Той весной двух страшных лейтенантов Красной Армии, меня и Серёгу Непруху, хуй занёс в Алма-Ату. Увеселительная поездка в штаб округа. С целью получить там… А кого это собственно ебёт? Во-первых, это наше личное телефонное дело, а во-вторых - Военная Тайна. В штабу дали понять, что мы больно рано приехали, и придётся пару-тройку деньков перекантоваться в столице. Заселились в гостиничку. Встал вопрос о досуге. На женщин пока не тянуло, город мало интересовал (служили оба здесь год назад). Поэтому первый день решено было посвятить самосовершенствованию.


    В процессе совершенствования под дружескую беседу незаметно усидели два литра, а поскольку совершенству предела нет, сходили ещё и за третьим. Понятное дело, следующим утром мы были уже не столь совершенны, зато приблизились к нирване. И чтобы в неё окончательно не упасть, необходимо было предпринять что-нибудь военное, типа острого и горячего супчика. Быстроногий олень Непруха ускакал за парой пива. Вернувшись, он радостно доложил: НАУРЫЗ!


-    Что Вы сказали, военный? Повторите членом раздельно.
-    Наурыз, блядь! Сёдня, блядь! Алга быстрей.
-    Серёжа, Вы заебали, если честно. На фронтах и так стратегическая обстановка такая, что голове скоро песда придёт, а Вы ещё изволите испражняться какими-то заклинаниями.
-    От бля далбаёб! Я говорю, праздник у них. Наурыз. Чингачгуки на майдане вигвамов за ночь понаставили. Будут поить и кормить всех мимохожих путников на халяву. Алга быстрей, говорю, пока всё не выпили.
-    Чтобы Вам, Непруха, где-то водки не хватило… Дас ист фантастиш. Ладно, бля, алга.


Про этот праздник я слышал, но два предыдущих года то кошмандировки, то дежурства не позволяли приобщиться языческих таинств. Поучаствовать в мероприятии, конечно, хотелось. Потому, что жирный, острый супчик. Но два оперативных фактора настораживали и как бы даже пугали до усёру. Во-первых, дружба народов. Она в то время уже настолько укрепилась, что участие в подобных этнических затеях без местнорылых сопровождающих было запрещено приказом по округу. Можно было получить варёного барашка, а можно и шабер промеж рёбер. Во-вторых – Сергей Непруха. Этому бравому офицеру и так Господь дал знаковую фамилию, так тот ещё и сам всё время норовил мешок с пиздюлями не с той стороны развязать. "У него две головы, и он ни с одной не дружит", - написал замполит в характеристике. Ну да хуй с ним, присягу давал? Давал. Тогда вперёд, навстречу тяготам военной службы. Старательно разрядив от греха свой ПээМ, я вслед за Серёгой вышел навстречу празднику.


Наурыз, в натуре, имел место быть. Базар с майдана куда-то проебался, и вместо него возникли ряды роскошных юрт, украшенных коврами и всякой поеботой. Местные чингачгуки, видимо ещё спали. Среди вигвамов было безлюдно, лишь их хозяева угрюмо торговали прищуренными ёблами. Я медленно переставлял ноги между юртами, малодушно предоставив инициативу Непрухе. Тот дробной побежкой чертил противолодочные зигзаги ныряя в каждый вигвам. Каждый раз он появлялся с кислой рожей, сообщая: либо "водки нет", либо "водки мало". Запахи вкусной жирной еды одурманивали. Да, блин, похуй, сколько там водки. Жрать хочу. Но Серёга был неумолим. Юрты уже заканчивались, а разборчивый гурман всё ещё не сделал свой выбор. В одной, правда ящик водки присутствовал, но во время проверки на Серёгу вскочила блоха, чего он не полюбил. По законам жанра, правильной оказалась последняя юрта. Вся в коврах, снаружи и внутри. Даже на земле перед юртой лежала пара половичков. Кирбабай у входа тоже был гладкий и чисто одетый. Правда, когда мы входили, рожу демонстративно отвернул.


Внутри было всё, как надо. На возвышении посреди пола находилось дохуя вкусной жратвы. Даже по внешнему виду вкусной. А запах!… Вокруг дастархана кое-где валялись длинные подушки, видимо для городских индейцев, разучившихся сидеть в позе лотоса. Чуть поодаль – ящик водки. Лишь несколько деталей портили интерьер. Двое одинаковых индейцев лет двадцати, сытые, породистые такие чейены. Сидят на полу у входа, смотрят безразлично. У стены юрты – старик. Мумию Тамерлана видели? Одно лицо. Смотрит, как отец Абдуллы на товарища Сухова. Недобрый такой дед, басмач хуев. "Здравствуйте, уважаемый, с праздничком, здравствуйте, молодые люди". В ответ – тишина. Ободрённые приветливой встречей, садимся на подушки.


