Что деньги-то, а! Деньги дело наживное, если их не тратить попусту. И палец обслюнявить надо, чтобы посчитать. Денежка счёт любит, коль есть в кармане, лежит вместе с пачкой сигарет…
Я об этом думал, глядя на полученную зарплату. Пришёл домой с работы, кинул бумажки на стол – мало! И считать не стал. Не жалует шеф высокой зарплатой, не жалует, жмёт жмот. Испокон веков так-то, видимо; и сейчас ощутимо. Приходиться мараковать, скользким делаться. Но сосать у шефа вызовет нездоровую потребность трахать подчинённых – нет, нет и нет! Понятно, чтоб не отсасывать, нужно знать, что облизывать. Я, так сказать, сам не гам и другому не дам. Во всяком случае, в своём присутствии.
Иду срать. На очке всё выходит из тебя плохое, а после сосуд наполняется снова.
И только я забыл, о чём думал – звонок в дверь.
Кого принесло, думаю. Обычно на сотовый звонят вначале, а после в дверь.
Открываю – жена бывшая, Оксаночка. Вот кого я не ждал! Помнит, зарплата сегодня.
- Заходи, гостем будешь, раз пришла.
- Саша, здравствуй, - говорит. – Как жизнь?
Странная она сегодня, денег хочет, нет сомнений.
- Живу и хлеб жую, а думаю о горячих пирогах, - говорю честно.
- А я по делу.
- Какое такое дело? У меня с тобой дел нет. С новым мужем дела имей.
Оксана смутилась. Скромница, да и только! Откровенно говоря, после её таких визитов потом спать спокойно не придётся. Две недели назад она подала заявление в суд. Насчёт алиментов. Типа я за полгода ей ни копейки не дал. Официально – нет. По совести, если говорить, даю больше, чем надо.
- Сын заболел.
Я остолбенел! Здесь не пахло загрёбистой лапой.
- Что с Андрюшкой?
- Ничего страшного, гнойная ангина… Дай четыре тысячи рублей.
Я отдал не задумываясь.
- На ещё, - говорю и протянул тысячу.
У меня осталось две. Думаю, выкручусь. Для сына ничего не жалко! Было бы два сына – всё отдал.
- Я пошла, - сказала Оксана.
- Андрюшка в больнице?
- Дома, с бабушкой.
Мой взгляд сверлил её насквозь. Красивая, сука!
- Ну, прости меня! – сказала она.
В моей голове что-то стукнуло. Нет, Оксана не изменилась. Она мне изменяла с этим вот Владиком, с которым живёт сейчас – а почему бы ей не изменить теперь ему? Со мной.
Я вытащил член. Он стоял! Семейная жизнь вредная привычка. С паршивой собаки хоть шерсти клок, а?
- Сосать нужно? – как-то безразлично спросила она.
- Нет, не надо, - сказал я и спрятал член. – По-моему, это для тебя уже наказание.
Витька – работаем вместе – выслушал мою историю. Забавно, он не стрижётся уже год, волосы свисают паклей – и шеф ему прощает этот вид. Интересно, голову он каждый день моет? Короче, я рассказал ему об алиментах, сказал, что сын заболел. Умолчал только о попытке трахнуть бывшую жену.
Его реакция не заставила себя ждать. Он сказал:
- Саня, ты дурак! Чёртова голова! Сына – когда видел?
- Недели две назад.
- Она прикрывается твоим сыном, я уверен! – и, пожевав губами, произнёс важно: - Прошлый раз она просила деньги, чтобы за садик заплатить, правильно? И ты дал!
- Но я не могу не дать, Витёк.
- Я не говорю, чтобы ты не давал. Делай всё официально, через почту. А то получается – ты остаёшься ни с чем, а она на тебя в суд подаёт, видите ли. Сколько долгу насчитали?
- Много, - говорю. – Полгода работать.
- Вот именно… И главное – она придёт снова, и ты ей опять дашь!
- Дам, - говорю.
- Тогда я молчу, чёртова голова, - сказал Витька. Он смотрел на меня осуждающе. Потом ему что-то пришло на ум, и он добавил:
- Тебе её надо наказать.
