Бесцельно походил по номеру. Прилег на неразобранную кровать, потянулся к пульту телевизора. Повертел в руках, отбросил. Рывком сел, обхватив ладонями лицо. В голове ещё гремела музыка клуба. Случайно ли было то прикосновение, просто пробиралась она к стойке и задела меня? Её взгляд... Есть между нами что-то, или всё это лишь моё воображение, подстёгнутое томлением тела? Молчит ли душа, или я просто не слышу её?
Минмин... Не могу понять ни себя, ни её. Всё, что я понимаю - поверхностно и просто. Она – девушка моего единственного друга тут. Она не моя женщина. Так нельзя.

Накинул ветровку, сунул в карман сигареты и вышел из номера в пустой, освещеный жидким белым светом коридор.
Она и Лас сейчас в номере...

На секунду задержался возле их двери. С трудом поборол желание приникнуть ухом, прислушаться, со смесью любопытства и гадливости, словно сосед по коммуналке.

Вышел во внутренний двор гостиницы. Лицо горело. Я вдохнул прохладный, почти уже ночной воздух, и огляделся. Трёхэтажное здание в виде буквы «П» выходило своей перекладиной, где были лобби, ресепшен и столовая, на притихшую к ночи дорогу, а ножками обоих корпусов почти упиралось в высокий лесистый холм. Над тёмной вершиной холма в лиловой густоте неба висела луна, полная и чуть прозрачная, как тонкий блин.

Почти все окна гостиницы были темны. Лишь на третьем этаже сквозь неплотно задернутые шторы пробивались полоски красного света, да на балконе тускло мерцал плафон и виднелись силуэты нескольких человек – щёлкала зажигалка и покачивались сигаретные огоньки. Служебная пристройка у подножия холма освещалась ярче – горели жёлтые шары на невысоком столбе. Из распахнутых настежь дверей лился неприятный резкий свет и раздавалось звяканье посуды.- горничные мыли в широкой раковине кувшины.   

По выложенной неровными плитами дорожке я обогнул один из корпусов и очутился на берегу маленького пруда. Здесь было тихо. Едва заметно подрагивал чёрный глянец воды, извилистой тенью бежал над ним деревянный мостик, свисали к кромке нити еще голых ветвей ив.
Под одним из деревьев, у самой воды, я увидел широкие качели – скамейка на цепях.
Сел, спиной и ногами ощутив холод железного каркаса. Цепь слабо скрипнула.
Минмин... Почему она так зло смотрела на меня весь остаток вечера? Чем я провинился, что сделал не так? Или мне опять только кажется?

Луна набирала силу, плыла над холмом. По тихой стоячей воде, по сухой и пыльной земле, по кривым перилам мостика, по жесткой листве кустов и сонным стволам деревьев – повсюду стелилась дымка лунного света, тонкая и тоскливая.

Закурил и прислушался. По-прежнему было тихо. Едва слышно прокатился шорох от проехавшей за гостиницей машины. Где-то журчала вода – спокойно, грустно. Я вспомнил, как сидел у ручья в кипарисовой рощице кампуса, слушал всплески воды на камнях, вспоминал Ли Мэй и её смех. Была другая вода, другой город, был другим и я. Всё было иначе.

Веером тумана не разгонишь.
Ничего не вернуть. 

Зачем я вернулся, что хотел найти? В сказку, как и в воду, нельзя войти дважды. Стоило ли бросать всё, чтобы понять?
Щелчком отправил окурок в сторону воды. Проследил за короткой красной дугой и устыдился – возле качелей стояла серебристая урна. Когда-то давно, в прошлой жизни, Инна уверяла меня, что даже если я стану известным человеком, например, писателем, дворовые привычки никогда не покинут меня. «Тебе лучше не встречаться с людьми, - говорила она. – Для них будет большим потрясением узнать, что тот, кто пишет о любви – обычная скотина и мразь...» Впрочем, не так давно это она говорила. Кажется, на Хайнане, полтора года назад.

Появление Инны в моей жизни – наяву или в мыслях – ни к чему хорошему не приводит.
Я встал с качелей и, разгоняя мысли, прислушался, пытаясь угадать, где таится источник воды. Журчание и всплески доносились из темноты противоположного берега, очевидно, там и был небольшой, в пару-тройку камней, водопад. Можно было бы пройтись по мостику и найти, посмотреть, но ноги понесли меня в другую сторону. К гостинице.

