Мне бы жизнь свою, как киноплёнку, прокрутить на десять лет назад. Слова незамысловатой старой песенки частенько возникают в голове ниоткуда. Без всяких на то причин. Действительно, представься такая возможность – перемотать жизнь – мало кто отказался бы, я думаю. Ведь у каждого были разочарования в прошлом. Мало ли ошибок совершено? А сколько пропито и проебёно? Первая любовь, вторая жена, не родившийся сын. Мне то, уж точно есть, о чём жалеть.

Иногда очень хочется вернуться в то лето, когда цвёл жасмин, летел тополиный пух, а небо было пронзительно синим. Впрочем, не менее «синим» был и я. Не имея стабильных заработков, мы с друзьями решили сколотить группу и назвать её Street-band™. Не ахти как оригинально, зато суть раскрыта чуть более чем полностью. Местом выступлений единогласно был выбран ЦПКиО им. Горького.

Постепенно в команду набежало критическое количество музыкантов. Одних только гитаристов было человек пять или семь. Хуже всех играл я, а мой вокал можно было терпеть лишь после изрядной дозы алкоголя. Но это никому не мешало, на выпивку мы все и пытались сгоношить. Оригинальностью весь этот ералаш не отличался. То же самое иногда вытворяют молодые дарования обеих столиц, на Невском проспекте или на Арбате. Даже количество прихлебателей было пропорциональным. Два левых тела на одного лабуха.

Прорычав коронную песню про «Мне бы в небо», ваш покорный слуга, с чувством исполненного долга, присасывался к бутылке портвейна и всем видом начинал символизировать свою причастность к местечковой рок-сцене. Нахучивался и олицетворял, что называется.

Во время одного такого выступления подошла Катя – девица весьма вульгарная и монументальная; если бы кому-то пришло в голову ваять памятник свиноматке, она была бы идеальной моделью. Прославилась дева тем, что распускала слухи о себе и Земфире, некогда приезжавшей в наше захолустье. Принимая во внимание мой асоциальный характер, можно сделать выводы с какой силой эти сплетни муссировались и педалировались, что даже до меня дошли. Так вот, барышня эта – совершенно не тургеневского вида, надо заметить – с заговорщицким видом и, как бы, между прочим, поинтересовалась:

– Ты сегодня вечером свободен?

Я, признаться, опешил от такой постановки вопроса и фонтанировал портвейном через ноздри. С детства имея богатое живое воображение, я в красках представил, чем может кончиться предстоящий диалог. В Катю могло вместиться три меня, и это только в вагину.

– Эммм… ааа.. ы? – промямлил я как-то удручённо.

– Слушай, у сестры моей днюха сегодня. Она очень хочет тебя… видеть в числе гостей.

– А где она сама то? Как выглядит? Может я смогу свои планы подкорректировать – у меня на завтра запись назначена.

– Да вон она, маленькая такая, в светлой кофте. С короткой стрижкой, видишь?

– Хм… ну тогда я, пожалуй, всё отменю. День рождения раз в году и, вообще.

– Ну, пойдем. Я вас официально представлю. Сестру Ольгой зовут.

Именинница оказалась миниатюрной блондинкой с бездонными зелёными глазами, маленькой грудью и брекетами. Последнее меня несколько смутило. Проволочные скобы на зубах, мягко говоря, портили впечатление, окрашивая любые орально-фаллические девиации в багровые тона.

***

Закончив выступление и поделив денежку, милостиво пожертвованную нам благодарными зеваками, мы устремились к Оленьке на флэт. Цыганской шумною толпою, с гитарами наперевес. Что такое ватага бухих музыкантов, я даже не буду пытаться объяснять. Кто не видел – не поймет. Могу сказать одно – добирались с огоньком и песнями, но без медведей и цыган.

Мозг всю дорогу сверлила мысль – не выдуман ли праздник, с целью затащить меня в постель? Ну, в самом деле, какой понт зазывать в гости толпу маргиналов, от которых единственным подарком может быть лишь незаблеванность жилища? Веселая компания это, безусловно, замечательно. Однако же, есть определенный риск. С коллегами по цеху я всегда старался держать дистанцию. Дни рождения мы обычно праздновали на нейтральной территории.

Обуреваемый подозрениями, что меня напоят и, всё-таки, положат на Катю (потому что под неё – это уже совсем не по-христиански), я даже не заметил, как мы добрались до места. Среднестатистические ебеня, панельная девятиэтажка, трёхкомнатная квартира – идеальное место для панк-сэйшена и нечаянных поебушек. Соседей, правда, жалко. Хотя, сами виноваты.

