Этот сайт сделан для настоящих падонков.
Те, кому не нравяцца слова ХУЙ и ПИЗДА, могут идти нахуй.
Остальные пруцца!

Вадим Чекунов (Кирзач) :: ДВАДЦАТЬ ТРИ КОРОТКИХ РАССКАЗА
***
Бабушка что-то говорит. Подняв руку, трясёт ветку. Бабушка улыбается. Улыбается ему.
Он лежит в коляске и улыбается сразу всем – небу, бабушке, сирени и гремучим цветным лошадкам на резинке...

Позже он прочитал, что воспоминания детства не могут быть такими ранними.
Но он помнит.

***
Из тарелки с манной кашей сыто смотрит жёлтый глаз масла.
Над входом в кухню колышится тюль.
Тикают ходики на стене – одна гирька свисает почти до полу.
Синие обои и деревянный, в овальных разводах сучков, потолок
Зеленоватая муха, похожая на обточенную волной крошку бутылочного стекла – он находил такие среди серой гальки на море – стучит крепкой головой в стекло и сердито жужжит.
Лето.
Ещё живой отец машет ему рукой – окно выходит в сад. На отце выгоревшая футболка и кепка с нерусской надписью «Tallinn».

***
За кирпичной стеной беседки заросли крапивы.
- Не бойся, она не кусачая! – смеётся Ленка. Поправляет застёжку на сандалике.
Шепчет ему на ухо:
- Хочешь,  г л у п о с т и  тебе покажу?
Он сглатывает и молча кивает. В животе ёкает сладкий холодок.
Ленка закусывает губу и оглядывается. Задирает подол цветастого платья, прижимает его подбородком к груди и стягивает с себя трусы.
- Вот.
Он присаживается на корточки, чтобы лучше разглядеть.
«Это не  г л у п о с т и», - по-взрослому думает он. «Это – п е р с и к».
По Ленкиной руке ползёт крохотная рыжая божья коровка.

***
Длинные пики гладиолусов обёрнуты газетой.
Солнце. Чистый асфальт. Золотая стружка березовых листьев.
Из динамиков у школы -  хриплая музыка.
За спиной коричневый скрипучий ранец.
Мама гладит его по голове. Целует в макушку.
Ему стыдно за это перед всеми вокруг. Он проводит рукой по волосам и отпихивает маму..

***
- Хуй сосёшь, губой трясёшь? – кричит ему в лицо Князев.
Класс смеётся.
В раскрытом пенале лежит циркуль «козья ножка». Без карандаша. Матово-тёмный, со светлым жалом острия.
Взять его и ударить Князева в глаз или щёку он не решается.

***
В нелепой болоньевой куртке и вязаном «петушке» он стоит у метро. «Суки!» - думает он. «Суки, всех порву. Тока тронь, суки...»
Темно. По-мартовски сыро. Двери вестибюля мотает ветер. Когда они распахиваются, оттуда тянет настоянном на влажных опилках теплом.
«Как в цирке», - думает он.
В его руке шелестит целофан букета.
Ему страшно. Он впервые в этом районе.
В его кармане отвёртка.
«Тока тронь, суки» - твердит он своё заклинание поздним прохожим.
Она не приехала.

***
Второй взвод, увязая сапогами в рыжей грязи, забегает на печально известную Ебун-гору.
С обеих сторон разбитой тропы, почти касаясь мокрых голов, свисают тяжелые лапы елей.
Дождь, хлеставший еще минуту назад, неожиданно прекращается. Никто не заметил. Взвод забегает на гору уже в четвёртый раз.
Хрип перекошенных ртов. Мат сержанта Зарубина. Пятна лиц. Белки глаз. Мельтешение рук. Чавканье сапогов.
Виновник сегодняшней беготни, он на полном ходу летит лицом в грязь. Не переворачиваясь, поджимает ноги к животу. Кто-то пробегает по его спине. Лежать хорошо – темно и прохладно. Его пытаются выдернуть  за ремень, но бросают и бьют сапогом в бок. В правый. Становится совсем темно...

- Притомился? – участливо спрашивает Зарубин.
Он видит близко-близко у своего лица грязный, с налипшей травой, сапог.
- Сам встанешь, или...
Его рвёт прямо на сапоги сержанта.

