Молодая  женщина с трудной судьбой однажды покупала утюг.  Будь она в юбке, я бы, возможно, прошёл мимо. Но она была одета в замечательные обтягивающие джинсы, в которых со спины выглядела реально богиней.  В то время я был  холост и находился в том самом возрасте, когда до остервенения хочется перманентной любви с некрупной тёткой, желательно  в сексуально чёрных чулках.

  Достаточно было оказаться в радиусе действия парфюма, как всё оно и произошло. Кажется, она о чём-то спросила. А я что-то ответил. И следующим кадром всплыла сцена в машине, где мы уже вместе: она отсутствующим взглядом смотрит прямо перед собой, а я то и дело поглядываю на её бледно-матовое лицо и сочные губы. В тот момент мне нравилось в ней всё: манера держать сигарету, звук глуховатого голоса и даже вот это отсутствующее выражение на лице. А ещё у неё был такой тонкий силуэт, что  становилось понятно:  не замужем. И сразу хотелось разогнаться, выбить плечом дверь её квартиры, разбросать там носки, презервативы и пульт от телевизора «Фунай».

  Очень скоро я действительно  зачастил к ней. Покурить, попить чаю и попялиться на  коленки. А у неё были замечательные коленки: круглые, белые, как светящиеся фары  автомобиля на ночной автостраде. И я никак не мог сообразить, что именно тревожит меня в этом свете коленок, какие именно неприятности они могут доставить, подобно той самой машине с трассы. Шестое чувство подсказывало, что ничего хорошего, кроме как крепкого удара бампером под колено я тут не заработаю. Но весь остальной организм отказывался внимать чувству.

  Как у всякой женщины с трудной судьбой и потрясающими коленками, у неё был довольно странный образ жизни. Квартира съёмная. Вернее, даже не квартира, а просто жилплощадь напополам с полоумной старухой,  вооруженной слуховым аппаратом и манией шпионажа. Сахар слежавшийся, холодильник сломан. Кажется, она толком нигде не работала. Правда, я видел прайсы каких-то цветочных компаний, но разве флористика - это работа? 

  Только в кино так бывает: улыбнёшься загорело, и сразу наступает секс. Здесь  потребовалась осада, которую я начал с подобающим моему возрасту задором.  Крепость сдалась примерно через неделю. При осаде использовались шоколад и бомба креплёного крымского вина. В ходе штурма обнаружились приятные неожиданности: например, кружевное бельё, которым заранее обзавелась крепость на случай капитуляции.

  Всё было дивно. Но вдруг, где-то между сексом и стаканом креплёного крымского, я заметил, как меня пытаются пролечить на тему, будто бы далёкую от флористики. Собственно говоря, так я и узнал о космической жратве «Гербалайф», которую якобы потребляют  все продвинутые люди на планете. 

  Однажды она даже притащила меня на собрание этой секты флористов. Обстановка там мне сразу не понравилась: слишком много экзальтации, лозунгов «зажигать энергию».  В целом напоминало собрание первичной комсомольской ячейки и Свидетелей Иеговы одновременно.

  - Начните бизнес с нами! – убеждал  главный «гербалайфер», беспокойный мужчина с глазами позднего Геббельса. – Не упустите шанс стать обеспеченным человеком!

  Я вежливо улыбался, сдерживая желание дать ему в морду. Главарь убил ещё несколько минут, рассказывая про современные технологии отъема денег. Затем заткнулся, очевидно, потеряв ко мне интерес.  Подруга метнула в меня осуждающий взгляд, но настаивать не стала.

  Я стал воспринимать эпизод как маленькое забавное приключение.  Понемногу вживался в совместный быт и постепенно смирялся, что вечерами нужно приходить домой, а не в пивбар.  И даже ловил себя на робко прорастающей мысли: «А может, того… жениться?»

  Однажды я застал её  в слезах. Кое-как успокоил. При подробном допросе оказалось, что банда космических флористов не так уж безобидна, как  мне думалось. Договор оказался составлен таким образом, что подруга была обязана выкупить товар: чёртову уйму баночек, до отказа набитых лекарственным зельем. И стоили эти баночки  невероятно дорого. А правила между тем просты: не успел продать - изволь выкупить. И теперь флористы на вполне законных основаниях требовали приличную сумму.