- Каким образом?
- Только не говори, что её не любишь! Я был удивлён, когда мы бухали у тебя, и ты поставил свадебную кассету для просмотра. Зачем? У тебя музыки, что ли не было какой-нибудь – любой, или фильма – самого отстойного, к примеру?
Я молчал.
- Трахни её. И расскажи об этом мужу. Пусть следит за ней. А то, погляди на неё, и вашим, и нашим…
Он читал мои мысли и видел мои чувства, но я не мог с ним просто так согласиться. Витькины слова были бестактными. Пришёл к своему, и свой меня не принял.
- Злой ты, Витёк. Нет розы без шипов.
- Ага, кому ты потом нужен будешь без трусов. А вообще, Саня, я тебе говорю, квартиранток тебе зависти надо, студенток. Лучше японок. Или из Элисты девчонок. Знаешь, как прикольно трахать их? Когда им глубоко засадишь, у них глаза большие становятся, как в японских мультиках. Есть опыт, а у тебя трёхкомнатная квартира… Кстати, где ты этих слов понабрался… роза без шипов, тьфу!
- Возмущайся, а я ломаться буду! Думай, что говоришь, - объявляю ему. – Во-первых, не люблю азиатских женщин, а во-вторых, я же их перетрахаю, а денег не возьму. И сам пастись в моей квартире будешь. Витёк, ладно, я сам разберусь со своими проблемами.
Он пожал плечами, сказал:
- Помочь хотел, только не делай так, чтобы я неожиданно узнал, что я педераст.
Я пожал ему руку.
- Ты, Витёк, друг. Займи тысячу, а?
- Шариком зовут, наверное? Да?
Он достал тысячную купюру.
- Не вздумай отдавать. Если что, я с подругой привалю. Моей жене ни слова!
Танька из отдела реализации подошла ко мне, взяла мою руку, приложила к своей левой груди. Маленькая грудь – большое сердце: я слышал, как оно стучится.
- Помощь нужна, Санечка.
Всем помочь рад Санёк, думаю. А ему помогут? Витька помог – он друг.
- Постараюсь, - говорю.
Танюшка позволяла себя лапать, но дальше не заходила, у неё были свои приличия.
- Завтра начинается сессия. Приезжает моя одногруппница. Надо ей найти квартиру.
- Она – ничего? – намёк понят.
- Есть на что посмотреть.
- Без проблем, - говорю. – А не боишься за неё?
- Вечером она придёт ко мне на работу, я тебя познакомлю. Кстати, девочке девятнадцать лет, человек она – без комплексов, хочу предупредить. Зовут Инна… Чего бояться, Санечка. Сам бойся её, если что.
- Да, зато я с комплексами – о чём ты говоришь, Танюша! Надо квартира – пожалуйста, только я без денег.
- С этим проблем не будет, - поспешила успокоить меня Татьяна. – Инна всегда с деньгами. Родители… - добавила она.
Кажется, это была её такая своеобразная помощь. И я пропел вполголоса:
- Эх, не сложилась моя жизнь, но встретил я тебя, красотка.
К концу рабочего дня во мне сидела чекушка водки – устал. Танюшка позвонила на сотовый, предложила выйти покурить.
Они стояли под деревом, в тени. Я увидел сначала декольте, большую ложбинку между грудями – это, видимо, была Инна. Она заметила мой восхищённый взгляд, сказала:
- Это ты Саша?
- Он самый: пью, пишу, курю, ебусь! – слова вылетели, я сам был поражён своим нахальством.
- Инна: те же увлечения – только пишу sms-ки. Друзьям.
- Очень, - сказал и попробовал грудь правой рукой.
- Он со всеми так знакомится, - уточнила Танюшка.
- Пятый размер, - сказала Инна, и добавила: - Что пишешь?
- Рассказы. Плохие…
- Гы, - усмехнулась Инна, - настоящие писатели – мёртвые писатели!
Она начинала мне нравиться. Не то, чтобы очень, но, видно было, девушка та ещё крошка, с геморроем в голове, а не с гайморитом.
- А я живой, - говорю, - у меня стоит, попробуй.
