Среди коллег чернокнижник Авоськин считался настоящим адептом тёмных сил. Не чета каким-нибудь вшивым целителям, экстрасенсам или магам-недоучкам. Имел хорошую репутацию в подземной канцелярии, а также многочисленную родню, из которой наиболее тёплые отношения поддерживал со своим братцем, подрабатывающим мелким бесом у самого Левиафана.

Не сказать, чтобы братья сильно любили друг друга. Сами понимаете – у нечисти любовь - это дело тёмное, и весьма не поощряемое, но уважали – безусловно. Авоськин был силён в колдовстве, а брательник, хоть и слыл в магии полным олухом, зато имел доступ к телу влиятельных бесов.
К тому же, братишка никогда не пакостил ему по мелочам. А Авоськин не обижался на крупные гадости, считая их само собой разумеющейся вещью в отношениях между силами Зла.

Правда был у Авоськина один пунктик. Ну – не то, чтобы даже пунктик, а свойство характера, благодаря которому к нему относилась с опаской не только всякая мелкая нечисть, но даже черти и бесы.
Совершенно нечувствительный к большим подлянкам, на мелкие неурядицы он реагировал крайне болезненно, порой выдавая настолько несимметричный ответ обидчикам, что был замечен даже кое-кем из руководства Отдела Управления Хаосом.

Надо сказать, что подобная беспричинная мелочность считалась среди адского отребья особым шиком, так как скачкообразно увеличивала процент энтропии во вселенной, что, по выводам маститых алхимиков, несомненно приближало Конец Света.

Из-за этого Авоськина одно время даже сватали перейти стажёром в ад, но тот отказался, здраво рассудив, что канцелярская работа не по нему, и, совершенствуя навыки в чёрной магии, он принесёт гораздо больше пользы Силам Зла, оставаясь на Земле.

Авоськина долго уговаривали, сулили ему самые продвинутые адские муки, обещали курсы повышения квалификации по богохульству от производителей, и даже возможную карьеру в роли одного из демонов первого рода, которые, как известно, обладают властью даже над законами термодинамики.  Но всё было тщетно.
Авоськин упёрся, а когда его совсем достали, взял - и сотворил проклятие, в результате которого все грешники на Земле получили один день праведной искупляющей жизни, сорвав тем самым годовой план Адской Канцелярии.

После такого случая, к Авоськину в аду стали относиться с опаской, и большим уважением. Побочным эффектом стал выигрыш премий “Главная падла” от сил тьмы и “Мечта херувимчика” - от сил света.
Впрочем, бочку амброзии он вылил в первую же подвернувшуюся выгребную яму, а вот пакетик сушёного могильного опарыша употребил по назначению, забабахав отличный плов по-вурдалакски.

***

День не задался. Авоськин был разбужен в четыре часа утра совершенно однозначными позывами кишечника, призывавшими его посидеть на унитазе, и хорошенько осмыслить непреложные филосовские истины.

Но, как и все чернокнижники, он отнюдь не относился к любителям теории, зато хорошо разбирался в практике.
Проанализировав своё состояние, Авоськин понял две вещи.

Первая: вчера он зря поддался уговорам братца, и решил посмотреть-таки старательно игнорируемый им телевизор. Волшебные картинки, словно наркотик, захватили его внимание, и заставили поверить рекламе йогурта, которая, согласно заданию инфернального отдела шестого круга ада, утверждала полезность оного продукта для детского организма.

Вторая: инфернальный отдел зря трупоедством не занимался, работая на совесть, и вызывая у доверчивых покупателей изжогу, сопровождаемую рвотными позывами, перемежаемыми диареей. Умело продуманная рекламная кампания списывала побочные эффекты на деятельность неких мистических супербактерий, борющихся с якобы вредной естественной кишечной средой человеческого организма.

Детская смертность от употребления данного продукта должна была вырасти процента на два-три, не больше, но адская канцелярия считала это вполне хорошим результатом.

Авоськин улыбнулся, перезмееился трижды на чучело йети, стоявшее в углу, и выпил пару рюмок мышиной крови, от которых понос и тошнота мгновенно прекратились, зато наступила блаженная эйфория, подвигнувшая колдуна на дальнейшие эксперименты с рекламой.

Ближе к полуночи, совершенно обалдевший от перепробованных пищевых химикатов, и чуть не умерший от дегустации нового стирального порошка, запитого огромным количеством , как утверждала реклама, самого тусовочного пива, чернокнижник обиделся на телевидение.

В мутной голове всплывали странные фантазии, перемежаемые видениями всеобщего конца человечества, вконец утратившего под грузом льющегося с экранов вранья эту самую человеческую сущность, и – зачастую – как с ужасом осознал Авоськин, - душу. А ведь душа – это самое ценное для адептов тьмы, к которым он себя, с присущей всей нечисти гордыней, относил.

