Эта невероятная история произошла с одним моим  знакомым в самом начале его сексуальной жизни…

… Мишка проснулся от чувства жажды и притупленной головной боли. Он приподнял взлохмаченную голову с подушки, огляделся, соображая, где находится. Через единственное и незанавешенное  окно в комнату лился яркий  свет  уличного фонаря. Мишка лежал одетым на кровати около стола, на котором виднелись бутылки, остатки какой-то закуски. А на другой кровати, под тем самым окном, в которое с улицы заглядывал любопытный фонарь, он разглядел два обнаженных тела, мужское и женское. Сползшее с них  одеяло валялось на полу. Одно тело,  смуглое, худое и  жилистое,  громко храпело во сне, второе  - сметанно белое,  с округлыми формами и  рассыпавшимися по подушке светлыми волосами,  тихо посапывало. Это тело лежало к Мишке спиной, и он хорошо разглядел крутой изгиб женского сильного бедра, узкую спину с пунктиром позвонков под тонкой кожей.
При виде этой буквально  светящейся в полумраке комнаты обнаженной женской плоти  кровь бросилась Мишке в голову,  и он сразу вспомнил, кто он и где находится.
Мишке Коновалову семнадцать, он трудится арматурщиком на К-ком заводе ЖБИ – ну, захулиганил в школе, не захотел дальше учиться, а  решил сделать рабочую карьеру и уехал из своей опостылевшей деревни в ближайший городок, где и был принят с распростертыми объятиями на бетонном заводе. Но сейчас он находился не в своем заводском общежитии, а за несколько сот километров от него, в четырехкомнатной  квартире пятиэтажного жилого дома по ул. Типографской в дымном и чумазом Нижнем  Тагиле. Дом этот был временно отдан  под общежитие для командированных, приезжающих на строительство очередной домны металлургического комбината.   
Их, шестерых представителей К-кого ЖБИ, разместили в трех других комнатах, а в этой, где сейчас валялся на скомканной постели и таращился  на голую женскую попу  Мишка, к их приезду уже жили двое монтажников из Североуральска.
Была осенняя слякотная пора, Мишка накануне сильно простудился в сыром глинистом котловане, где они монтировали  и заливали бетоном фундамент, у него образовался сильный кашель и болело горло, и их «бугор» дядя Вася Сучков отдал ему ключ от общежитской квартиры и велел с утра ехать в поликлинику. Мишка на удивление быстро нашел поликлинику, до которой можно было даже не ехать на трамвае, а дойти пешком. Там у него нашли ангину и «посадили» на больничный, выписали какие-то таблетки, полоскания.  И уже часов в двенадцать дня Мишка вернулся домой. То есть в свое общежитие.
Покашливая, он сунул ключ в замочную скважину, повертел им, но дверь не открывалась, так как, похоже, была заперта изнутри на задвижку. Мишка приложил ухо к двери – точно, за ней слышались приглушенные мужские голоса и звонкий женский смех.
«Вот так номер, - пробормотал Мишка. – Это кто же у нас там веселится? Наши-то все на комбинат уехали». И он забарабанил в дверь кулаком. Спустя пару минут дверь распахнулась. Ее открыл один из двоих монтажников. Звали его, кажется,  Ибрагим, он был то ли кумыком, то ли кем-то еще из других малочисленных, но гордых кавказских народов, Мишка в этом разбирался плохо. Ибрагим был  в белой майке, в проем которой виднелась его худая, но очень волосатая грудь.  А еще он был пьян и весел.
- А, это ты! – воскликнул Ибрагим обрадованно, как будто только и ждал Мишкиного возвращения. – Как тебя… А, ну да,  Мыша? Чего не на работе?
- Да вот больничный дали, простыл сильно. Горло болит, - пожаловался «Мыша». – Сейчас буду лечить, вон кучу таблеток купил.
- Горло? Вай, да это разве болезнь для настоящего мужчины? – всплеснул худыми смуглыми руками Ибрагим. – Пошли к нам, я тебя в адин миг вылечу.
К «ним» означало в комнату сразу перед ванной и туалетной комнатами, которую вдвоем занимали этот веселый кумык Ибрагим и  хохол Степан со смешной фамилией Недайпиво.
