Люк отечески напутствовал меня вслед : «Не расчувствуйся, это те не бармен и не поп и не соска ванайтстэнд, это муниципальный адвокатишка. Он судью и прокурора видит каждый день, а тебя первый-последний раз»

Меня тут как раз накрыл внюханый порошек Секси Пентса, подкатили кофе и отвычка курить сигареты быстрыми частыми затяжками. В ответку, я гаркнул через весь Кэнди радостным голосом тропической птицы, которым Хендерсон будил ночью храпунов: «Ийю-и, ийюи!»

Чтобы перейти из корпуса Кенди в комнаты свиданий надо промахать кучу коридоров, лифтов и отстойников «Башни кривосудия», и упасть в пропасть тюрьмы строгого режима, которую справедливо считают одной из самый опасных тюрем нашего штата. Как раз здесь я и провел свои первые одиннадцать дней в американской тюрьме два года назад. Меня тогда ведь тупая негритянка оформляла, а не буддийский тюремщик-мизогинист с югославскими корнями.

Обстоятельства, свидетельствующие против меня таковы. После пары лет работы менеджером половых бригад по американским промтоварным лабазам, я окончательно укоренился в мысли, что и сами Сша - это не более чем гигантский промтоварный магазин. Или страна с такими же приблизительно духовными ценностями как в промтоварном магазине. Валить, однако ж, было уже поздно — у меня рос первенец, ему было уже года три.

Я получил благословленную работу в компании индийских аферистов, которые бомбили американские города с передвижной ярмаркой. Наконец-то я увидел почти всю Америку, включая Пуэрто-Рико, воспетое еще Хантером Томсоном. Америка, за редким исключением, оказалось слепленной по одному лекалу.

Каждую пятницу, субботу и воскресение я теперь проводил на ярмарке. Каждый четверг и понедельник — в дороге. На любой работе наступает момент, когда я пробиваюсь в менеджеры. Может мне везет. Может сказывается факт, что и в Узбекистане на моей последней работе у меня тоже была секретарша и личный шофер.

К тому времени я уже попробовал псилоцибиновые грибы, которые открывают нам насколько нереально все то, что мы считаем незыблемой реальностью. Но это мог быть просто глюк и я все искал грибы для повторного трипа, чтобы закрепить полученный материал. Вместо грибов попадался, в основном кокаин. А по словам Робина Уильямса: «Кокаин — это способ Господа предупредить вас, что вы зарабатываете слишком много денег»

Действительно по деньгам я тогда приближался к моей довоенной узпехистанской дозе - зарплата чуть меньше штуцера в неделю плюс покрытие всех расходов по машине и проживанию, и еще фирма имела глупость поставить меня администратором электронной кассовой системы.

Я скоро заметил, что грэнд-мастер и владелец священного пароля волен менять переменную «количество товара в наличии» в любую комфортную сторону. Так же не остался незамеченным факт, что большинство кассиров в отделах поворовывает и сваливает все на «баги кассовой системы». Допустить баги в простой кассовой системе основанной на обрезанной версии виндовс ХР, не позволяла профессиональная гордость администратора.

Вскоре кассиры познакомились с моей темной стороной — человечком который курировал наркотрафик в колонии усиленного режима в 90-х. Теперь кассиры наперебой угощали меня ужином в стейкхаусах в ходе которых смущаясь вручали разного размера конверты и другие ценные подарки. Денег стало бессовестно много, и вдых тонимонтановских доз порошку стал основным способом их регулирования.

Постепенно я подсадил на микстуру и большинство кассиров. Злоупотребления на местах приобрели гаргантюанские размеры. Это было именно то что я и строил изначально — фирму в фирме, великую восточную коррупцию, полный бардак, анархию и мутную воду. Только в такой водице и клюет крупная рыба.

