Был у нас в полку оркестр. Не знаю, как дела с трубно-барабанными подразделениями обстоят в других крупных В\Ч, но у нас оркестр жил в отдельной маленькой деревянной казарме на краю огромной территории части. Даже кухня у них своя была с плитой и холодильником. Их никто ни¬когда не ебал по дис¬циплине, не поднимал по тревоге и вообще они жили сами своей жизнью. Исправно хуярили в свои литавры с валторнами и па большому счету никому не мешали. Состоял оркестр из офицеров и прапорщиков музыкального, а значит творческого состояния души, что в свою очередь в безнадзорных условиях означало только одно.

…Возьмем, к примеру, меня. Я умею играть на гитаре, но штоп вот так вот просто взять и сесть играть - хуёв тележку. Разве что если кто-то ну прям очень сильно попросит, да и то врядле. Добровольно деревянную женщину в руки беру исключительно во хмелю. А уж когда в говно, то ваще пиздец. Чак Берри и Джимми матьтваю Хэндрикс - ану падвинули ка нахуй свои идолы, черти чирнажопыя!...

Вот и эти ребята трезвыми никогда не играли. Как в казарме, так и на плацу, духовые инструменты обильно покрывались мясистым слоем перегара изнутри, а ударники до одури ебошили в мембраны барабанов. А хули, контроля как такового над подразделением нет, выход в город у офицеров и прапорщиков свободный. Пачиму бы и не жрать в три горла, тем более когда это не мешает творческому процессу. Какие бы они не были бухие - играли всегда слаженно, хоть и ходили хуево да волнами.

Метрах в ста от оркестровой казармы стоял здоровый мусорный контейнер, который вывозили пару раз в неделю. Никаким забором он огорожен не был, а посему на этой мусорке обжилась стая собак. Ну и куда же помойке без огромного количества охуевших чаек. В перерывах между репетициями музыканты от нехуйделать подстреливали чаек из пневматики и как только чайка оказывалась на земле, к ней тут же наперегонки летели собаки с целью сожрать. Сомнительная, конечно, развлекуха, но от все того же нехуйделать и стопицот промилле в крови другой не придумалось.

Еще оркестр всегда помогал в тяжкие понедельники бурно проведшим выходные. Не совсем всем, но многим. В минуты отчаяния, не поправившие здоровье на дому направлялись в оркестр и жизненно важный стакан-другой непременно выдавался страждущим. Опохмелительная машина работала безотказно, но об этом – тсссс, никто не должен знать. А знали все. И никто не был пойман в процессе. Были пойманы либо до, либо после, а тут уже трубачи как бы не при делах.

По выходным от казармы оркестра тянулся дымок. Не простой. Шашлычный! На бетонной площадке ставили мангал и жареным мясом таращило аж до дал¬ьнего КПП. С этого-то все и началось.

В первом батальоне был один ушлый прапор, что согласитесь нихуя не редкость. И гнида он был редкостная по совместительству. И гандон на полставки. Так как однажды он уже получил вывих туловища силами трех поварих, когда пытался спиздить мясо с кухни, то решил подрезать шашлычка у оркестровых. Ночью залез к ним в казарму, открыл холодильник и охуел. Все полки забиты мясом. Ебанул пару пакетов и ходу пока не прочухали. Принес домой, часть на борщ отложил, соорудил в огороде кирпичики с шампурами, нажарил шашлыка, да накормил жену и соседа под водочку. Что вечером не скушали, в пластиковом контейнере на службу принес. На обед, чо.

Прошла неделя, оркес¬тр опять у себя шашлычит. Подождал прапор пока все должное выжрут и полягут, сам пока ждал на душу неслабо принял, и полез блять за мясной добавкой. Знакомым путем, через спальное помещение, до кухни серой мышкой… Вот только координацию проебал слегка - наступил на мокрую тряпку, поскользнулся и в комнатку для инструментов улетел. Заковырялся в альтах с баритонами, снес тарелки с барабанами и до кучи портретом Рогаль-Левицкага паибалу получил. Грохот, внеплановый подъем, всеобщий ахуй и в центре событий горе-прапор в медном изобилии. Как же такую красоту да пиздюлиной не приправить. От души приправили и с собой насыпали.

Как сошли синяки, пошел прапор за проступки свои кланяться. Набрал водки с закуской и к музыкантам. А те и рады, что обр¬азумился человек. Выпили, поговорили по душам, решили забыть прошлые обиды. Так, слово за слово, и просидели до утра.

Как светать начало главный трубач и говорит прапору - пошли, чо интересное покажу. Только пакет с мясом из холодильника возьми и к помойке неси, я там тебя подожду. Принес прапор пакет трубачу, тот собак свистнул, и мясо им бросает. Кинул с десяток кусков, а те не жрут. Нихуяж себе они охуели через край, грит прапор, от свежатины ебло воротят! Это они не охуели, отвечает трубач, это они без крайней необходимости своих не жрут. Думаешь схуяли их вместо своры всего пять штук прибежало? Остальные через холодильник уж прошли. Тут прапор и обмяк. Как в себя пришел все про корейцев каких-то вспоминал и плакал. А когда на плацу оркестр "прощание славянки" играл, прапор скулил, покрывался пятнами и блевал обильно.

С тех пор за оркестром серьезно присматривать стали, а командир полка приказал контейнер за пределы части переместить. Музыканты со временем сменились на других, а главный трубач из ВС уволился и на кинолога пошел. Тянуло его к собакам, любил он их сильно.