- Да неудобно как-то, - слабо засопротивлялся Мишка. – У вас там своя компания. А мне лечиться надо, да еще и ребята наказали макароны с тушенкой сварить на ужин.
- Сваришь свои макароны, успеешь, - проворчал Ибрагим, заталкивая Мишку в комнату, где дым уже стоял коромыслом. – Вот, принимайте кунака!
На Мишку уставился такой же пьяный, как Ибрагим, краснолицый Степан с  прилипшим папиросным окурком к мокрой нижней губе. А еще за столом сидели две слегка потертые женщины, но довольно симпатичные – «пожилые», как отметил про себя Мишка, хотя им на самом было не более чем по тридцать. Одна темненькая, другая светленькая.
- Какой симпату-ульчик! – пропела темненькая. – Иди ко мне поближе!
А светленькая ничего не сказала, только томно улыбнулась.
- Я тоби дам поближе! – пригрозил сидящий рядом с темненькой хохол.- Шо, молоденького захотела?
- А вот захотела! – капризно протянула под общий хохот темненькая. Мишка залился краской смущения, закашлялся.
- Ладна вам, не  смущайте джигита, - сказал Ибрагим. – Он же балной. Я его мала-мало лечить буду. Сейчас, кунак Мыша, ты у меня савсем здоровый будишь!
Он налил полный граненый стакан водки, щедро сыпанул туда черного перца, поболтал ложкой и протянул эту серую жидкость Мишке.
- Пэй, брат!
Мишка испуганно посмотрел на стакан. С водкой он, конечно, уже был знаком. Но чтобы сразу полный стакан, да еще с перцем? На него выжидательно и с усмешкой смотрела вся компания. Особенно большеглазая светленькая, которая назвалась Изольдой и сразу понравилась Мишке, несмотря на свой «пожилой» возраст.  Мишка решительно выдохнул из себя воздух и большими глотками выпил весь стакан этого умопомрачительного лекарства. Глотку и пищевод ему обожгло так,  будто по ним  прошлись рашпилем. Мишка задохнулся, закашлялся, у него градом хлынули слезы, потекло из носа.
- Кусай, кусай тебе говорят! – торопливо протянул ему огурец Недайпиво.
- После первой не закусываю! – отдышавшись, храбро просипел Мишка, чем вызвал новый взрыв хохота. Но второго стакана  уже не понадобилось,  потому что буквально через несколько минут у пацана перед глазами все поехало,  и он стал сползать со стула. Потерявшего сознание Мишку уложили тут же на кровать и продолжили пировать без него.

И вот он пришел в себя уже только ночью. Хотя, скорее, это был все еще вечер, потому что было слышно, как там, за дверью, ходили и переговаривались в глубине квартиры Мишкины коллеги, урчала спускаемая в унитазе вода, кто-то, фальшиво напевая, мылся под душем.  Мужики уже вернулись с работы, но спать еще не укладывались. «Интересно, дядя Вася рассердился на меня за то, что я не сварил им макароны?» – как-то отстраненно подумал Мишка, не отрывая глаз от голой женщины с чудным именем Изольда,  – И знают ли они, что я здесь?»
Как ни странно, он чувствовал себя практически здоровым –  горло у него не болело,  кашель не прорывался, прошла и голова.  Мишка ощущал лишь одно беспокойство и томление – при виде обнаженного и такого соблазнительного женского тела  член  у него тут же напрягся и стал  рваться из штанов наружу. И с этим  надо было что-то делать, иначе он сейчас лопнет от острого желания вонзить свое уже буквально звеневшее от напряжения мужское достоинство вот в эту безмятежно спящую женщину в объятиях смуглого и громко храпящего, такого ненавистного сейчас Ибрагима.  Как Мишке хотелось, чтобы он сей же момент исчез, испарился, умер, наконец, и тогда Мишке с его  срочно возжеланной женщиной никто мешать не будет. А кстати, где хохол-то? Где Степан Недайпиво со своей темненькой подружкой? Скорее всего, из-за того, что Мишка занял его кровать, они не стали тревожить его, больного и бесчувственного, а ушли к этой темненькой домой, или куда там еще.  И правильно сделали! Сейчас у Мишки есть свободная кровать, есть женщина – правда, пока чужая. Но он уже любит эту Изольду, а раз так,  нужно сделать ее своей!