Финальную точку в моей махновщине поставило историческое шоу в Маями. Мы там застряли на месяц. Денег было пруд пруди, а кокаина было еще больше. Порошок служил и средством передвижения — попробуйте трезвым гонять за рулем из Кливленда в Маями и обратно без водительских прав каждые две недели. Кокаин сорвал мне башню и я к своему маленькому кольту-детективу — который любит таскать в кармане любой порошковый параноик, прикупил еще и старенького кубинского АК-74. Автомат был всего на два года меня младше, но исполнял бой как швейцарские куранты. Его приклад был отшлифован натруженными кубинскими руками маямских бандюг.

Должен вам сообщить, что юг Флориды от Маями и ниже так плотно заселен кубинскими легальными и нелегальными мигрантами, что американские законы и полиция там действуют только несколько часов и в светлое время суток. Рулят здесь кубинские силовые группировки организованные в частные охранные агентства. Рулят по понятиям, а не американскому законодательству. Именно с такими охранниками я и сошелся на короткой ноге.

Сначала это был порошок. Потом калашок. Вдохновившись продуктом старика Калашникова я сначала придумал ему слоган (Всегда рюски и олвейз наш. Калашникофф - со свиным рылом в калашный ряд) а позже понял, что судьба предоставляет шанс одним махом решить занудный вопрос американской мечты.

В воскресение вечером, когда менеджер-индус повезет трехдневную наличку с прибыльного шоу, его предстояло накрыть по дороге в аэропорт — к частному самолетику транспортирующему серый индусский кэш. Недалеко от ярмарки в районе Хоумстед есть частный аэропортик для личных самолетов — Х51. ВПП и диспетчерская башня. Я и кубинцы отработали сразу несколько сценариев на этой трассе. Кубинцы - они хорошие бойцы, как чечены или монголы. Им похеру на собственную жизнь и жизнь окружающих.

Никуда мои индусы бы не заявили. Теоретически. Уже три года наш бизнес с официальной налоговой точки зрения был убыточным. Единственное неприятное место в моем шикарном плане это пистолет который возил индус и горячая кубинская манера быстро принимать решения. Человечишкой индус был мелочным и неприятным, но не до такой степени, чтобы нафаршировать его за это порцией еще советского свинца.

Одновременно с налетом на арендованную тачку менеджера, предполагалось подогнать к зданию несколько арендованных грузовиков. Когда закрытый мной изнутри с вечера охранник открыл бы нам ворота Сим-Сим, весь индуский товар ушел бы лодками в страждущую от экономических санкций близлежащую Кубу.

Индусы урвали бы страховку и это теретически должно заткнуть им рот. Зная этих прощелыг я был уверен, что они заявят о сумме раз в шесть превышающей то, что мы планировали поднять в ту суетливую потную маямскую ночь.

Судьбоносное событие произошло за два дня до «часа икс». Один из охранников вместо кокса принес мне псилоцибиновых грибов. Долгожданных. А их недаром называет псилоцибе кубенсис. Куба дает миру не только тростниковый сахар.

Трип вышел жестким, но чрезвычайно полезным. Я понял что деньги, кокаин все прочие атрибуты американской религии это иллюзия, как картинки в компьютерной игре. Самое главное в нашем путешествии это время которое я провожу в теле и любви, а потому нет ничего важней моей семьи и близких. Им не так нужны деньги, как мое присутствие рядом.

Утром не дожидаясь открытия шоу, на последних парах трипа я прыгнул в машину и порулил домой. По дороге распылил по воздуху огромную бутылку от шампуня на две трети заполненную целебным порошком, выкинул и кольт, и хриплый как старая собака калашевич. На сердце сразу стало легче. Грибы, спасли тогда жизнь и индусу-менеджеру и, возможно, мне. Наверняка подельнички рассчитались бы тем же свинцом или дорожкой недоброкачественного продукта.

Я вернулся домой и два года прожил с женой душа в душу, медитативно выращивая помидоры на заднем дворе и приторговывая наворованным с ярмарки товаром.

