Когда мы с Серегой были еще стандартными совецкими пиздюками и учились классе вроде в восьмом, на одном из уроков взял и скоропостижно окуклился наш штатный трудовик. Тупо наебенился с завхозом в  подвале, собрал вокруг токарного станка толпу пиздюльвы, и вместо основ табуретковеденья  принялся расчехлять про технику безопасности. Но, сцуко, по ходу лекции слегка увлекся и как-то неожиданно намотался на маховик по самый нахуй гульфик. Зареванных и заблеванных спиногрызов до самого вечера собирали по ближайшим кустам, трудовика размотали обратно и куда-то увезли в ебенячьем брезентовом мешке, а мы всем восьмым бэ приготовились проёбывать онастопиздившие трудочасы, но не тут-то нах было.

Буквально через пару дней, когда по расписанию как раз должны были быть труды, и мы уже было наточили лыжи в сторону стадиона – покурить там, на бегающих пелоток с сиськами пофтыкать и все такое, нас взяли и  согнали в тот самый класс, где все еще стоял огороженный по такому случаю красными флажками станок. И завуча к нам запустили. Нам в этой мясорубочногй и так стремно че-то стало, а тут еще и она – в кожаном блять френче, очках и двух центнерах комиссарского жира. Она кстати когда по школьным коридорам шаройобилась время от времени, мой децкий мозг всегда автоматом ей свастику на рукаве дорисовывал, хлыст в руках и пару дойчлендзольдатен с овчарками по бокам, но это так, к слову.

Заходит короче эта квазимода в класс, там тихо сразу же стало – пиздец, даже мухи попрятались. И тут, в этой тишине, за ней вапще фантомас какой-то вплывает, яебу. Лысый, в шрамах, без бровей, дергается весь и глаза красные. И голосом Лукашенки такой «Здравия желаю, товарищи дети, гы-гы-гы». Тут в аудитории адреналином вапще пиздец как запахло, пара задротов с задних парт даже в обморок на всякий случай ушла. У всех мысль – зомби ебать! Типа как-то криво они у себя там трудовика нашего собрали, и не похож ни разу, и с первого взгляда понятно, что не живой нихуя сука.

Потом правда во всем разобрались – фантомас оказался свежим трудовиком, а выбывшего из строя героя тихо-мирно похоронили в закрытом ящике под громкий вой нашей математички, каковая под конец поминок и получила за это аццких пиздюлей от своего мужа-физрука. А фантомас нам поначалу даже понравился – оказавшись бывшим военным, он первую неделю вместо занятий часами пиздел нам про то, как горел в танке на равнинах Тибета и при этом ухитрялся целыми ротами спасать боевых товарищей. Горел – и спасал, горел – и спасал блять. А потом началось…

Во-первых, когда я рассказал бате про бравого героя, тот со смеху обоссал все тапки и объяснил, что знает этого чучхеллу лично, и что до того, как попасть к нам в школу, этот еблан по синей дыне попытался напиздить цветмета прямо из работающего трансформатора, из-за чего быстро лишился волос, последних мозгов, природной красоты и ровной походки, а после этого еще и был торжественно выпизднут из сплоченных рядов старших прапорщиков за особо стойкий долбоебизм. Во-вторых, прапор неестественно быстро прочухал все выгоды школьной работы и уже со следующей недели класс трудового воспитания превратился в неебическую мастерскую по производству табуреток, которые каждые выходные шустро расходились по ближайшим деревням по рублю штука.

Руки табуреточников быстро покрылись мозолями и прочей сопутствующей хуйней, а тем, кто выйобывался или просто не справлялся с заданием на день, назначались аццкие наряды в виде продленки и дополнительных табуреток в виде домашнего задания. Через месяц фантомаса уже мечтали захуячить практически все пиздюки начиная с седьмого класса, по вечерам в подворотнях строились аццкие планы по организации его встречи с предшественником, в ход шли чуть ли не куклы вуду, но лысому все было похуй. То ли трансформатор закоротил его нейроны особо стойким к африканской магии способом, то ли он с рождения полным уебаном был, но даже традиционное опиздюливание теми же табуретами в темном коридоре ни к чему не привело – децкое рабство продолжало процветать.

И вот, когда самые нервные уже собирались обточить очередную табуреточью ногу поострей и заебенить её прямо в вурдалачье сердце, наконец-то наступили летние каникулы. Правда с одной заковыркой: не знаю как у вас, а у нас на каждых летних каникулах обязательно присутствовала такая безмазовая поебень, как летняя практика. Ну там типа кто цветочки-хуечки дустом опыляет, кто по лесам с топором за почками скачет, кто тупо стены в школьном сортире от порнухи отмывает. И вроде как можно было перед практикой выбирать, кто куда арбайтать стартует. А мы ж с Серёгой самые блять хитрые – ебали мы типа все ваши практики в туза и вапще идите нахуй. Проныкались мы короче от почотной пионерской повинности аж до самого августа, уже было расслабились, и тут хуяк – приходим с ним на пляж, а там народ в ахуе расползается кто куда, а в воде – ебать, завуч в полосатом матрасе вместо трусов рыбу шугает. И блять какая глазастая сцуко оказалась – по пяткам нас за километр узнала.