Она схватила меня за конец и оттянула. Правда, там ничего не стояло, но она, было видно, осталась довольной.
Танюшка подавилась дымом от сигареты, рассмеялась.
- А мне можно попробовать?
- Валяй! Не всё ж мне тебя лапать.
- Я тебе завидую, подруга, - сказала Танюшка. Её рука проявила ласку.
- Мне все начинают завидовать, - сказала Инна, - когда видят голой. – И зачем-то добавила:
- Бухаю с двенадцати лет.
- А как насчёт секса?
- В тринадцать было дело впервые. С собакой. Джеком звали.
Видимо в ней сидела, как и во мне, чекушка водки. Для меня такое признание было немыслимо.
Инна откинула окурок и спросила:
- Почему можно убивать животных, но нельзя любить? А людей можно трахать, но нельзя убивать?
- Чего? – не понял я.
- Горе у неё. Собаку убили вчера живодёры, - сказала Танюшка. – Кабелю десять лет было. Это жалость к домашнему питомцу.
- Заметьте, я таких откровенных признаний не выпрашивал, - говорю девчонкам.
А сам подумал, что, наверное, когда правду скажешь, то будут тебе башмаки новые.

***
Вечером никто из нас не походил на разумного человека и не мог понимать, что ему говорили. Я помню, что позвонил Витьке:
- Приходи, дружище, у меня весело!
Когда он пришёл, Инна, голая, мчалась в ванную комнату: я только что отпустил ей грехи во второй раз.
Витька осмотрел стол: пиво, вино и водка… Всё, как полагается, одним словом.
- Инна угощает…
Витька тоже был пьяный, но в меру, так сказать.
- Ого! – сказал он. – Подружка что надо!
- Пользуйся, - предложил я.
- Не жалко?
- Для друга ничего не жалко…
Инна вышла из душа голой. Витька не отводил глаз от шикарного тела.
- Инна, - сказала она. Её покачивало, душ не помог. – Пью с двенадцати лет.
Витька её обнял, она не сопротивлялась.
Они трахались, я пил водку, закусывал и смотрел на эту парочку. Неужели и я такой неуклюжий? Срам! Просто срам! И отвернулся.
Через пять минут с ебстеством было покончено.
Инна провозгласила:
- Хочу самбуку!
Я не понял. Витёк пояснил:
- Она хочет коктейль.
- Я думал, она нас двоих хочет. С меня хватит.
Она снова вскрикнула:
- Хочу самбуку!
- А деньги у тебя есть на самбуку? – спросил Витька.
- У неё много денег, - сказал я.
Такси выкинуло нас у бара «Надежда».
По словам Витьки, здесь подавали огненный коктейль «Хиросима», куда входила в состав эта самая самбука.
Небольшая прогулка привела нас в чувства.
Сидя за столиком, Витька рассказывал нам, что «Хиросима» делается из самбуки, ликёра, абсента, куда добавляют несколько капель гренадина. Это всё поджигают и пьют через трубочку. Благодаря гренадину на дне стакана создаётся эффект ядерного взрыва.
Когда официант поджёг коктейль, мы втроем закричали:
- Хиросима!
Мне казалось, что в баре нет никого, было три часа ночи, поэтому я крикнул ещё:
- Нагасаки!
- Не зря я тебе говорил о студентках вчера, - сказал Витька. – И подумай о другом разрезе глаз…
- Завтра на работу, - сказал я. – Вот о чём я думаю. Наверное, не выйду. Не смогу.
- Я уже отпросился, - уточнил Витька.
Инна качала головой в такт музыке, тянула коктейль через трубочку, смотрела на нас. А после сказала:
- Мой мальчик приедет сегодня утром. Мы вместе с ним учимся. – Она замолчала, оглянулась по сторонам и добавила:
- Он от меня без ума, а мне всё равно.
Утро началось в двенадцать часов дня. Витьки не было. Наверное, уехал домой на такси, не попрощавшись, - я не помнил.
Недовольная, с бодуна, Инна ходила по квартире с бокалом вина. Как обычно, без одежды. Это был её стиль, и ей шло.