Потом денег стало не хватать или стали забываться уроки грибов, и я ловко устроился в фирму человека по фамилии Буцман. Официально это была фирма по переработке электронных отбросов. В самом светлом штате США — Калифорнии крайне суровые законы по поводу переплавки старых телефонов, принтеров, телевизоров и прочей электроники. Товары делаются так чтобы служить лет по десять минимум, но экономику потребления это совсем не устраивает. Экономике надо чтобы мы меняли телевизор и телефон желательно раз в два года. А то и раз в год. Это и есть прогресс человечества.

Если бы Калифорния не ввела драконовские законы по переработке электроники, она вся уже давно была усыпана телесканерами и ксерофаксами. В нашем штатике законы не такие яркие и ловкий Буцман этим пользуется. Он скупает калифорнийский электронный отброс с упорством рыбки лоцмана, пожирающей объедки кашалота.

У Буцмана большой склад где трудятся свежие мигранты, которые еще не открыли в себе способностей к великому американскому бизнесу. Для покорных вновь прибывших искателей счастья в США даже термин есть «just off the boat» - только с парохода.

Хмурые от новых реалий и часовых поясов мигранты, копаются в электронных отбросах с надписями «под пресс» и «на переплавку». Они выискивают для Буцмана жемчуг и золотые самородки. Они ранят щупальца разбитыми стеклами айпадов. Старатели смущенно глотают ланч в перерыв и шепчутся, что когда-то сами станут мусорными крупье типа Буцмана. Надобно только поработать над кредитной историей.

Когда я впервые попал туда — думал, что попал в сердце американской мечты. Я тогда электронику разную любил больше всего на свете. Игрушки возвращали в магазины пресыщенные калифорнийцы и большинство из них работало прямо из коробки, вернее из мусорной кучи. Молодые рабыни Буцмана стирали с гаджетов пыль и следы выделенных клиентом жидкостей, а после выставляли в онлайн магазин. Лайк нью. Дисплей модель. Бай ит нау.

Я взялся за дело с обычным энтузиазмом и быстро преуспел. В пендоской мифологии это называется селф-мейд-мэн. Освоив несколько видов самого дорогого товара, я наладил быстрый ремонт и повел правильную ценовую политику. Скажу вам без излишней скромности — на новой работе я всегда чрезвычайно лоялен к хозяевам, пока они открыто не начинают вытирать о меня ноги. Мне надо чтоб хозяин был умнее меня и я смотрел ему в рот. К сожалению, для грязных эмигрантишек типа меня остались работы где у меня в залупе больше мозгов, чем у босса в голове. По умолчанию.

Когда я довел прибыли отдела до сорока штук в неделю, Буцман поднял мне зарплату — на пятьдесят копеек в час. Теперь я постиг причины недовольства старых работников фермы Буцмана. Я воспользовался ситуацией с ловкостью политика. Школа краснодонского подполья. Мама меня взрастила на книге про Олега Кошевого. Еще была «Повесть о Зое и Шуре» - про девушку с церковнославянской фомилией - Зою Космодемьянскую. Книги научили меня как работать в тылу врага. Вскоре складской лабаз Буцмана превратился в мой теневой полигон. С двумя партнерами — из отдела айпадов и иксбоксов, мои мак буки превратились в королевские брильянты.

Мы завербовали миловидную молдаванку из отдела готовой продукции — того, что выставлял проверенный и очищенный товар. Теперь мы ремонтировали и чистили товар за счет Буцмана, а вот выставляли уже в свой магазин. Иногда мы зверели настолько, что даже отправляли товар клиентам за счет почтовой учетки Буцмана. И за всю эту радостную полную творческого заряда бизнес-деятельность, старина Буцман нам аккуратно начислял зарплату. Мы сильно подрезали его доход, но не убили — товар-то он покупал в буквальном смысле «на вес».