***    
На КПП пришли местные бляди.
Простые и удобные. То, что и нужно солдатской душе.
Облупленный лак на коротких ногтях. Туфли-лодочки и спортивная куртка. Трещинки пудры-штукатурки, крошки туши под глазами – он видит всё это, когда склоняется над Лариской, пьяный, под тусклым светом из плафона комнаты для свиданий на КПП. Она хрипло так ржёт, и ему, выпившему фурик "Огней Москвы", все равно кажется немного стрёмным её дыхание. Гондонов нет и в помине. Он стягивает с неё мини-юбку. Толстые колготы. Под ними – не трусы даже – трусняки. Чёрные, плотные - как от купальника. Он пыхтит, стягивая их, старается не смотреть на след от резинки на её животе - точь в точь похож на... Как там - стругуляционная или хер её знает какая борозда. Короче, та самая, что у бойца из второй роты была, которого сняли с батареи в сортире...
Попахивает селедкой, хоть он и знает, что на ужин была мойва, а Лариска вообще пришла часа два назад, и пока он не стянул с неё трусы, селёдкой не пахло... А ведь его девки раньше пахли кто мылом, кто духами, а кто просто свежим арбузом... Но никак - не селёдкой. И сам он мылся каждый день, а не по субботам, носил носки и кроссовки, и даже - страшно сказать - брился когда хотел...
Свет уже выключен. На окнах – одеяла.
Вот он - момент истины. Цена вопроса. То, о чём грезил во сне и в укромных уголках - лежит перед тобой. Суетился и волновался, подгадывал дежурство на КПП, узнавал, кто заступит старшим, и кто будет д/ч, чтоб не парили мозги проверкой.
А, ладно... Привет, простейшие. Добро пожаловать.
Обидно - едва успел всунуть, как тут же заелозил носками сапогов по линолиуму - пошла волна, кончил. Мышцы лицы отекают, в ушах шумит. Он пытается застегнуть ширинку. В руках - слабость, в душе - омерзение. В сортире, на полке, кружка с ядреным раствором марганцовки. Мимолетное раздумье - кто уже мочил в ней свой член и надо ли совать туда свой.

***
В плацкартном купе с ним вместе ехал мужик, съевший подряд восемь варёных яиц. Скорлупу мужик чистил смуглыми от грязи пальцами и целиком засовывал яйцо в рот.
Мужик рассказал ему, что в стране большие дела, и даже по телику есть новый канал, музыкальный. Называется «Дважды два».
Водка в заляпаном стакане чуть подрагивает. Он выпивает её, тёплую, залпом. Бежит в тамбур, дёргает дверь, одну, другую. Едва удерживая равновесие в грохочущем железном пространстве, блюёт на вагонные стыки.
Два года жизни ушли в никуда.
Это тоже ясно. Как дважды два.

***
Мёрзлые свиные туши – половинками, вдоль хребта. Бежево-жёлтые, в бледных треугольных штампах. 
Холод. Изо рта бригадира - клочки пара. Мат-перемат. Что-то сердито кричит по трансляции диспетчер – эхо летит над рельсами, бьётся о тёмные бока вагонов... Слов не разобрать.
Рукавицы просалены до негнутости. Хватаешь тушу за ноги и взваливаешь на плечо. Когда идёшь к фуре, наклоняешь голову - глаза слепят прожекторы. Возвращаешься – перед тобой пляшут, ломаются, скачут длинные тени. 
Он долгожитель тут – третий год.
Бригадиром так и не стал.
«В пизду такую работу» - пришла, наконец, предельно ясная мысль.

***
Утро.
Толстый грузин, хозяин палатки, тычет пальцами в золотых печатках ему в лицо:
- Ты, бляд, охранник сраный, каво охранять должен, а? Жопа своя или палатка, бляд?
На коротких пальцах грузина торчат чёрные волоски. Такие же выглядывают из его носа, похожего на сломаный топор.
Стекло палатки разбито. Убыток товара.
Он молчит. Отворачивается в сторону.
У круглого бока станции метро стоят целых три ментовских «уаза». Менты хмурые, с автоматами и в армейских касках.
Над убогими коробами палаток замерла в своём вечном полёте знакомая с детства ракета на крутом постаменте-горке.
Вдали – острие телебашни.
Вечером и ночью там стреляли.
Осень. Четвёртый день октября.