Чейены у входа оторвали жопы от пола, квакнули чего-то наружу и подсели к нам. Ага, заклинание первого уровня работает, гости пришли – надо угощать. Правильные ребята. Зачот. Подтянулся Кирбабай-привратник. Накладывают себе и нам. Процесс пошёл. Непруха перевалился набок, дотянулся до ящика. Зацепил три бутылки. Правильно, Серёга меньше трёх никогда не берёт. Налил шесть рюмок (с прицелом на аксакала). Аксакал не пошевелился. Близнецы-чейены и Кирбабай Серёгины рюмки проигнорировали (плохо, блин), налили себе в пиалушки (хорошо, блин). С пьющими людьми офицеры-связисты завсегда договорятся. Непруха поднял бокал. "Ну что, уважаемые, с праздником весны и труда".  Протянул ручонку с рюмкой – чокаться. Хозяева тост проигнорировали, выпили из своего фарфора молча. А и хуй с ним. Ладно, займёмся супчиком и варёной баранинкой (или конинкой, или верблюжатинкой, или ишачатиной… поебать, вкусно).


Целый час всё шло нормально. Даже пятый Серёгин тост: "Христос воскресе, Аллах акбар!" прошёл на ура. В смысле – Кирбабай криво улыбнулся. Периодически в юрту засовывались алчущие индейцы, хозяева квакали чего-то, пришлые удалялись. Хотелось бы дешифрировать кваканье, как "Идите нахуй, ВИП-обслуживание", но, скорее всего, это было "Подождите, русские свиньи уйдут, тогда и оттопыримся". И тут, наконец, включился дед. Он достал из-под себя смутный девайс со струнами и принялся его настраивать. Не успел я оглянуться, как Непруха подорвался с места и приблизился к фашистскому басмачу. Приобняв аксакала за плечи, Серёга ласково попросил: "Отец, не надо петь военных песен, пойдём лучше, с нами посидим". Близнецы и Кирбабай как-то нехорошо напряглись. Дед брезгливо отстранился, но девайс отложил. Серёга вернулся за стол, я незаметно вытащил Макара и лихорадочно вспоминал, куда, блядь, засунул обойму. Выпили ещё по одной.


Только напряжение рассеялось, нехороший дедушка опять схватил балалайку и включил какую-то композицию из своего последнего альбома. Голосом Ивана Козловского, блин. Я пытался на полу под жопой засунуть обойму в пистолет, и очередной рейд Непрухи к деду снова проебал. Серёга твёрдо обхватил пятернёй гриф дедова стратакастера. "Дед, мы же договаривались, петь не будем. Ноу сонгз, ферштейн, блядь?" Аксакал что-то буркнул в ответ и опусти руки. Серёга повернул было назад, но дед, видимо, всерьёз решил урезать джазу. Он вступил с той же фразы, на которой его прервали. "Ну ты, сука, принципиальный", - Непруха отобрал у басмача гитару и вернулся за стол. Я всё ещё пытался дослать патрон. Близнецы уже стояли на коленях и смотрели на Кирбабая. Кирбабай смотрел на деда. Дед смотрел вглубь себя. Только тут до меня дошло, что он в хламину убитый каннабисом. До Серёги нихуя не дошло. Показав индейцам трофейную мандолину, он выдал очередной тост: "Петь не будем. Лэтс дринкс, ноу сонгз!" и хлопнул десятую. Инструмент он небрежно кинул за спину. Один близнец уже сжимал ножик. Короткий такой, острый ножик. Другой чейен смотрел на горло Непрухи таким взглядом, что было ясно – этот обойдётся без ножа. Кирбабай сжимал и разжимал кулаки. Я таки дослал патрон.


Слава Богу, Серёга заметил пистолет у меня в руке. Он сразу перестал моросить, и незаметно расстегнув кобуру, снял предохранитель. Этот долбоёб дебоширил с патроном в стволе. Я даже не удивился. Левой рукой поднял рюмку и выдал свой первый и последний тост. "Спасибо, дорогие хозяева, нам пора, счастья, здоровья, всей хуйни…", - и ещё что-то в этом роде. Мы с Серёгой синхронно встали. Вскочили и близнецы с ножиками. Непруха наполовину вытащил ствол. Я свой держал за спиной. Спасибо Кирбабаю. Он что-то квакнул, и индейцы снова сели. Мы бочком вышли наружу и сквозанули в гостиницу. Дома Серёга вытащил из карманов две бутылки и поставил на стол. "От стресса, грёбаный экибастуз". Я опять не удивился.


К чему я это всё? Во-первых, да здравствует Советская Армия. Штатским бы точно наваляли. А во-вторых, если бы дед хоть слово сказал – порвали бы и армию. А дед был основательно загружен. Так что легализация каннабиса – верный путь к прекращению межнациональной вражды на веки вечные. Аминь.


Мочканём!                                                                                 12.01.2006