Денег снова стало неприлично много. Ловушка американской экономики в том, что и тратить ты начинаешь гораздо больше. Поэтому больше зарабатывать не имеет смысла. Все равно денег не будет. Деньги будут если во всем себе отказывать. Но, позвольте, позвольте, а нахуя же тогда вовсе работать?

Бизнес моделей вроде моего «Буцмана в Буцмане» со стопроцентной прибылью в США практически не существует. Разве только у драг-дилеров. Драг-дилеры, собственно и сгубили мое предприятие. Ловушка американской мечты состоит в том, что наркотики — легальные и нелегальные составляют тут неотъемлемую часть экономики и культуры.

Когда молодой работник склада — бывший русский, вывезенный в младеченстве из Ростова чувачок по имени Джексон Чен принес нам с Дробертом порошки — мы их готовно занюхали.

Основой готовности моей вдыхать яды первой категории был целый ряд обстоятельств. Я писал очередной опус под названием «Шустрый». Хотя история была передо мной как скатерть самобранка вот уже почти год я никак не мог свернуть ей шею и подать к столу. Утром до работы писать я еще не умел, а после работы с компами меньше всего снова хотелось таращиться в монитор.

По выходным надо было проводить время с семьей и роман точил меня изнутри как злокачественная выхухоль. Порошки должны были скрасить заключение в складах Буцмана и придать силы писать утром и вечером. Я знал, что это не детский кокаин, а отрава на основе синтетического опиума. Опыты с опиумом у меня были в молодости и я знал, что времени у меня не больше месяца — потом придет жесткая подсадка. Беда в том, что фарма все эти годы не стояла на месте. Теперь подсадка происходит на третий раз — а иной раз в штопор ты скатываешься с первого. Вам это сложно представить? Лучше поверьте на слово.

В добавок ко всему я заметил, что у меня беременна жена. Считается, что это стресс для женщины, а для мужчины это совсем не стресс. Я видел как волшебно меняется тело жены, потому что это был мой второй ребенок. Сильно угнетал факт, что жена беременность тщательно скрывает. Отчего? Ребенок не мой? Или боится что я захочу его убить? Но разве я давал повод? Самым быстрым решением вопроса была вдохнуть еще порошков. Но тут начинал мучить вопрос — если ребенок мой, то не под порошками ли я его сделал?

С другой стороны под порошками хотелось только одного — еще порошков. Роман я забросил. Зачем ничтожный допамин от пары читательских комментариев, если я этот допамин могу покупать на вес?

Сначала дозы хватало на сутки, потом на двенадцать часов. Спасала ночь — нюхнул отключился — догоняться теперь только утром. Вот когда я стал просыпаться каждые два-три часа — я запаниковал. Больно быстро развивались события. Решил обсудить это с Дробертом — а он сам примчался ко мне в панике. Мы не нашли ничего лучше чем пойти к Буцману, который холил нас и лелеял как призовых скакунов-производителей.

Попросили отпуск за свой счет. Буцман оказался из той категории людей, что не считают опиаты тяжелой болезнью.

Так на мегааховой дозе и женой на восьмом месяце — я оказался на улице без копейки денег.

Прозвучал очередной зуммер и меня втолкнули в комнатенку с деревянными перегородками. За грязным стеклом стоял пустой стул. Адвоката еще не было. Старинный телефон для коммуникации звучал как ракушка из Алушты. Надо сосредоточиться и придумать стендап, который меня отсюда вытащит. Возможно жена простит меня в очередной раз.

Нет. Не хочу жену. Лучше я угоню ее машину отчалю в теплые края. По любасу выходить отсюда надо поскорей. Надоело. Я уже сидел по этой делюге. И меня даже судили за нее однажды. А что касается моей остальной деятельности — так не судите и не судимы будите. Не пойман — не вор. И ваще наш девиз: «Всегда рюски и олвейз наш. Калашникофф - со свиным рылом в калашный ряд»

Все будет калашником, пацаны.

Tweet