***
Окна комнаты выходят на гремящую трамваями улицу и соседний дом.
Кровати у них нет. Спят на соседском матрасе.
В скважину замка за ними иногда подглядывают армянские дети – их в коммуналке несколько штук.
Он склоняется над раздетой девушкой и целует её в живот. Ложится щекой на выбритый лобок и улыбается всплывшему из глубин памяти слову.
Г л у п о с т и.
Армянские дети тоже считают так – ему кажется, он слышит их тихое хихиканье за дверью. Надо в следующий раз на ручку двери повесить рубашку. Впрочем, во время любви детей не слышно. А после – плевать.

Окна комнаты распахнуты – возню у скважины заглушает улица. Катятся, будто чугунные ядра по булыжникам, и хрипло тренькают трамваи. На доме напротив второй день кроют крышу новыми, сверкающими на солнце листами.

***
Жена сидит на низкой кушетке в полутёмном холле. По углам стоят четырёхугольные кадки с какими-то растениями. Одно похоже на «дерево» из «Джентельменов удачи». Другое – похоже на фикус.
За широкими окнами вечер и дождь.

Он присаживается на казённый дермантин рядом с женой.
По коридору шелестят тапочками и кутаются в домашние халаты женщины-тени.
- Как ты? – спрашивает жена.
Он начинает жаловаться на погоду. Потом на неработающий экскалатор на «Дмитровской» и говорит, что пришлось подниматься пешком. Спохватывается:
- А ты как?
Жена отворачивается.
Отделение патологии. Третий выкидыш.

***
От подзатыльника голова дочки дёргается вперёд и бьётся о край стола. Выставив острые локотки, дочь двумя руками зажимает нос, но на тетрадь всё равно падает несколько тёмных капель.
- Вырви лист и пиши заново!
Уже на кухне, закуривая у тянущей холодом форточки, добавляет:
- Бестолочь, блядь...

Уже когда дочь засыпает в своей комнате, он плачет на кухне. Пьяно клянётся обварить руку кипятком, если ударит ещё хоть раз.

***
Анталия не понравилась.
Крикливые и наглые турки с тёмными, нехорошими глазами. Сально-мясное роскошество пляжа. Мерзкая «ракы», взятая на пробу. Белеет, когда разводишь водой. Вспомнил одеколон в армии и едва сдержал тошноту.

Из окна гостиницы мечети похожи на окаменевших черепах, лапы которых прибиты к каменистой земле кольями-минаретами.
Остаток отпуска на пляж не ходил. Шёл сразу в бар.
С минарета ближайшей мечети кричали азан. Нет бога, кроме Аллаха – утверждал невидимый мусульманин.
- Бога нет вообще! – орал ему в ответ, стоя на балконе с бутылкой джина. – Есть только джин! Джииин!
Нравилась игра слов.
На рейс его едва допустили. Жена сидела молча, глядя в спинку кресла напротив. Дочка уткнулась в иллюминатор.
Впрочем, он не помнил ничего этого.

***
- Ты любишь меня?
- Да, - честно соврал он.

***
Из приёмника на кухонном столе слышится задорное детское пение:
- Хорошо бы сделать так! Фьють!
  Срезать все кудряшки!
  На макушке – красный мак,
  А вокруг – ромашки!

Ему хочется ударить по приёмнику кулаком. Но лень. Замахивает рюмку и тянется  пальцами к кружкам колбасы.
Хорошо бы сделать так...
Он давно придумал, как.
Растянуть на стене хороший холст. Льняной дублировочный будет самое оно. Прочный, плотный – как раз для его картины.  Тексами прибить холст к стене. Грунтовку приготовить самому – как учили. Пузырь осетра сварить с мёдом. Развести мел. Немного толчёного кирпича – для красноватости фона.
Нанести слоя четыре.
Пока готовится, раздобыть техсредства. Это сложнее – охотничьего билета у него нет. Но решаемо.
Встать к холсту спиной. Ствол прижать к подбородку.
Получится феерично.
Дыра посередине. Серые галактики из мозговых брызг. Бурые солнца кровяных сгустков и аппликация рельефных вкраплений кости.
Как заключительный штрих – неровный пастозный мазок. Лёгкий зигзаг разнесённого в крошево и ползущего вниз затылка.
 