И он, обуреваемый почти звериной похотью – ну вот откуда она взялась у семнадцатилетнего пацана? хотя когда ей же и быть, как не в этом гиперсексуальном возрасте, – пошел на сумасшедший, поганый, сумасбродный поступок. Мишка осторожно слез со своей кровати и на цыпочках подошел к спящим любовникам. Парнем он был довольно крепким, и взять на руки и унести на свою постель пятидесятикилограммовую женщину для него было плевым делом. И унес  бы. Но на ней лежала рука Ибрагима, которую Мишка, задержав дыхание и осторожно приподняв, попытался пристроить где-нибудь в сторонке. Но рука храпящего Ибрагима всякий раз  возвращалась на место и по-хозяйски обнимала Изольдину  грудь. Так что одному перетащить к себе на постель женщину, которую Мишка хотел все острее и острее,  и не разбудить при этом темпераментного Ибрагима, который, проснувшись, черт знает чего мог выкинуть, Мишке явно бы не удалось. И тогда Мишка пошел на другой, не менее отчаянный шаг.

Отперев закрытую изнутри  на крючок дверь комнаты, он вышел к своим землякам. Щурясь от яркого света и  рассеянно кивая на приветственные возгласы сотоварищей, он поискал глазами своего почти сверстника Кольку Овсянникова. (Кольке стукнуло восемнадцать, его вот-вот должны были забрать в армию, и он тоже, как и Мишка, находился в постоянном поиске снятия сексуального напряжения.). Колька листал на своей кровати какой-то журнал. Мишка позвал его в прихожую и там возбужденным шепотом обрисовал ситуацию.
Колька тут же загорелся желанием принять участие в этой сумасшедшей авантюре – при условии, что он будет вторым.
- А если Ибрагим проснется, когда мы бабу от него потянем? – все же прозондировал он возможность развития событий по нежелательному сценарию.
- Отоварим и выкинем! – грозно прошипел Мишка. Он уже жутко ревновал Изольду к этому чертовому кавказцу, мешающему воссоединиться ему с любимой женщиной, и ради этого готов был на все. – Ну, пошли. Только тихо!
Заговорщики, аки тати, на цыпочках подошли к кровати с переплетенными телами, Мишка осторожно снял руку Ибрагима с Изольды, Колька мягко перевалил его на спину. Ибрагим продолжал храпеть, ничего не чувствуя, также безмятежно посапывала и освобожденная Изольда.
- Вот нажрались! – прыснул Колька. Наблюдающий за этим бесстыдством уличный  фонарь озорно мигнул.
- Т-с! – приложил палец к губам Мишка. – Бери ее под мышки, а я за ноги... Понесли! 
Пять секунд – и объект Мишкиного желания оказался на его постели. Изольда лежала на спине, слегка раздвинув стройные ноги и дразня пацанов рыжеволосым бугорком под плоским животиком,  небольшими,  приплюснутыми мячиками грудей с темнеющими шишечками сосков, рассыпавшимися по подушке светлыми волосами. У Мишки снова зашевелилось в штанах и стало горячо глазам. «Выйди, я тебя позову потом» - горячечно прошептал он топтавшемуся рядом Кольке. «А не обманешь?» - жалобно спросил Колька, не в силах отвести глаз от Изольдиных прелестей. «Пошел, пошел, не обману» - вытолкал его из комнаты Мишка и закрылся на крючок. Вот теперь ему ничто не мешало соединиться с любимой женщиной! Мишка торопливо выпрыгнул из штанов и, почти теряя сознание, навалился на Изольду, коленями раздвинул ей ноги и, нетерпеливо потыкавшись своим ставшим почти каменным членом сначала в лобок с жесткими волосками, попал во что-то нежно-горячее и тесное, судорожно протолкнулся глубже и  беспорядочно задвигался в мучительных и сладких конвульсиях,  желая протиснуться туда уже всем своим существом. И буквально секунд через тридцать он взорвался – с оглушительным звоном в ушах, с мириадами звезд перед глазами.  В порыве страсти Мишка замычал и впился губами  в теплую мягкую  шею Изольды. И Изольда… проснулась.