Стол, ломившийся от закусок, развеял последние сомнения относительно моей роли в сегодняшнем вечере. Это был реальный день рождения, а не инсценировка. Салатики, горячее, вино, компот – так уродоваться ради розыгрыша и насилия над бедным музыкантом никто не станет.

Описывать застолье – дело неблагодарное. Любое мероприятие, будь то свадьба лучшего друга, пир викингов или бал при дворе Людовика XIV – рано или поздно превращается в будничную, утомительную пьянку со всеми прозаичными последствиями.
Участники алкогольного марафона разбиваются на пары или тройки, несут околесицу, пьют и говорят невпопад. С Олей мы быстро нашли общий язык… во время перекура на балконе. То есть, языков было два, а пространство, где они сплетались и расплетались – общим.

– Погляди, какие звёзды сегодня!

– Я хочу тебя! Зубы сводит, милый, сделай что-нибудь!

– Потерпи, малыш, я ведь не прочёл еще свой сонет. Посвящен тебе, между прочим.

– В жопу эти стихи! То есть, мне они нравятся, но давай уже как-то ебаться, а? Трахни меня жестоко, любимый, как Оливер Кромвель старушку Британию!!! В Англию, в Шотландию, в Ирландию…

– В Ирландию это куда, к стихам?

– Да!!

Таким мне представлялся наш разговор, но, вопреки мечтам, все было до пошлости пристойно и целомудренно. Проза жизни и Льва Толстого – такие гиперболы приходят мне в голову. Оленька молчала, вздыхала изредка и, с похвальным энтузиазмом отвечала на мои поцелуи. Мне оставалось лишь по-детски держать её ладонь в своей, изредка обнимая за талию. Кочегары от рок-н-ролла всё никак не могли успокоиться и продолжали бурный праздник, не оставляя нам с подругой ни единого шанса на перепихон в спокойной обстановке.

Выпитый на выступлении портвейн начал уже отпускать, и я решил влиться в компанию приятелей-алкоголиков, вливая в себя феерию горстями. Уйти со дня рождения девушки трезвым, не поебавшись с виновницей торжества? От этого прямо таки разит фраппированием и надменностью. Подобного нельзя было себе позволять. Душа компании, балагур и затейник – вот каков я был в те годы. И портить реноме не собирался.

Специально для меня в холодильнике нашлось приличное пиво, а Оленька послушно уселась ко мне на колени, обнимая за шею и ласково сопя в ухо. Жизнь в тот момент, казалось, удалась на все сто, а для окончательного, всепоглощающего счастья не хватало, всего-то на всего, миллиона долларов и бутылки «семьдесят второго».

Рано или поздно всё кончается, так или иначе. В нашем случае, ситуация сложилась более чем удачно. Мои архаровцы, наконец-то, допили всё, что горит и стали расходиться. Ебать всё, что движется, перепало всё-таки мне. И это воодушевляло. Вселяло здоровый оптимизм и обнадёживало. Проводив ласковым поджопником последних гостей – в том числе и Катерину, пытавшуюся заякориться на ночь, в призрачной надежде урвать музыкантского тела – мы с Оленькой проследовали в спальню.

Описывать половой акт – дело неблагодарное вдвойне. Тут нужен талант, преданность идеалам и склонность к нарциссизму. Любая даже самая высокохудожественная ебля, в конце концов, являет собой простое проникновение полового члена в разные, не всегда для этого предназначенные, волнительные места партнёрши. В моменты, когда жизнь заставляет рассказывать об интиме, я становлюсь настолько прозаиком, что всё свожу к музыке.

При более плотном знакомстве Оленька оказалась волынкой аж с тремя язычковыми трубками. Она была невинна и чиста лишь во время ознакомительного петтинга на балконе. В постели же эта валькирия выдавала такие пассажи, что любо-дорого – старик Вагнер должен ворочаться в гробу от того, что сия муза не почтила его век своим присутствием. Ольгина партия была безупречна, как отблеск лунного света в зелёном кошачьем зрачке; мимолетна, эфемерна и трепетна, словно первая баллада Шопена. Даже металлические скобы на зубах не испортили нашей коды.

И было утро. И были родители.