Попали мы короче к ней в застенки. Дзержинские по углам стоят, над столом Ленин на броневике тусит, за столом – гестапо в очках. А мы дэбилы еще и соскочить попытались, про аллергию там задвигать начали, про боязнь топоров, про буквально вчерашнее нападение хищных глистов в конце концов, а она сидит, смотрит, и молчит сука. А потом трубку подняла, типа «зайдите-ка ко мне» кому-то там пизданула и в томик карлы маркса опять уткнулась. Скажу честно, я думал ща чекисты с револьверами зайдут, лоб-зелёнка-тратата, но все оказалось еще хуже – не успел я мысленно попрощаца с родными, как в дверь уже просунулась кривая лыба подзабытого фантомаса. Мы с Серегой тут же все осознали и чуть ли на колени не упали, но старая пизда была опытным педагогом и жалости тупо не знала. Так что уже через полчаса мы с Серегой стояли и тупо фтыкали на горы заготовок для этих йобаных четвероногих друзей суицида...

А лысый за эти два месяца походу поиздержался основательно – со «Столичных» на беломор опять перешел, на ебле чуть ли не метровыми буквами надпись «похмелите» светица, трясется весь (то ли от радости, то ли хуй его знает), и с ходу нам по молотку с ножовкой протягивает. И тут Серега аж просиял весь – Товарищ, говорит, старший прапорщик. Нахуй вам эти табуреты сдались? Я тут одно место знаю, там сосед мой раз в две недели спирт с резинового завода в канистрах нычет. Только там собака на цепи сидит и спиздить только на следующей неделе можно будет. Отпустите нас пожалуйста, а? Фантомас немного поскрипел своими замыканиями и в конце концов согласился, но с одним условием. Пока он с недельку будет прикармливать собаку, табуреточный план остается в силе, а потом мы еще и на стреме постоим. Вот тогда типа и можете пиздовать на все четыре конечности. Чмо блять еврейское.

Ну хуле, уговор есть уговор – всю следующую неделю прапор усиленно скармливал соседскому кабысдоху остатки заначки, а мы соответственно ибашили за целую мебельную фабрику, пока не настал час Ыкс. Когда мы на легких нервяках подползли к забору соседовской дачи, лысый уже ждал нас там, в своем любимом маскхалате цвета каки (хотя он пиздел что цвет называется хаки) и такого же колера берете. Помахав пару минут перед нашими удивленными еблами всякими хитровыебанными  фигурками из пальцев, прапор в конце концов плюнул и уже словами объяснил, кто где будет стоять и куда смотреть, пока он будет отрабатывать канистры, после чего перекрестился и сиганул через забор.

Мы с Серегой вдоль забора потусили чуток, слышим – чота тихо внутри. На забор залезли, смотрим – лысый в двух метрах от забора стоит, а перед ним нехуёвый такой абырвалг со слюнями на шерстяном ебле и обрывком якорной цепи на шее хвостом машет. Прапор шаг влево – псина тоже приставным шагом хуяк – и опять перед ним стоит. Прапор вправо – и псина туда же. Шагали так, шагали, и тут прапор вспомнил, что у него в халате на всякий случай ливерной колбасы шмат лежит. Достал его потихоньку, подальше от себя откинул и потихоньку к забору отступает. Псина посмотрела на прапора, на кусок колбасы, подумала – и радостно откусила лысому полсраки. Он как раз на забор уже лез.

У прапора тут такой голосина прорезался, что у той синей пизды из «пятого элемента» от зависти все счупальца с башки поотваливались бы нахуй – и главное корчится, поёт, а сам к нам ползет и руки свои корявые тянет. Страшно, пиздец. А тут еще и на крыше соседнего сарая какая-то черная хуйня чуть поменьше самого сарая вскочила, и с криком «ах-ты ссука» на прапора сверху ебанулась. Нам вроде и сйобывать надо, а ноги сцуко не слушаются нихуя. И тут эта черная хуйня, из-под которой один прапорский сапог виднеется, голову поднимает, и голосом завуча такая – чо, типа, пионэры блять – попались? Завтра ко мне в кабинет, оба. А сейчас – бегом отсюда нахуй! Ноги тут же как-то сами собой оттаяли, я даже прощолкал момент, когда дома под кроватью оказался.

А с утра разобрались во всем – всю хуйню мы с Серегой естественно на прапора свалили, тем более что он после ночной бомбардировки только слюну пускать и в потолок лыбицца способен остался, и на все вопросы отвечал только «ы-ы-ы-ы». Нас конечно пожурили чуток, за то что мы сами к завучу не пришли, но самое главное – практика пошла по пизде и на табуреточных рудниках с тех пор ни один ребенок в этой школе больше не загнулся. А с Серегой я потом бабкиным самогоном рассчитался – зря он что ли целую неделю кабысдоху цепь подпиливал и прапорским халатом с риском для жопы его по морде пиздил?