- Нет, не этот. Цвет какой-то не естественный. Покажите мне вон тот.
Продавщица послушно сняла с полки бежевый член и протянула мне. Безразлично сказала:
- Есть анальные шарики и хорошая смазка. Пахнет мидиями.
Меня вырвало.
- Вам не нравятся мидии? – она протянула мне салфетку, - есть с запахом ванили.
Запах немытой пизды заменили на запах вагинальных свечек. Меня вырвало ещё сильнее.
- Вспомнили свою первую любовь? Кто он?
Чем мне нравятся продавцы секс-шопов, так это повышенной стрессоустойчивостью и ранней мудростью. Вот она меня сейчас педиком назвала, а ведь в её понимании это совсем не обидно – подумаешь, пидорас, - есть более интересные персонажи в этом мире. И она этот мир разглядывает с частотой двенадцать через два.
В этом магазине у Курского вокзала я когда-то был. Заходил с подругой чисто поржать. Тогда мне Курсак нравился: тут было для меня «намагничено». Неподалёку была  «Кружка», дешёвый убитый кабак, где можно было посмотреть футбол без ломовых цен спортбаров на пиво (говорят, тут иногда собирались какие-то писатели). На подступах к Горьковскому направлению стоял памятник Ерофееву, кафешек с сортирами было больше и я был моложе. А сейчас… А сейчас я обветшал, та подруга проиграла в полуфинале моей жене и сама вышла замуж, кафешек нет, «Кружку» снесли, памятник автору Евангелие-от-Венечки утащили куда-то в дебри, на работе проблемы и вообще проблемы. К тому же член перестал стоять. Видел врача по телевизору, - говорит, что это от стресса и предлагает тупо бухать месяц. Очень альтернативный доктор.
В этот раз я тут появился ради членозаменителя.

***
- Твой план на месяц – говно, - говорит Бармалей.
- Ответь мне на один вопрос, - говорит Борис Моисеевич.
- Нахуй ты мне нужен с такими планами?- говорит директор.
- Я решил заменить тебя, - он разваливается в директорском кресле.
Тоже хочу такое же кресло, потому что у нас обоих – остеохондроз.
-Что? Мы должны помогать друг другу? Евреи помогают только два раза, если помощь не подействовала, то помогаемый – дебил, и третий раз тоже не поможет. И вот тебе совет: когда будет лето, купи майку с принтом «Джезус вос джевс» и иди побираться на Курский вокзал. Мне надоели твоя тупость и алкоголизм. Готовься на выход. Как говорят «с вещами».
Он помог мне только однажды – когда  перевёл меня с оклада на проценты – я стал зарабатывать больше.
А второй раз когда?
- Да во сейчас. Уже десять минут с тобой разговариваю абсолютно бесплатно. Иди, составь новый план.

- Твой член – говно, говорит Юля
- Ответь мне на один вопрос, - говорит жена.
- Нахуй мне нужен импотент? – лицо любимой женщины покрывается пятнами.
- Я заменю тебя, - в её руке нож, которым она только что резала лук, поэтому я не подаю голоса.
-Что? Может, сходишь к врачу?
Её врача видел уже два раза. Тут, на кухне. Лечит Юльку от депрессии. Вроде, не помогает. Тоже импотент?
- Сходи в секс-шоп, в аптеку. Купи что-нибудь.

- Год рождения? – спрашивает следак.
- Место рождения? – он тщательно записывает
- Ответьте мне на один вопрос, говорит он.
- Где вы были девятнадцатого августа на протяжении всего дня?
Он имеет в виду девяносто первый год? Тогда я с утра смотрел в окно на проходящие колоны бронетехники. В обед сидел на одной из техники, разговаривал с ребятами, которых непонятно зачем и без боекомплекта пригнали в Москву. Вечером бухал и спорил за бутылкой о событиях.
- Несколько позже, - ухмыляется следователь.
В девяносто восьмом я был свидетелем на свадьбе и поэтому не успел поменять рубли на стремительно дорожающие доллары, лох.
- Этого года! – злится мент.
Ну откуда же я знаю? Ярких событий не было, не помню.
- Вас видели на месте преступления.
Мне вменяют педофилию. Искусственный интеллект, - распознавание лиц, - даёт пятьдесят один процент, что это моё лицо вело мальчика в подвал.
- Я тебя сейчас запру в камере, моральный урод, и сообщу сокамерникам по какой статье. Через полчаса запросишься на допрос, чистуху подписывать.
Так у меня же не стоит…
- Может, ты пил кровь христианского младенца, тварь? Мальчик-то зарезан с большой кровопотерей.
Кровь не кошерна.
- Вот им это, бля, и объяснишь в камере…
Когда древние евреи хотели быстро поесть мяса, то при отсутствия должного количества воды, чтобы промыть мяса от крови, они рубили его на мелкие куски, промывали, лепили и жарили. Так появились котлеты. 
Понимаю, что следак ел на обед котлеты. Когда он орёт на меня, изо рта пахнет дешёвой столовой с пережаренным луком и водкой.
-Ладно, из города не уезжайте.