“Ну – скжи мне”, - вопрошал он магическое зеркало, - “разве может быть душа у той сволочи, что вместо старых добрых пыток в аду, например, адской какофонией, заставляет добровольно слушать при жизни… Да, при жизни, межжу прочим, вполне порядочных люддей безо всякого страшного суда… В общем, слушать группу – я хуй знает как их зовут, блядей… Но в аду они бы удостоились чести дышать угарным газом и стоять на руках в озере гноя за ткие песни…”

Авоськин налил ещё полстакана широко разрекламированной водки, и опрокинул денатурированный разбавленный спирт себе в рот.

Магическое зеркало, послушное воле хозяина, как обычно уклончиво попыталось ответить что-то заумное, но было безжалостно распижжено неадекватным владельцем об унитаз, после чего осатаневший чернокнижник начертил в воздухе диаграмму переноса, и вызвал к себе…

Кого вызвал, Авоськин и сам не знал, но всей душой возжелал, чтобы в его квартире сей же миг появился тот, кто отвечает за все мерзкие инсинуации, жертвой которых стал он – простой и доверчивый колдун. На мгновение воздух стал разреженным, а затем сгустился, явив фигуру плотного человека среднего роста в красных трусах-стрингах, сытым личиком и гладко зализанной чёлкой.

- Как звать тебя, человече? – Хрипло каркнул Авоськин, и сжал руку в кулак, отчего вновь прибывший заверещал тонким голосом, и ухватился за пах.
- Второй раз повторять не стану, - добавил колдун, - для начала без яиц останешься, а дальше пожалеешь, что не помер сразу.
- Константин, - завыл вызванный, - можно просто – Костя.
- Так вот, Костя, у меня к тебе вопрос: Ты в таких труселях потому, что коммунист, или оттого, что педераст?
- Я – не коммунист, - быстро ответил Костя и посмотрел на колдуна невинным взглядом с заискивающе-виноватой улыбкой, я – продюсер, - добавил он немного подумав.
- Понятно… - медленно ответил Авоськин, паранормальные способности которого мгновенно подсказали ему смысл незнакомого доселе слова, - лучше бы ты был простым пидором…
- А теперь, Костя, мне надо совершить один небольшой магический обряд, в котором ты примешь небольшое участие.

Авоськин вынул небольшой ритуальный кинжал, и полоснул по запястью продюсера, отчего тот сначала побледнел, а потом, увидев струящуюся кровь, упал в обморок.
- Изыди, гнусь, - проговорил колдун, встряхивая пробирку с красной жидкостью. В комнате похолодало, и человечек с прилизанной чёлкой испарился, словно его тут никогда и не было.

Заклинания на крови всегда были сильной стороной Авоськина, но на этот раз он превзошёл самого себя. Озлобленное и протравленное сознание забросило его в такие глубины информационного поля вселенной, что чернокнижник на утро сам толком не мог вспомнить, что же за заклинания он творил, но был уверен в одном – на это раз ему удалось сделать нечто особенное…

***

Очнулся Авоськин изрядно посвежевшим. Как известно, глубокая медитация и вхождение в транс крайне полезно отражаются на состоянии здоровья.
Первым делом он включил телевизор. Шла реклама.

- Наш йогурт не является ни полезным для здоровья, ни приятным на вкус, - вещала приятная блондинка в космическом скафандре, - к тому же, как я слышала, в него добавляют мел и пластик, вызывающий при длительном употреблении рак желудка. Его цена определяется объёмом рекламных вложений и суммами откатов, а сама я попала в рекламу на телевидение потому, что замечательно делаю минет спонсору…

Авоськин переключил канал.

- Итак, новости, - провозгласил бодрый мужчина в костюме, - Сегодня группой вооружённых отморозков был расстрелян наряд милиции, пребывающий в стадии крайнего алкогольного опьянения на дежурстве, гыгыгы. Эти уроды не то, что сопротивляться, собственную жопу не могли по-пьянке поднять из кустов, где их всех и завалили, словно свиней…

Авоськин снова нажал на пульт.

- Со всей ответственностью хочу заявить, - вещал невысокий мужчина в кепке, - что за много лет своего пребывания на посту мэра, я не только брал взятки в особо крупных размерах, но также получал доход с незаконной торговли, оборота наркотиков, сбыта оружия и поддерживал организованные преступные группировки…

Авоськин выключил телевизор и засмеялся. Его смех звучал громко и раскатисто, разносясь далеко за пределы квартиры, дома, района и родного города.

Сатанинский смех гулял над огромной страной, разрушая информационную сущность, и превращая в ничто основу современной человеческой цивилизации при помощи самого большого блага на словах, и самой большой беды на деле – ПРАВДЫ.