***
Жара.
Пыльная дорога через бывшее пастбище. За «отрезком» - так местные называют лесополосу у оврага – горбатые крыши деревни.
Сухо шелестят кузнечики.
Высоко в небе, едва различимый в солнечном мареве, ползёт стрелка инверсионного следа.
Полдень. Похмелье.
В отрезке прохладней. Пляшут пятна света. На деревянном мосту с бурыми от ржавчины перилами пара местных пацанов. Один постарше, лет двенадцати. Другой - малец совсем, не больше шести. Старший подбрасывает вверх тёмный комок. Тот тяжело и мокро шлёпается на серые доски моста.
Лягушка.
Волоча ноги, пытается уползти.

Выменял у пацанов лягушку на пачку сигарет.
Отнёс к деревенскому пруду и положил у воды.

***
- Если ребёнок плачет, - зашептала, подавшись вперёд, сумасшедшая, - по ночам если плачет – поставь церковные свечки в каждом углу. На три дня. Она уйдёт. Но может вернуться потом опять. Тогда ребеночек уже умрёт.
За расцарапанным окном электрички ползли огороды дачных участков.
Проехали переезд. Неразборчиво протрещал динамик.
Ему пора выходить.
Он снял с полки рюкзак, закинул на плечо.
- Кто «она»-то? – спросил без любопытства.
Сумасшедшая взглянула на него снизу вверх.
- А та, что ребенка твоего по ночам мучит. Вот и плачет она, девочка твоя.
Сел на скамью.
- Откуда знаешь, что дочка?
Сумасшедшая подвязала платок, подергав кончики-ушки. Узел у неё находился на затылке.
Зажмурилась, расколов лицо сотней морщин. Выдохнула:
- А вот знаю!
Засмеялась с подвизгом, неприятно. На них начали оглядываться.
- Плачут дети потому, что их колет спицей старуха. Её люди видеть не могут. А я видела, когда маленькой была... – мелко закивала головой сумасшедшая. - Старуха  ночью к кроватке приходит. Спицу достанет, и колет ребёночка. Больно-больно, чтобы он плакал. Надоест – уйдёт другого колоть. Или заколет до смерти. Захочешь прогнать – делай, как я сказала. Свечечки церковные - она их боится. Не всегда, правда. Вернётся если – беде быть...

Потряс головой и пошёл в тамбур курить.
Возвращался пешком со следующей станции.
Шагал вдоль сверкающих солнцем рельсов, прислушиваясь к шороху щебня под ногами.

Бред. Бред, конечно.
Какие, на хер, свечки...

***
Зелёные, белые поверху стены. Нежилой, неживой запах.
Низкая табуретка. Кровать. Дочь разглядывает принесённую им книжку.
Платок надевать не хочет – чтоб не быть «как старуха».
Из солидарности он обрился наголо.
Это всё, что мог сделать для неё.

***
Игрушки и вещи раздавали, куда могли. Лишь бы не выбрасывать.
Лишь бы не сминали их ногами в контейнере таджики-дворники. Не завалили бы мусорной дрянью жильцы.
Но и дома держать их не могли.

Вещи прятались по квартире. Спустя год, а то и два, появлялись. Выкатился из-за холодильника крошечный каучуковый шарик.

***
Грязь на кладбище была удивительно похожа на ту, рыжую, с Ебун-горы. Захотелось упасть и вжаться в неё лицом.

***
Запойным он себя не считал. Никогда не пил больше недели. Не чаще раза-другого в месяц.
Когда обрывки потных кошмаров отступили и шорохи за дверью перестали нагонять ужас, он включил телефон.
Тот сразу зазвонил. Точно только и ждал этого.
- Хы-э... – выдохнул в трубку.
- Привет, - буднично сказала мембрана.
Голосом  б ы в ш е й.    
- Ах-м...
- С тобой всё в порядке?
- Сейчас почти да... – вернулась, наконец, речь. – Как ты?
Молчание.
- У меня всё нормально.
Опять молчание.
Неожиданно вспомнил - остро, выпукло – распахнутое окно и рабочих на крыше. Грохот листов, молотков, трамваев...
- Десять лет прошло...
- Двенадцать, - сказала она.
Никаких шорохов и тресков в телефонной трубке. Почему о них так любят писать в книжках...
Ничего. Тишина. И голос.
- Я замужем. Детей нет.
Вытянул из мятой пачки сигарету. Пачка упала на пол, оскалилась жёлтыми фильтрами. Похожа на лошадиный череп.
- Ты счастлива?
Тишина.
- Нет. Всего лишь благополучна. А ты?
Прикурил. Кашлянул.
- Да. Но – нет.
В трубке тишина.
Никаких помех.

Кроме одной.

