземное удовлетворение… а что же оно ещё могло выражать? Нечасто подворачиваются ему такие бессловесные, лоховатые клиенты, согласные снять за дурные деньги первую подвернувшуюся рухлядь в забытом всеми богами, да и людьми тоже, посёлке Рублёво, откуда по утрам нереально уехать по причине жутко долгих, чадящих пробок, вызванных непосредственной близостью Рублёво-Успенского шоссе, где ежеутренне депутаты, белодомовцы и прочие ельцыны спешат на предмет послужить немного своему народу, попутно перекрывая хуй знает сколько километров транспортных артерий города, в том числе и федеральных; а вечером по этой же причине в это полусгнившее Рублёво нереально вернуться… Короче, риэлтор был в счастливом, с большим трудом скрываемом ахуе. А я испытывал чувство полной апатии…

А что же я ещё мог испытывать? Облупленные стены. Падающие с потолка на голову при каждом неосмотрительном чихе объёмные пласты древней штукатурки. Страшнейшая ванна. Сгнившая уже давно наружная электропроводка, старческими артериями поросшая по стенам и трудно угадывающимся потолочным филёнкам. И, как позже выяснилось, толпы, легионы, мириады сожителей – с указательный палец длиной, огромных чёрных тараканов, по ночам живым, шевелящимся ковром покрывавших отвратительно стучавшими друг о друга костяными панцирями потолок, стены и пол в убогой кухне. Этих мутантов не пугал даже агонизирующий грохот реликтового холодильника «ЗиЛ», от которого жутковато вздрагивали вздувшиеся, трухлявые половицы во всей квартире, а ведь этого звука пугался даже я сам! А ещё этим тварям был по барабану любой раптор и глоболь-гель, они его сжирали вмиг и даже не кашляли, чего уж говорить о этих круглых, не помню как называются, пластиковых коробочках-ловушках, в которые эти чудища даже и не помещались!

Такая вот была квартирка… Между прочим, как-то раз ко мне туда занесло двух моих приятелей-янки, им случилось у меня переночевать… Так вот, один из них, жизнерадостный спорсмен, алкоголик и раздолбай (очень, кстати, похожий на Ренсона) Райт поутру в полном восторге носился по едва выдерживающим его пружинящий центнер веса половицам, снимал всё на камеру и скороговоркой бубнил:

- Wow, Eddie! Its greatful! Как ти здьесь живьёшь, mofo! Йа ньедавно был в Камбоджия, там много такой квартира, very много! И тьермиты там такой же точно, йес!

Козёл, блин. Наступал, короче, вовсю на больную мозоль... Зато второй, тихий и очкастый ботаник Нельсон, до двадцати трёх лет ходивший девственником, с утра даже не смог завтракать… Какие мы нежные, ёптыть. Уж и таракана нам не покажи… Буржуй, хули.

Много с тех пор пришлось мне сменить квартир… В разных районах, домах и округах довольно небольшой, как на поверку оказалось, Москвы. Со временем стало сложнее отдавать приличные деньги за приличное жильё… Август 98-го почти подчистую урыл наших простодушных, одуревших от шальных денег «клиентов», остались одни акулы, с которыми дело иметь отнюдь не так просто, как в золотую пору ГКО и прочей большой жратвы, щедрой рукой накрытой на красивой поляне барственным гулякой Борисом Николаичем сотоварищи… Да и коллега мой верный покинул меня, взявши довольно долгий отпуск и укативший отдыхать в Тверь, на «сотый» санаторий… Стал я законопослушным и добропорядочным гражданином. И вот только недавно покинул гостеприимные Текстильщики, где прожил около двух лет. Так-то…

Помню, как встала передо мной эта маза… Я даже вздрогнул и подумал, о Аллах, за что ты меня снова суёшь в какую-то пердь… Мало мне, многогрешному, было вшивого Рублёва, так ты мне ещё и Текстильщики подсудобил.

Но в итоге оказалось, что не всё так безнадёжно… Я понимаю, конечно, что у каждого, кто вне этой темы, при слове «Текстильщики» в мозгу непроизвольно вспыхивает очевидная ассоциативная параллель – Ебеня. Причём – ебеня жуткие и глухие. А на деле всё несколько иначе…

Бываю райончики и похуже… вот, например, один из моих знакомых живёт в Ховрине. Название-то, бля, какое! Или вот, ещё один… Знаете где живёт? В Коровино, ёпть! В Ко-ро-ви-но! Ну же, москвичи! Много ли среди вас таких, кто сразу же без проблем способен ответить, где находится сей московский район? То-то же… А из Текстилей до центра – три остановки на метро. А на машине до Кремля я доезжаю вообще за пятнадцать минут, если пробок нет. Таки вот вам и ебеня.

А ещё в Текстилях живёт Херба. Помнится, в канун Нового года заехал я к нему, выпили мы по паре пива, и поехали в ближайший спортивный магазин покупать девушке новогодний презент. Купили ей очень красивую, высокотехнологичную, нежного серебристого цвета бейсбольную биту. Классный подарок, я считаю. Девушке вполне объяснимо понравился. Возит теперь с собой в машине… Так вот, купили биту, поехали в торговый центр «Москва», чтоб достойно её упаковать, ну, блестящая обёрточка там, цветочки-хуёчки налепить, девушке всё-таки предназначено… А в этом торговом центре приглянулся Хербе ниибический клаксон, настоящий, медный, с резиновой колбой и охренеть каким пронзительным звуком. Лежал он, всеми заброшенный, на дальней полке лавчонки, в котором продавались всякие никому не нужные ништяки, как-то: мадагаскарские деревянные ёбла, скрюченные фигурки каких-то уродцев, идиотские погремушки, вешаемые над входными дверями во второразрядных местечковых парикмахерских, омерзительные «благовонные» палочки из «натурального сандала», воняющие почему-то жжеными клопами, какие-то стеклянные штуки, назначение и функциональную нагрузку которых нам не смогла объяснить даже хозяйка лавки, молодящаяся хиппушка лет пятидесяти, с оголенным, рыхлым брюхом, всём в прожилках, стяжках и гадких, отвратительного темно-коричневого цвета родинках... Клаксон был, естественно, моментально приобретён, многократно опробован, и на обратном пути высунут в окно моей машины. Не очень трезвый, да ещё и курнувший Херба на всех перекрёстках со всей дури давил на колбу, и народ, переходивший улицу, шарахался в панике в разные стороны, поскальзываясь и громко матерясь, а мы истерически хохотали… Ну весело нам было! Как ребёнок, дорвавшийся до вожделенной игрушки, Херба не выпускал клаксона из рук даже дома, доведя до нервного срыва своего брата, который пришел с работы злой и заёбанный…

А, чуть не забыл об одном забавном моменте… Я тут недавно сменил, так сказать, причёску. Теперь я лысый, и все, кто видел меня вживую, отчетливо смогут представить себе мою физиономию а-ля гопник. Так вот, ещё до упаковки подарка… Заходим мы с Хербой в музыкальный магазин, он покупает мульт для ребенка, а я, с кирпичной, лысой, да к тому же и небритой рожей, похлопывая битой по ладони, задаю продавцу следующий вопрос:

- Это, бля… А есть ли у вас 32-я соната Бетховена?

- Аммм… Ээээээ… эт-то которая «Лунная», да?

- Нет, нах, это «Аппассионата», впесду.

Не оказалось у них, к сожалению, в наличии «Аппассионаты»… Завоза, наверное, давно не было… Предложили мне заказать, но я почему-то обломался.

Ждать потому что долго.

Бум шанкар.

Tweet