- Ты? – изумленно спросила она, широко распахнув глаза.  Сказала она это совсем  негромко, но все равно  Мишка зажал ей рот ладонью. «Я тебя люблю, - прошептал он. – Не будешь шуметь?» Изольда медленно закрыла и открыла глазам.  Миша убрал ладонь с ее горячих и влажных губ.
- Ты с ума сошел? – зашептала Изольда. – А если он проснется? А ну пошел отсюда!
Надо сказать, что Мишка все еще был в Изольде, причем в прежней форме.
-Не проснется, - хрипло ответил Мишка, вновь охваченный острым, непреодолимым желанием  – сейчас никакая сила не могла бы оттащить его от этой такой теплой, такой прекрасной, такой  сладкой женщины. И еще крепче стиснув Изольду в своих объятиях, он снова задвигался в ней, на этот раз уже более размеренно. Кровать стала ритмично поскрипывать, Изольда прерывисто задышала и впилась острыми коготками Мишке в ягодицы, подтаскивая его к себе и умело отвечая на Мишкины движения. И скоро они  снова забились в конвульсиях и  унеслись куда-то в космическую даль, под могучий храп Ибрагима и нетерпеливое сопение и топтание Кольки под дверью.
- А теперь ты обязан на мне жениться! – отдышавшись, прошептала Изольда. – Ну, слазь. Ишь, понравилось!
- Сначала разведись с Ибрагимом, - укладываясь рядом с ней на спину, ответил Мишка. – И вообще, мне в армию скоро. Будешь ждать?
- В армию? – перепросила Изольда, водя пальчиком по его груди. – Так ты еще пацан совсем! Я у тебя первая? Хотя что-то непохоже.
- Вот так, по-настоящему,  первая, - признался Мишка, сторожко косясь в сторону Ибрагима. Но тот продолжал заливисто храпеть. – До тебя было два раза, да так, смех один, даже вспоминать не хочется.
Вспоминать Мишке те «два раза» не хотелось, потому что там был полный конфуз.
– А на тебе я бы женился, ты вон какая…
Мишка снова потянулся к Изольде.
- Хвати, хватит, жених, - отвела его жадную руку Изольда. – Лучше посмотри, что там попить есть на столе. Пить хочется.
Мишка вздохнул, присел на кровати. За дверью также нетерпеливо топтались и сопели. И Мишка вспомнил – это Колька Овсянников ждал своей очереди. Мишке стало и смешно, и противно.
- Я сейчас пойду как будто в туалет, а ты выкинь за мной мою одежду и закройся, ладно? – прошептал он Изольде.
- Я бы тебя и так вытолкала к твоему дружку, который пускает слюни под дверью, - ответила Изольда. – Что, и ему пообещал? Эх ты, жених! Ну, иди уж!
Она притянула Мишку к себе, коротко и жгуче поцеловала его в губы, оставив на них солено-кисло-сладкий привкус и оттолкнула. – Иди и забудь!
Мишка натянул на себя трусы и, скинув крючок, вышел из комнаты.
- Наконец-то! – обрадовался Колька. – Ну, я пошел.
Но не успел он сделать и шага, как в лицо ему полетели Мишкины шмотки, а затем пара ботинок и дверь захлопнулась перед самым  его носом. «Спокойной ночи, мальчики!» - прошептала Изольда, накидывая крючок на петельку. Колька торопливо толкнулся в дверь, но было уже поздно.
- Наколол меня, козел! – прошипел он Мишке. – А я вот завтра Ибрагиму все скажу, он тебе кишки-то выпустит.   
- А я-то тут при чем?  - ответил Мишка. Глупо и счастливо  улыбаясь,  он прыгал на одной ноге, натягивая штанину на вторую. – Я вышел, как и договорились. Сам виноват, надо было сразу нырять к ней. А теперь что уж. Пошли лучше макароны варить. С тушенкой!..

Tweet