 ﻢﻑﻜﻞﻈﻯ
10-01-2008 22:38:24

>А здесь, простите, что у вас такое?
>
>
>
>Моджахеды с немытыми жопами сплошные.

Отчего вы так злы, прелестница? Отчего словом меня абижаете? Зачем смятение, блять, вносите в чело маё, о...горе мне горе, блять! Не вижу панимания нихуя!



10-01-2008 22:38:45

А пра пуделей, эт я к таму, што это иё первая и паследняя любофь. Стащил! Никаг иначе, не пинки, не битьё. Хазева иво просто не видели. гы-гы-гы.

Патом (года 2 назат)матку вырезали. Эт не пудель винават, там года 3 прашло. Сказали, што таг бываит. Какое-то очень сильное и внезапное воспаление. А иначе кирдыг.



10-01-2008 22:39:02

чуть побольше заунывных интонаций,плакальщицы на подпевках-и будет чистый староверов-стайл
не понравилось.



10-01-2008 22:39:36

>Мне тоже. Как всегда почти... Мрачная правда. Не хочу.

Хуёвое у тебя детство было...
Либо, у всех присутствующих на ресурсе, детства вообще не было...
Как-же, как-же... Сейчас надо, наверное, кричать:
Жизненно!!!!!!  Достоверно!!!!!! Правдиво!!!!!!!  Суровая правда жизни!!!!!
И сопеть в две дырки... Чтобы кто-нибудь пожалел...
Впизду такие высеры... Для соплей и дамочкиру...
(Съебалсо, пускайте сопли с пузырями дальше)



10-01-2008 22:40:40

испольнять под аккомпанимент контрабаса и скрипки. мугого


10-01-2008 22:41:00

А иначе кирдыг.
Так точно. Пиометра.



10-01-2008 22:42:07

дэвушки с нежной фамилией кирзач я в состоянии испугаццо


 дух Листертона
10-01-2008 22:42:14

Из бездны вопрошаю: кто звал меня, недостойные климактерические зазывалы?


 ﻢﻑﻜﻞﻈﻯ
10-01-2008 22:42:30

>Пра што туд? Главная тема присуцтвуваит ле?


Тут у нас никто жопу не хочет мыть, представляете?



10-01-2008 22:42:41

>Пра што туд? Главная тема присуцтвуваит ле?
В зависимости от того, что под этим понимаете лично вы.
По-моему - да.



10-01-2008 22:42:53

здоровствуйте


10-01-2008 22:43:01

>буагага (аццке ржот)
>
>
>
>скушно с вами
>
>пойду послушаю фашыстские марши
+2 ржу



 дух Листертона
10-01-2008 22:43:22

я таг понял, швернику матку вырезали
прискорбно

в моей клинике, надеюсь?



10-01-2008 22:43:36

>>Мне тоже. Как всегда почти... Мрачная правда. Не хочу.
>
>
>
>Хуёвое у тебя детство было...
>
Если бы только детство.



 ﻢﻑﻜﻞﻈﻯ
10-01-2008 22:43:40

Не уходите, не покидайте сыночка своего единоутробного!


10-01-2008 22:43:56

>буагага (аццке ржот)
>
>
>
>скушно с вами
>
>пойду послушаю фашыстские марши
+2 ржу



 Моск Атмарожынный
10-01-2008 22:45:16

Спайомте, друззьйа-а-а...


 дух Листертона
10-01-2008 22:47:20

там, кстати, обновления поперли


 Моск Атмарожынный
10-01-2008 22:47:25

Рисурс аццки завис, фсе камменты праибались, но нахенк фче равно мой.


 Моск Атмарожынный
10-01-2008 22:48:55

Абнавления?
А нахенгом Пушкен А.С. занимаццо будет?



 Надежда Николаевна Кирзач
10-01-2008 22:51:17

>10-01-2008 22:45:16  Моск Атмарожынный  [ответить] [+цитировать] [649] 
>Спайомте, друззьйа-а-а...

А Вы знаете песню "Живи, родник, живи"?



 Надежда Николаевна Кирзач
10-01-2008 22:52:07

>+2 ржу

Ржал уже в 644.
Ты типерь этим будеж через каждые читыре коммента зонимаццо?



 Моск Атмарожынный
10-01-2008 22:52:08

Нету там никаких абнавлений.
Куда фсе съебались?