Мне было не лучше – тошнило. Даже её естественный вид не приводил в чувства.
- Тебе не холодно? – спросил я. Дверь на балкон была открыта, сквозняк.
- Хуёво! А ты холодно, говоришь, - сказала она. – Звонил мой парень, он ждёт меня возле кинотеатра «Россия», в кафе. Как я выгляжу?
- Хиросима не прошла стороной.
- Ты доверяешь мне?
- Чего ты хочешь?
- Я уйду, но мне нужен ключ – вдруг вернусь, а тебя не будет. Не буду же я под дверью торчать.
Из ящика комода я выудил запасные ключи.
- Я присоединюсь после, - сказал, когда она уходила.
- Только много не болтай, он не поймёт.
Пришёл Витька. Похмелились вчерашними остатками.
- А где Инна?
- На свидание пошла. Может, в кино сходим, - предложил я. – Десять лет не был.
- А у тебя есть деньги?
- Нету. Зато возле кинотеатра наша красавица отдыхает с парнем. В кафе. У неё и возьмём.
Она дала денег безо всяких разговоров. Паренёк готов был нас убить – он не захотел с нами здороваться за руку. Сеанс начинался с минуты на минуту. Инна, было видно, ругалась с ним. Она сказала:
- Я подойду к вам минут через десять.
Витька покупал билеты. Премьера, дневной сеанс, зрителей практически не было.
- Нам места для поцелуев, - сказал он.
Кассирша испугано посмотрела на него, а потом на меня. У неё возникли дурные мысли.
- Это последние ряды, правильно? – не унимался Витька.
- У нас охрана, - сказала кассир.
- А с нами девушка – три билета, пожалуйста.
Была премьера фильма «Ласковый май». Я сказал Витьке:
- Хочу, чтобы она у нас отсосала. Посадим её между собой.
- А охрана?
- В зале нас, смотри, четверо, не считая Инны, которой пока нет. Зал просматривается.
Вскоре появилась она. С пакетом попкорна. Билетёр её пропустил, и нам не пришлось спускаться с самого верхнего ряда.
- Где твой парень? – спросил Витька.
- В кафе остался.
- Сосать будешь, - утвердительно произнёс я, - а попкорн отдай нам.
Милая девочка! Никаких разговоров, сказано – сделано. «Белые розы», ностальгия… приятно… И только процесс стал подходить к концу, как Витька увидел, что к нам кто-то поднимается.
- Это не твой случайно придурок идёт?
Инна оторвалась от любимого занятия:
- Это Олег! Я сейчас… - она взяла у меня носовой платок, обтёрла губы и пошла навстречу.
До конца фильма так и не вернулась. Я пытался ей позвонить, но она не отвечала на звонки.
- Инна у меня дома, мне кажется, - сказал я Витьке. – Со своим Олегом. Сука!
Мы сели в такси и были на месте через десять минут. Витька потирал кулаки, говорил:
- Сейчас разомнусь. Не хотел, посмотрите на него, здороваться по-мужски!
Дверь открылась (была не заперта), мы влетели в квартиру – Инна сидела одна, только после душа, волосы на голове замотаны полотенцем.
- Он здесь был? – спросил я. – Олег.
- Нет, - равнодушно сказала она.
- Врёшь!
- Зачем он тебе сдался? Это моё личное дело.
- Это моя квартира, и я решаю, кому здесь быть, поняла?
Витька молчал. Ему хотелось подраться, но этому не суждено было сбыться. Инна развязала банный халат, сказала:
- Может, повторим вчерашний вечер?
Витька был готов уже кинуться в объятия этой бестии, но в этот момент в квартиру вошла бывшая жена, с сумками и с сыном. Она долго смотрела на Инну.
- Мама, кто эта тётя? - спросил Андрюшка.
- Мне сказали, Саша, что ты сегодня не вышел на работу, и я прямо к тебе.
Я закрыл глаза рукой и произнёс, вложив всю ненависть в свой голос:
- Убирайтесь! Все! Никого не хочу видеть – вон! – и тихо добавил, беря сына за руку:
- А сына оставь, Оксана…