Смешно? А вот хуй. Нечаянно выяснилось, что мы каким-то образом переместились из спальни в зал. Тащила ли Ольга меня, словно медсестра раненого солдатика, или я дошел своими силами; что было до смены обстановки и после оной – теперь навсегда останется тайной. Нас не застали в момент соития, не напугал внезапный звонок в дверь, даже озлобленной мамаши с огромным кабачком наперевес не было. Всё произошло предельно скучно и буднично. Мне и морду то не расцарапали.

Проснулся от оголтелого стояка, призывавшего, или отжарить Олю напоследок, или подрочить в кадушку с фикусом, для разметки территории. Но когда в полудреме я начал домогаться своей партнерши, стремясь зарядить небывало мощный аккорд в сонату нашей ебли, подруга сквозь сон сообщила, что мама-папа дома, а мне пора сполоснуть яйца и ретироваться.

Трусливо пытаясь избежать укоризненных взглядов потенциальной свекрови, я прокрался в туалет, затем – в душевую. Смог лишь промямлить что-то наподобие «здрасти мама мамовна» – нас же не представили. Кое-как приведя себя в порядок, обменявшись с Ольгой номерами телефонов и расцеловав её напоследок, я вышел на воздух. Мир вокруг был прекрасен, а воздух наполняла мистическая прозрачная звонкость. Хотелось кричать во весь рост, выталкивая из легких последние децилитры углекислого газа с примесью алкогольных паров и табачного выхлопа.

Неожиданно в кармане обнаружились остатки былой роскоши – сдача от вчерашнего гонорара. Алкоголь закупали вскладчину и бегали на точку не один раз, посему набралось на покататься в маршрутке и бутылку ледяного пива, в качестве бонуса. Я возвращался домой в разъёбаном донельзя «пазике» и думал – до чего хорошая штука жизнь. В голове толкались всякие приятные мысли и «Элиза» Бетховена. Пожалуй, женюсь, – решил я, – где наша не пропадала.

***

Спустя две недели я узнал, что Ольга уезжает на учёбу. Ординатура, студенческая жизнь, шикарные перспективы. Новый Уренгой – старые друзья. Мне даже не было обидно – она обещала писать письма почтой и звонить в телефон. Но жизнь распорядилась иначе.

Некоторое время мне еще приходили её весточки. Самые настоящие клетчатые листки бумаги в конвертах, испещренные почерком потенциального медика. Я вчитывался в эти каракули и рыдал от бессилия. Они были такими наивными, такими умилительными и нежными, но абсолютно нечитаемыми. Полгода я жил этими посланиями, словно средневековый рыцарь запахом лобковых волос прекрасной дамы. Полгода она звонила мне, примерно раз в месяц, и справлялась о моём здоровье, потенции, поллюциях.

Сердце не выдержало подобного натиска заботы и участия – уже в декабре я страстно пёр Юленьку*, забыв и думать о моей маленькой зеленоглазой ординаторше. Позже, летом следующего года, Оля позвонила и холодным тоном поинтересовалась, как мои дела.

Я дико температурил и не хотел видеть ровным счётом никого. Лишь белобрысая голова новой пассии, мерно качавшаяся в области моего паха, заставляла меня смиряться с несправедливостью мироздания и удерживала на этом свете. В этот жизнеутверждающий момент раздалось пиликанье телефона.

***

– Олька, как я рад тебя слышать, – сиплю, якобы из последних сил, а сам спешно джинсы натягиваю. – Это просто здорово, что ты позвонила.

– Да? Что-то энтузиазма в голосе не слышно. Козёл!!!

Короткие гудки, обида, холст, масло, 2005 год. Ну а что поделать – городишко у нас маленький. Где-то на окраине пукнешь – на следующий день все будут живо обсуждать, как ты жидко обосрался на людях.

За спиной весомо и ожидаемо возникла маман.

– Сына, эта вот, которая тебе сейчас звонила, она таки беременна от тебя? Признавайся, поц, говори, как есть!!! Не разбивай старенькой маме больное сердце! Скажи всю правду!! Мне уже ждать законных внуков или перестать тебя кормить, сорванец?! Маме мало тебя, оболтуса, так собери уже всех своих мармозеток с приплодами под этой крышей!!! Загоняй маму в гроб… Вэйз мир!!! Я родИла гоя!!!

Она сбежала к себе в комнату, давясь нарочитыми слезами, а я стоял посреди комнаты как обосраный и виновато-жалостливым взглядом смотрел на Юльку.

____________
*читай «Царапки» http://udaff.com/read/creo/117645/