10-01-2008 22:52:25

мерские нахеры


10-01-2008 22:52:57

каторых нихуя нет


 Моск Атмарожынный
10-01-2008 22:53:26

И ранней паро-о-ой
Милькнет за кармой...



10-01-2008 22:53:37

никаво нед, так я нахну


 Моск Атмарожынный
10-01-2008 22:53:50

Настард


 дух Листертона
10-01-2008 22:53:53

>там, кстати, обновления поперли

ПоТёрли, фсмысле.



10-01-2008 22:53:57

Хаф и Хошэс. Высадка на Скирус.
Аффтар Воспитатель дебилов.

Хаф и Хошэс - агенты академии!
Хаф мудрее, Хошэс - веселее!
Хаф - чуть бледнее, спанкс злее.
Хошэс любит дороги, о боги!

пависилить вас бразы?



 Моск Атмарожынный
10-01-2008 22:54:02

Внеманее


 дух Листертона
10-01-2008 22:54:14

666


 Моск Атмарожынный
10-01-2008 22:54:18

Марш!


 дух Листертона
10-01-2008 22:54:23

хуё


10-01-2008 22:54:26

>там, кстати, обновления поперли
пиздеж неканкретный



 Надежда Николаевна Кирзач
10-01-2008 22:54:28

>10-01-2008 22:52:07  Надежда Николаевна Кирзач

хуясе, клон
поеду-ка я к дилеру съезжу



 Моск Атмарожынный
10-01-2008 22:54:33

Хуй


 дух Листертона
10-01-2008 22:54:48

>хуё

То-то, тормозы.



10-01-2008 22:54:49

Боги Ио всегда с ними!
Курят, нюхают, дышат одними
лёгкими, носами, губами!
Дым выпускают ушами!

На Скирус заданье дано лететь!
Есть! Крикнул Хошэс! Хаф ревёт - есть!
Дунули бойцы чудо-траву и петь!
Спанкса принять - вперёд смотреть!



10-01-2008 22:55:08

>там, кстати, обновления поперли
пиздеж неканкретный



10-01-2008 22:55:09

чота какта читал и нихуя нипонял, толи буквы ните, толи нада тожи чегонить пакурить


10-01-2008 22:55:33

понравилось. длинновато, а так вполне


10-01-2008 22:55:43

Долгие проводы не агентов стезя!
Хаф мутобляди впердолил в туза!
Хошэс ей в рот засадил кочерыжку -
Тынц-тынц-тынц-тынц - обкончали малышку!

Тер-Агасян им по епиксу звонит:
Живо друзья - звездолёт уж отходит!
Плачет старик-академик навзрыд,
Слёз не скрывает наш космоЭвклид!



10-01-2008 22:56:02

Доброй ночи, коллеги.

Пачетаю сапога-кирзача, хуле, каг бы не обосрать уваж. аффтара...



10-01-2008 22:56:09

Блять, всё к ебени матери зависла. Фильм на канец-та из кэша валиццо. 1.5Gb, пакурить успею?


 дух Листертона
10-01-2008 22:56:15

>пависилить вас бразы?

Опять музыкально пукоть будеж? Не нада.



 Надежда Николаевна Кирзач
10-01-2008 22:56:21

дух Листертона, браво, аццкий нахер
вот таг клоны делают за меня всю грязную работу



10-01-2008 22:56:56

-Папо куда ж он съебёца без нас?
Я ведь пилот, да и Хаф не балласт!
Стоя на корточках Хошес сказал,
Хаф очи к долу, кивнул, но смолчал.

Вмиг на орбиту агенты взошли,
Космо блять лифт посетили они.
Там - на орбите кругом корабли,
Боки блестят - звездолёты одни!



10-01-2008 22:58:36

Вот уже в рубке агенты сидят,
Роботобляди вокруг мельтешать.
Быстро проверили уровень масла.
Всё заебись! Возьмём Скирус и баста!
                                                                                                                                      Поехали, поехали! Ебать вас в рот канём!
Поехали, поехали! Гагарин мы идёт!
Такую быстро песенку исполнили друзья,
Народную, любимую! Гагарина в князья!

Громада звездолёта с орбиты стартанув
Заставила пилота на кресло дристанув
Пропеть ещё куплетик из песенки своей
Про первого, геройского гагарина ээй!



 дух Листертона
10-01-2008 22:58:44

Харож чревовещать. Достаточно.

(c) udaff.com    источник: http://udaff.com/read/creo/81697.html