Любовь и боль, покой и бой, я, как любой, несу с собой.
День, похожий на ночь точь в точь.
Ночь — день. Свет — тень.
И я между ними оборотень.
Сергей Шнуров

- Пока? – спросил Вадим, вопросительно глядя на пьяную Ирочку. Он надеялся на продолжение вечера…
«Что ж ты милая, смотришь искоса, низко голову наклоня…»
- Пока – Ирочка поцеловала его в губы.
Он обнял её за талию и перехватил инициативу, впился ей в губы – не оттащишь.
- Ключи, ключи найди, дурачок… - шутливо вырывалась она, протягивая сумочку.
- Сейчас, не отрываясь от Ирочки он шарил рукой в сумке, но натыкался на какие-то флакончики, то на кошелёк, то на какие-то бумажки
- Сейчас, сейчас – Ирочка вырываясь упала на колени и уткнулась в ширинку на брюках Вадима. Хохотнула и растегнула её.
Опер откинулся на стену тамбура – ну, охуеть… – подумал он не переставая шарить рукой в сумочке.
- Ключи, ключи – стонал он – вот они, нашёл…– вытащил он ключи неожиданно для себя. И зачем?
- Пошли? – подмигнула ему Ирочка.
- Не останавливайся… – хотел сказать Вадим, но было поздно.
Дверь открыли быстро, ввалились в квартиру, спотыкаясь в темноте о разбросанную обувь и скудную мебель.

****
Мужчина – это большой ребёнок, а большому ребёнку – нужны большие игрушки.
Игрушки должны громко бабахать и светиться ярким синим пламенем.
Игрушки должны манить отблесками вороненой стали и тайной нехитрого устройства.
Игрушка должна громко щёлкать – можно водить туда-сюда затвор и играть с курком и спусковым крючком.
Можно на спор поставить рядом с мушкой гильзу и держать с другом на спор - кто дольше выдержит.
Можно хвастаться игрушкой перед девчонками – по ковбойски выбросить ствол из кобуры, поставить на затворную задержку и открыть даме пиво.
Знай, я – крутой, не у каждого есть оружие.
Игрушка должна метать снаряд на дальность и на скорость и быть большой.
Если твоя игрушка делает это лучше игрушек других мужчин племени – можешь считать себя лучше всех.
Если есть патроны – можно пострелять на спор и даже на деньги, сияя от счастья, бежать от мишени, пробив дырок в бумажном человеке больше, чем это сделали другие.
Цель всегда абстрактна и обезличена – это избавляет стрелка от химеры, именуемой совестью.
Человек с ружьём всегда лучше человека без ружья. Возможностью распорядиться его судьбой и убить.
Именно разрешение на убийство и возможность его совершить делает из юноши мужчину, а не первый, спонтанный секс с не самой лучшей самкой племени.
Обычно право убивать сопровождается обязанностью умереть за интересы стаи, но об этом самцу говорят редко, только словами абстрактной клятвы.
Смысл этой клятвы, вследствие своего малолетства, он понять не в состоянии.
Молодость не боится смерти – у неё другие интересы.
Смерть кажется чем-то далёким и случается с другими.
Выгоду от смерти в бою молодому мужчине обещают местные шаманы, рассказывая о вечной памяти благодарных потомков и сладкоголосых гуриях там, в вечности…
«Любовь к богу и солдату приходит только во времена опасности. А когда опасность проходит — бога забывают, а солдата втаптывают в грязь».
Молодой человек хочет стать вождём стаи и иметь много еды, бус и женщин. Честолюбие, глупость и отвага двигает прогресс.
Любовь и алчность правят миром. И этому помогает оружие.
Только оружие имеет одно предназначение – убивать.
Само оружие не убивает – без человеческих рук это просто железка, годная только дарить пугающую красоту. Хорошее оружие всегда красиво в своей смертоносной эстетике.
Однако люди обожают валить свою личную вину на бездушный механизм, который сами же и изобрели.
Страны показывают оружие на парадах для устрашения других государств; нации гордятся своими детьми, которые придумали самые изощренные механизмы для убийства детей других наций.
Однако оружие совершенно спокойно убивает своих же.
Оружие не прощает ошибок. Воину с самого детства вбивается в подсознание – оружие не игрушка. Несогласные с этим постулатом воинами не становятся – оружие их убивает или калечит.
Правила обращения с оружием писаны кровью – вернее, само оружие написало их, поставив жирную кровавую точку в жизни разгильдяев…
Своё оружие нужно любить, как собственную самку – инструмент любит ласку, чистку и смазку.
Любите ли вы оружие так же, как его люблю я?

