Это был прекрасный июньский вечер.
Вот она. Сегодняшняя праймари таргет моего ненасытного полового эго. Сидит и пырится в карманное зеркальце, подпидоривая своё еблище пудрой. Сидит одна, делает вид, что «ее ёбарь как всегда задерживается». Хотя, глядя на нее, более вероятно, что в ее пизде чаще бывают фломастеры и флаконы аэрозолей, чем мужские гениталии. Нет, нельзя сказать, что она была страшна, как смерть от анальной пытки африканским хуём, но ее идиотский прищур, выдававший в ней очкарика, считающую, что отсутствие очков на еблище сделает ее более привлекательной хоть для одного хуя в этой галактике, этот самый прищур, а так же назревающий от недотраха прыщ на роже – все это никак не добавляло очков в ее копилку.
Как бы то ни было, я, как проповедник философии «накрой рожу подушкой и получай удовольствие», не поддался на такие мелочи жизни. Ебнув еще один стопарь, я направил свои стопы за ее столик.
- Добрый вечер, мадмуазель, - я растянул невъебенную голливудскую улыбку своими воронежскими зубами. – Разрешите?
- Да, - ахуев от такого поворота событий забормотала она.
- Вениамин, - я взял ее за руку и поцеловал. Было очевидно, что ее ебледетектор выдал критическое значение, в воздухе запахло напряжением и половыми выделениям.
- Надежда, - ее фейс сделался пунцовым.
- Такая очаровательная девушка сидит одна в этот прекрасный пятничный вечер? – я пустил в ход все те стандартные фразы, снимающие с таких экземпляров штаны в первый же вечер. Благо их было всего штук пять
- Дело в том, что я страшная закомплексованная мразь, хуя уже год не видавшая и ждать мне в этой жизни уже нечего…- наверняка подумала она, но сказала: « Мой друг задерживается».
Все было предельно ясно и беспредельно несложно. Беседа завязалась само собой, я принялся угощать ее разыгравшиеся гормоны довольно дешевым пойлом и слушать полную хуету о том, что она эколог, любит слушать классику, дрочит на романы Джейн Остин и мечтает поехать в Париж. Ходячий стереотип тем временем хмелел на глазах от дозированных алкогольных влияний и назревающей возможностьи смахнуть с ее пизды паутинку этим волшебным вечером.
- А Вы чем занимаетесь, Вениамин? – пролепетала она.
- Я…. Я работаю на муниципалитет в области строительства и благоустройства города, - спиздел я, не желая портить впечатление фактом, что  обслуживаю биотуалеты.

Спустя некоторое время, я понял, что момент настал и предложил ей поехать ко мне, ознакомиться с моей ниибацо богатейшей коллекцией сушеных африканских тараканов.
Для закрепления успеха я захватил по дороге бутылку Советского шампанского и чекушку Сталковской водки, которую подло и бессердечно подливал ей в бокал. Полчаса ее заливистого смеха по причине и без сменились страстным шепотом о том, какой я ниибаца альфа-самец, как я изумительно поработил ее девичье сердце сегодня и расположил к себе своей харизмой. Я же по большому счету молчал, да отдакивался, не забывая при этом снимать с нее шмотки.
Эколог вся тряслась от похоти, когда я, раскатав по хую гандон, вошел в ее лоно. Она аж привзвизгнула и не переставала стонать и кричать всякую непотребщину до самого конца фрикций. Когда я почуял приближающуюся кончиту, я вытащил конец, наспех стянул резинку и сунул, не успевшей ахуеть от такого трюка, ботаничке в рот. Обильное извержение заставило ее поперхнуться, лицо скривилось в гримасе отвращения, а я с чувством выполненного долга вынул и сказал:
- Глотай
На что получил отрицательный кивок головой, так как рот ее был плотно закрыт.
Я почувствовал бунт на корабле и повторил:
-Глотай!
Она снова помотала головой, на глазах стали собираться слезы.
Я не на шутку разозлился:
- Глотай, сука!!!
Она испуганно посмотрела на меня, не в силах разжать рот и показала кивком на стакан воды, который я заготовил заранее под утренний сушнячок.
Стоит отметить, что за все те тысячелетия существование рода Пупковых, ни одна женщина не осмеливалась сплевывать нашу кончиту! Я протянул руку к стакану, взял его с тумбы, поднес к ней  и что было мочи уебал им об ее лицо.
Здесь в самую пору было бы ей закричать от адской боли, но вместо этого она почему-то только лишь глухо мекнула.
Я продолжил крошить стакан об ее лицо яростными ударами, пока в руке у меня осталось ровно ничего, чем можно было бы бить. Тогда я стал молотить ее кулаками, пока ее рожа не превратилась в смесь битого стекла, слез и крови. В этот момент ее шестнадцатибитный экран вывел надпись «Game over»
Я встал, дождался, пока дыхание выровняется, взял ее за ногу и поволок по коридору в ванну. Надо было придумать, что делать с телом. Это был прекрасный июньский вечер.

Леха_тащит (с) 2009