Уехать из города на Новый год, и даже немножко из страны, я хотел. Юльку отвезти в Израиль, апельсинов поесть – они там сейчас значительно дешевле. Да и мне бы смена обстановки не помешала бы. Там в плюс пятнадцать стабильно в январе, а не эта волшебная смена погоды.  Но сейчас туда нельзя – можно вместо отдыха немного повоевать.
И просто уехать, - куда глаз глядят, - не получится. Машину сначала завалило снегом, потом этот снег подтаял, а потом замёрз. Дети с удовольствием катаются с моего автомобиля, как с горки. Я нутром чувствую, как внутри моей престарелой ласточки развивается коррозия.

***
- Вам завернуть в подарочную упаковку? – говорит умница продавщица.
Нет, я так. Засовываю покупку в карман пальто.
Выхожу из магазина и… и вижу мысы своих ботинок перед глазами. Немного повисаю в воздухе и с хрустальным звоном приземляюсь. Затылком прикладываюсь о ступеньку магазина. Там тоже что-то хрустит. Надеюсь, что это разбился лёд. От меня летит всё в разные стороны – портфель налево, хуй – направо. Получилось, на мой взгляд, красиво.
Мимо меня проходят пассажиры Горьковского направления. Взгляд их безразличен. Я их понимаю: московская агломерация большая, на каждого тратить нервы – с ума сойдёшь. И мне их немного жаль: когда переименовали станцию «Карачарово», важнейшую главу великой книги исключили, как несуществующую.
У меня начинает зудеть тело. Хочется писать и в тепло. Я расслабляюсь. Смотрю в тёмное небо – оно пасмурно, звёзд не видно.  По ноге что-то течёт. Горячее. Надеюсь, это не кровь.

- Дядя, вам больно?
Надо мной склоняется лицо ребёнка. Не понятно – мальчик или девочка. Сейчас одинаковые зимние комбинезончики у детей, одинаковые шапочки и даже лица у них одинаковые.
Нет, малыш, у меня всё хорошо. Иди себе, вместе с москвичами.
Я понимаю, что вокруг тихо. Нет топота ног. Погасли фонари вокзала, но он как-то светится изнутри.
- Вам помочь?
Ты меня не подымешь, детка.
Ребёнок свистнул разбойничьим свистом, и рядом со мной оказалось сразу шесть бесполых детей. Подняли меня на ноги.
- Дядя, вам куда?
Ох, малыши. Мне много куда. Например, я бы хотел посмотреть футбол в Кружке.
- А там сегодня нет футбола – в один голос сказали дети.
- Идёмте, - сказали дети.
Они повели меня через воздух по асфальту и тоннелям, они были нежны и любопытны:
- Дядя, а вы жену любите? Вы такой хороший! А вам нравится работа? Вы обоссались, но это ничего. Дядя, а почему у вас нет детей?
Я молчал.
Они вывели меня на улицу Казакова
- Дядя, мы пришли! Идите пейте и развлекайтесь. Мы будем рядом, и когда вы улыбнётесь, мы уйдём.
Кружка стояла на своём месте. Я потянул дверь на себя.
Между дверями сидел человек и срал. Протянул мне руку:
- Привет, я Финн.
Я пожал ему руку. Вошёл. На первом этаже никого не было, кроме тишины и сортира. Зашёл, осмотрелся. На кирпичной стене было граффити «UDAFF.COM», большое и чёрного цвета.
Поднялся по лесенке на второй этаж. В уши ударил гром застолья.
- Садитесь пажалуста, - с грузинским акцентом предложила официантка. Вон туда садитесь.
«Садитесь»? Для кого-то стать садистом?
Столы были сдвинуты. Для максимального вмещения публики.
Вечеринка была в разгаре: все разговаривали, пили, и чёрте-чем занимались. Две девушки целовались. При их виде у меня встала эрекция во все штаны.

- Ты кто? – ко мне подошёл парень, весь заросший на голове волосами. Но оттопыренные уши торчали даже из под этих волос
Я - Евгений Гешин. Мудак.
- Окей, Геша, присоединяйся. Амфитамин будешь?
Буду. Мне, кажется, уже всё можно.
Он подтянул скамейку ко столу и заорал на всю компанию:
- Новый человек! Зовут Геша, он мудак.
- Здравствуй, Геша! – заорали люди.
Все засмеялись. Смеялись долго и обидно-радостно. Я не знал, как это понять, и улыбнулся.

***
Из больницы я вышел уже в феврале. Первым делом – предложил развестись жене. Вторым – написал заявление об увольнении.
- Куда ты пойдёшь? – спросила Юля
- Куда ты пойдёшь? - спросил Бармалей
-  Я буду трахаться только с тобой, – сказала Юля.
- Я буду работать только с тобой, – сказал Бармалей

На остаток денег я купил билет в Израиль. Великий поэт – Венечка, - умер там.

Tweet