Очередь к окошку раздатка пищи была длинной. В основном всё деды да бабки. И верно. Больница – не санаторий, молодым здесь делать нечего.
Меня привезли сюда две недели назад – сильно простыл, и по юношескому раздолбайству, не обратил на это внимания. В итоге заработал воспаление лёгких.
Больница – дело такое… хоть стой, хоть сиди, ходь по полу валяйся – всё одно - лежишь.

Через две недели я был готов пойти на что угодно, лишь бы поскорее покинуть стены этого заведения, где время течёт, словно густая патока, и дни сливаются в одну тягучую полусон-полуявь.
Я стоял в очереди и думал, что было бы неплохо наладить личный контакт со смазливенькой медсестрой из соседнего отделения.

Стоявший впереди меня в очереди дед вдруг неловко покачнулся и начал оседать на пол.
Я успел подхватить его под мышки, не дав упасть. Заголосили бабы. Крепкий старик с военной выправкой, стоящий сзади, помог мне усадить деда на стул.
Прибежала врачиха со шприцем.
- Опять вы таблетки не пили?
- Старый я… Не помогают они… - слабо промямлил дед. – Дайте помереть спокойно…
- Вы помрёте, а мне потом за Вас голову снимут… Нет уж – живите на здоровье. – проговорила она, закатывая рукав рубахи.
Мой помощник поддержал врачиху:
- Не торопись, Саша. Все туда успеем…
Деда отправили в палату, а мне и старику с военной выправкой дали больничную пайку вне очереди.

Мы сели за стол.
- Сергей. – представился я.
- Алексей Васильевич.
Мой собеседник полез в карман пижамы и достал оттуда ложку, завернутую в носовой платок.
- Ем только ей. – объяснил он мне. – Привычка с фронта осталась.
Ложка имела довольно необычный вид. Немного больше стандартной, с глубоким черпаком, длинным черенком и непривычно угловатыми очертаниями.
- Странная? – усмехнулся Алексей Васильевич. – Немцы хорошо ложки делали… И не только ложки. Одежда у них была тоже будь здоров, и кормили их не в пример лучше нашего…

Он показал мне черенок. На нём был выбит узор из дубовых листьев и орёл. Круглый венок со свастикой, куда орёл должен вцепляться лапами, был аккуратно сточен и зашлифован.
- Трофеи брать разрешали. Но – чтобы без символики. Так что свастику пришлось спилить.
- Много воевали?
- Прилично. Сначала – Украина. Киев освобождали, потом - Венгрия. Потом ещё два года в Прибалтике лесных братьев ловил, да так в армии и остался.
- И как Венгрия?
- Красивая страна. Вот только местные нас ненавидели. И бились сильно. За каждый город, за каждый дом – мужики, бабы, пацаны зелёные. Отстреливали наших солдат ночами в занятых городах. Они ведь фашизм приняли добровольно.
- А в Будапеште удалось побывать?
- Ложка как раз оттуда. Три месяца город брали. Наших полегло немеряно – больше трёхсот тысяч.
Красивый город. Немного похож на Нижний. Тоже мосты, вид замечательный. Только река там - Дунай - шире, и кремль по-другому выглядит.
- А почему было столько погибших?
- Командование приказало город не разрушать. Поэтому не было ни авиации, ни тяжёлой артиллерии. Жертвовали людьми, чтобы сохранить красоту.

Когда заняли Буду – там практически не оставалось жителей. Каждый дом приходилось брать штурмом. Эсэсовцы дрались насмерть – им терять было нечего. Ну и мы тоже спуска не давали…
Кстати, от хозяина этой ложки мне ещё достались сапоги. 50 лет прошло, а они так и не сносились.
- Хозяин-то кем был?
- Снайпер. Много наших положил, гнида…

- А мне дед о войне рассказывать не любил.
- Я тоже сначала не любил, а теперь вот думаю – зря. Надо, чтобы помнили. На дворе 96-й год, и в том самом Будапеште, который мы освободили от фашистов,  к власти снова пришли фашисты. С памятника советским солдатам скололи звезду, и стёрли имена погибших ребят. То же самое и в Прибалтике творится.
Да что там Прибалтика – теперь даже Киев – заграница… Может, если бы мы тогда не молчали – сейчас было бы всё по-другому…
Я вот думаю – интересно, когда перестанут справлять День Победы? Лет через двадцать никого из нас, прошедших войну, уже не останется, и память о тех временах станет просто книжками, старыми фильмами, фотографиями – пустым звуком.

Поев, он аккуратно вытер ложку носовым платком и убрал её в карман пижамы.
- Приходи к нам в палату вечером. Чаю попьём, поболтаем, а то скучно здесь. У нас  и телевизор есть. Цветной. Только звук у него что-то не работает...

Вглядываясь в пустые, беззаботные лица “поколения next”, я часто вспоминаю того старика с его высказыванием про девятое мая.
И с грустью думаю, что, наверное, он был прав.