****

- Вжж – Белая кофточка Дюймовочки с оторванными пуговицами улетела за диван
- Чок, - расстегнулась кобура на поясе Клейстера
- Хрум, - любовники упали на диван
- Ццц, - почти не слышно флажок предохранителя опустился вниз
- Хха, - Вадим вошёл в Ирочку
- Щёлк, - девятимиллиметровый патрон зашёл в патронник и упёрся срезом гильзы в его уступ…
- Ааа – застонала Ирочка
- Ррр – зарычал Вадим
- Клик – зацеп выбрасывателя заскочил в кольцевую проточку гильзы.
- Всё, - выдохлась Ирочка
- Фууу – обмяк на ней Вадим
-Чик – спусковой крючок освободил курок от шептала и ударил по ударнику.
Бах – рванул тишину в РОВД выстрел и тупая пуля унесла мозги Клейстера в потолок
- Аааа – закричала инспектор Аня
- Тум, - тело Клейстера уткнулось остатками черепной коробки в стол.
- Ммм, - Ирочка поцеловала Вадима, - ты прелесть… и обняла его.
- Дима, Дима – зачем то дёргала мертвеца за плечи Анечка, будто бы пытаясь разбудить спящего
- Есть в доме выпить? – спросил Вадим у Дюймовочки
- Скорую, срочно – закричал прибежавший на выстрел дежурный Иваныч, хотя понимал, что скорая нужна не Клейстеру, а Ане.
Шок.

****
«Личному составу Отдела собраться в классе службы, повторяю – личному составу отдела собраться в классе службы – визжала «громкая» высверливая похмельный мозг… Сотрудники, выдыхая утренний перегар, потянулись в ленкомнату.
Всё уже знали, что произошло. К смерти были все привычные, даже к смерти своих же. Но гибель маленького волчонка шокировала всю стаю…
Сидели молча, перешептывались. Дверь злочастного кабинета опечатала прокуратура, Анечку опрашивал следователь – её только ближе к утру привели в чувство.
Никто не мог поверить в нелепую смерть – только «старики» недовольно бурчали про правила обращения с оружием…
Вадим и Ирочка проспали – увлеклись друг другом. Их отсутствие никто не заметил – Розенбаум уже написал невнятное похмельное объяснение, а начальник Ирочки, Крупская, тихо плакала в углу, за бюстом своего мужа. В президиум она не села – не хотела, чтобы сотрудники видели её слезы.
На совещание, как всегда, быстрым и бодрым шагом забежал Хохол, махнув дежурному рукой – мол, команды не нужно, присаживайтесь…
- Ну что я вам скажу? – обратился к присутствующим Игорь Николаевич, - три трупа за ночь… один у нас, один в области и один в ГУВД. Минус один опер, один начальник розыска, и один «важняк» с Управы. У нас самострел, там – ткнул он пальцем в окно – два пьяных ДТП. Нажрутся, блять, и за руль… нажрутся – и за ствол… вы себя не любите – так вы хотя бы родных любите. О них думайте, хоть иногда!
- Разрешите? – на пороге стоял опоздавший Ваня Лужецких. В руке у него красовался пакет, судя по всему – с набором выпить – закусить. Участковый был ещё пьян, это было видно, и о случившемся не догадывался, намереваясь отмочить очередную «корку».
- Почему опоздал, что за пакет у тебя – хмуро спросил Хохол
- Магарычок брал, товарищ полковник, - вот, благодарные граждане принесли – поднял он пакет вверх. Не опохмелившись – не приступай к работе!
Зрители впервые шутку не оценил, на Ваню глянули как на дурачка.
- Сядь на место, клоун, бля – зарычал на него Хохол – так вот… я не знаю, какое решение будет принято…
Ваня, не поняв реакции любимого коллектива и начальства, сел на свое место, прикинувшись шлангом.
- Разрешите, товарищ полковник – в зал завалились Вадим и Ирочка. Опер был ещё в праздничном костюме – сразу видно, дома не ночевал. Ирочка переоделась в строгое платье – но глаза у них были… счастливые что-ли… не знали они, что произошло.
Опер душил в себе глупую улыбку, перетаптываясь с ноги на ногу – понимал, что они спалились перед всеми…
- Присаживайтесь – буркнул шеф, не глядя на влюблённых.
- На вот, лимон съешьте – протянул парочке фрукт Ваня.
- Зачем? – затупил опер.
- Морды у вас больно довольные -
Присутствующие через силу засмеялись…
- Хоть бы сейчас не ржали… ребёнок погиб… - ворчала начальник следствия…