  - Не плачь! – сказал я. – Я поговорю с этими ботаниками. Думаю, что сумею уладить вопрос. 

  Любимая просияла. И очень-очень нежно меня поцеловала. Расчувствовавшись, ответно я сделал всё от меня зависящее, чтобы она уснула. А затем украдкой  рассмотрел товар, имевший столь дикую стоимость, и даже понюхал: содержимое пахло  больницей и  неприятностями. Вздохнув,  отложил банки в сторону.  В то время я уже немного разбирался в бизнесе и мог сказать совершенно определенно: продать эту бурду было невозможно. 

  На следующий день от сектантов пришёл гонец. Я встретил его недружелюбно. А чтобы соблюсти  дух царившего тогда времени, нацепил  кобуру с газовым пистолетом.  Ствол выглядел устрашающе: блестящий, внушительного калибра и вообще огромный,  почти как у Чака Норриса в каком-нибудь из его боевиков.

  От гонца сильно пахло пивом. Он выглядел старше, был небрит и совершенно не походил на финансиста. Скорее, на обычного дворового забулдыгу. Я вывел его на лестничную клетку и популярно объяснил, куда он сможет засунуть свой поганый договор. 

  Он не испугался, лишь деликатно отвёл пистолетный ствол от собственных мозгов:
  - Братан, ты пойми, мне вообще всё равно… Пусть твоя тёлка не платит. Но тогда шеф отдаст этот договор знакомым бандитам, а они сам знаешь как разбираются…

  Повторюсь: на дворе буйно цвело начало девяностых. И слова про бандитов  были далеко не гиперболой, а суровой реальностью.

  Я уточнил еще несколько творческих деталей, а когда понял, что забулдыга не блефует, угостил его сигаретой. С этого момента разговор пошёл по существу. Примерно на третьей сигарете выработали консенсус: я брал обязательство перекрыть долг, а для расчета попросил некоторое время, поскольку все деньги были в деле. Подругу в курс вводить  не стал, просто сказал, что вопрос закрыт, и точка. 

  Через неделю я встретился с небритым финансистом, передал конверт. Он заглянул внутрь и, не вынимая купюры, одними кончиками пальцев пересчитал деньги. При этом  арифметически шевелил лиловыми губами и, кажется, пару раз подмигнул. Остался доволен и взамен дал договор. Я бегло просмотрел его и порвал на мелкие-мелкие кусочки…

  Вечер я скоротал в одиночестве. Сидел возле окна, курил и прихлёбывал коньяк. По ровной поверхности стола катал недавно купленное обручальное кольцо. Думал. А когда в бутылке показалось дно, мне поплохело. Я подошёл к стене и пожаловался на организм.

  - Мама, - сказал я.  - Мне нехорошо.
  - Мне тоже нехорошо, – обрадовалась стена,  наклонилась прямо на меня…

  На следующий день я бережно спрятал кольцо в карман и отправился к ней.  Дверь открыла бабка – хозяйка квартиры. Откровенно говоря, к этому моменту я напрочь забыл о её существовании, настолько тихо она жила. И кажется, даже не слышал её голоса.  А тут – пожалуйста: стоит, божий одуванчик.

  Уставились на меня, прошамкала:
  - Чего надо?
  Я назвал имя подруги.
  - Уехала твоя подружайка… -  ответила бабка. – Мать у неё Москве, в больнице… Рак… Спасти можно, но лекарства очень дорогие… Девка с ума сходила, думала, где денег добыть… А вчера, значит, нашла… Ты что ли дал?

  Я отрицательно покачал головой. Спросил, не оставила ли она адреса.
  - Нет, - отрезала бабка и хлопнула дверью перед моим носом.

  Поначалу я места себе не находил. Всё ездил туда, смотрел на окна.  Ждал: вдруг появится тот самый, знакомый до малейшей чёрточки силуэт? Потом это стало происходить  реже и реже, наконец, поездки сошли на нет. Жизнь продолжалась. И события с финансовыми флористами становились всё тусклее и тусклее, будто взгляд сквозь стекло, оцарапанное множеством  крохотных дней-песчинок.   

  Я иногда думал: почему она просто не попросила у меня этих денег?  И только когда стал взрослее, понял: женщины с трудной судьбой вообще ничего не просят. Никогда.

Tweet