Массовые казни Иван Васильевич Грозный любил «зело». Причём не только смотреть, но и участвовать. И не только участвовать, но ещё и изобретать для массовых казней новые методы и способы умерщвления. Эти способы и методы успешно применялись на вполне живых людях в каждое воскресенье на Красной площади. Поскольку Иоанн был человеком с повышенным чувством всего прекрасного, казни были разнообразными, экзотическими и мучительными. Народ, естественно, либо сгонялсо на такие фестивали, либо прибегал на них сам, поскольку зрелище было бесплатным и весьма поучительным.

    25 июля 1570 года на Красной площади были установлены виселицы, столбы, обложенные смоленым хворостом, и плахи, а также частокол колов с железными наконечниками (идея позаимствована у турок). Помимо этих банальностей, которым все давно приелись, на площадь выволокли огромную сковороду, на которой пузырилось дохуя кипящего масла. Принесли весь необходимый инвентарь: железные когти, названные кошками, клещи, пилы, иглы, специальные канаты для перетирания тела, котлы с кипящей водой и ещё хуйзнакакие приспособления личного изобретения царя. Когда аппаратура была установлена, палачам было объявлено, что теперь у них будет возможность продемонстрировать своё высокое искусство перед собравшимися мещанами.

    После этого заявления привели колонну осуждённых, естественно, запытанных до полусмерти и еле держащихсо на ногах. Некоторых из них, как и князя Вяземского, ложили спиной на горячие уголья с целью дачи нужных царю показаний. Некоторых просто били дубинами, как новгородских жителей. Царь, посмотрев на сие великолепие порванных в клочья поданных, широким жестом освобождает примерно половину из трёхсот человек. Конечно, освобождённые никуда не денуцца. Их схватят в следующее воскресенье для выступления на новом фестивале. С теми, кому не дали лишнюю неделю спокойной жизни в темнице, поступили согласно расписанию фестиваля. Несколько десятков раздели и посадили на кол. Для тех, кто не знает, в чём вся соль этой казни, скажу, что посаженный на кол умирает иногда по восемнадцать часов подряд в нечеловеческих мучениях. Так что остальным приговоренным исчо очень и очень повезло. Дочерей и жон посаженных на кол насиловали тут же, закладывая фундамент для развития русской порнографии. Впрочем, потом их тоже убивали. Пятьдесят человек бросили на громадную сковороду с маслом и начали поджаривать, как чипсы. Опричники стояли по краям сковороды с копьями, не давая никому выскочить назад. Казнимые буквально танцевали в кипящем масле. Иоанн, наблюдая за сей мистерией, ржал пацтулам. Вместе с ним, чтобы не отлицца крамольным поведением, ржал народ.

    К некоторым применялсо сугубо индивидуальный подход. Это, конечно, были люди знатного сословия. Думного дьяка Висковатого повесили вниз головой и стали медленно и со скрипом пилить тупой пилой. После того, как дьяк был распилен напополам (цари лично проверил ровность и аккуратность распила), на эшафот приволокли государственного казначея Фунникова. Его казнь очевидцам особенно понравилась. Фунникова обливали то ледяной водой, то кипятком, а после водных процедур с него сняли кожу, как с угря. Фёдору Басманову вообще было оказано беспесды высочайшее доверие – отрубить голову своему отцу, Алексею Басманову. После того, как сынок опустил топор на шею батьки, он отправилсо на кол. Иван Васильевич тогда укоризненно покачивал головой: снести башку родному бате! За такую хуйню только на кол, ибо отдавать приказы – это одно, а выполнять их – это совсем другое.

    Некоторых пелоток не насиловали вообще. Например, жену Фунникова, которая приходилась сестрой поджаренному князю Вяземскому, посадили на натянутый между столбов канат с шипами, по своим качествам ничем не уступающий современной колючей проволоке. Повозив её пиздой по этому канату несколько раз, не то пять раз, не то шест, жену Фунникова скинули нахуй с эшафота. Некоторых жон тут же утопили в котлах с кипятком, некоторых утопили на следующий день в Москве-реке.

    Уже в конце фестиваля, когда казнённые представляли собой груду изуродованных тел, Иван Васильевич поднялся на липкий от подзасохшей крови эшафот. На фоне посаженных на кол его фигура смотрелась весьма и весьма внушительно и колоритно. Картинным жестом протянув руку вперёд, царь спросил:
- Народ, справедлив ли мой суд?
- Конешно, справедлив, хуле песдеть! Дай тебе здоровья, царь-батюшка! – кричит народ, превращённый фестивалем в восхищённую, раболепствующую массу.
И в этот момент случилось самое яркое событие фестиваля. Боярин, посаженный на кол, собрав последние силы, присоединилсо к народным крикам:
- Боже, храни царя и даруй ему спасение! Аминь.