Вернулся во внутренний двор. В пристройке уже приглушили свет. Теперь тускло освещались лишь окна, а двери, по-прежнему распахнутые, квадратно чернели - горничные ушли. В одном из окон я разглядел игроков – четверо служащих сидели за низким столом, держа миниатюрные карточные вееры и щурясь от табачного дыма. 
Неожиданно я почувствовал, что устал и продрог. Посмотрел на корпуса гостиницы. Курильщики ушли с балкона. Все окна были темны, лишь стеклянная стена коридора на первом этаже зеленовато подсвечивалась. Попытался вспомнить, куда выходят наши окна. Точно не во двор – я помнил неширокую асфальтовую площадку за окном, нечто вроде пустой стоянки.
Обойдя второй корпус, я узнал площадку. Без труда отыскал своё окно – первый этаж, последний номер по коридору – вот оно, тёмное, с незадернутыми шторами, напротив фонаря. А вот и соседнее... Слабый свет пробивался в щель между шторами, узкой бледной полосой сбегал по траве на асфальт и там уже терялся в фонарном и луном, растворялся в их желтизне.
Огляделся.
Пусто. Никого.
Шагнув в сторону тёмно-серой стены, прокрался мимо своего окна к чужому, за которым – чужая жизнь.

Что я хотел увидеть? Момент не своей жизни? Зачем? Примерить его на себя? Позавидовать? Просто потешить любопытство? Что повлекло меня к плохо задернутым шторам?
Я не знал.
Но волновался до холодного привкуса во рту, осторожно ступая по траве вдоль стены. Отшатнулся от светлой щели, как только глянул в неё. Медленно выдохнул и посмотрел вновь.

Включен у них был лишь прикроватный торшер. Минмин лежала на спине, поперек кровати, головой от окна. Мне были видны только ее колени и тонкие голени, обхватившие крест-накрест поясницу немца, да раскинутые в сторону руки. Остальное скрывала плотная, ссутуленная спина Ласа. Немец ритмично двигал широким задом. От спины его, поросшей рыжей шерстью, от молочно-белых толстых ляжек и каравайной жопы меня чуть не вытошнило. Я отошёл от окна и растерянно замер возле стриженого куста. Машинально закурил, выпуская дым вверх и разглядывая сквозь него луну.

Это ли я хотел увидеть?..

Проклиная и себя, и немца, вернулся к щели.
Лас, как оказалось, уже управился со своим делом и скрылся в ванной – виднелась незакрытая в неё дверь и комната освещалась теперь чуть ярче. Минмин лежала на спине, согнув в колене одну ногу и сложив на животе руки. Теперь я видел её, кроме лица, всю – тонкую, смуглую, разметавшую волосы по белому одеялу, видел её маленький подбородок, тёмные соски на острой груди, курчавую полоску паха, видел плавные линии бедер и ног, узкие ступни и даже блестящий лак на ноготках крохотных пальцев. Задыхаясь от волнения и непонятной ревности, я почти прижался лицом к стеклу.
Неожиданно она убрала руки с живота, оперлась на локти, приподнялась, будто встревоженная чем-то. Встряхнула головой, откинув с лица волосы. Взглянула, мне показалось, прямо на меня.

Нет, она не могла меня заметить. Щель между шторами слишком узка, чтобы разобрать что-нибудь за ней. Снаружи явно темнее, из освещенной комнаты меня не увидеть. Я даже оглянулся назад - убедиться, что пятно фонарного света не достает до окна, а лунного явно не хватает. Когда я повернулся к окну вновь - замер.
Оцепенел...
Оглох от хлынувшей в голову крови.
Минмин, по-прежнему без одежды, стояла вплотную у окна. Слегка отведя штору, смотрела в упор на меня.
Удержав себя от позорного и бесмысленного теперь рывка в темноту, я лишь сделал шаг назад, с травы на асфальт. Минмин распахнула штору чуть шире, застыв в освещенном проёме на несколько секунд первобытной дикаркой. Вдруг усмехнувшись краешком рта, вскинула руки и резко задёрнула шторы.

Кровь еще шумела толчками в моей голове. Навалилась слабость, будто я стал отсыревшим соломенным Страшилой. На мягких ногах я поплелся прочь, не понимая, куда. Идти в номер и проходить мимо их двери я был не в силах.
Покружив вокруг спящей гостиницы – слабо освещался только вход, да ёжился на посту охранник-швейцар в полувоеной форме, - я вновь оказался на берегу пруда, сел на знакомые качели. Достал сигареты и долго крутил в пальцах пачку, не замечая, что сминаю её в комок.

Холодно светила луна, чертя по воде неровные тонкие линии. Всё так же тихо журчал неподалеку невидимый ручеек или миниатюрный водопад. Выбросив в урну смятую пачку, я решил сходить по мостику на другой берег и посмотреть, откуда льется вода. Без сигарет и бутылки, просто посидеть там до утра, посмотреть на бегущую воду. Побыть одному. Может быть, вспомнить опять ту крохотную речушку на кампусе, наши прогулки...

Деревяшки легкого мостика скрипели подо мной. Журчание становилось всё ближе. На другом берегу я разглядел беседку. Очевидно, возле неё и текла вода.
Так и оказалось. Откуда-то из черноты кустов мимо беседки тянулся к воде толстый рукав шланга, похожий на огромного кольчатого червя. Конец его был уложен на мостик. Даже в лунном свете было видно, что в пруд сливались какие-то отходы. Запах, поднимавшийся тут от воды, подверждал мою догадку.
Брезгливо перешагнув через шланг, будто через хобот мертвого слона, я отправился в обход озера. В гостиницу.