Я стыдливо подумывал о побеге. После укола проклятого медбрата мне стало тоскливо в этой зарешеченной обители духа и плоти. Блядь, что же они там намешали. Всего то два куба, а во мне словно батарейки заменили. По сосудам не кровь а плазма какая-то носится. Может я и вправду зарезал эту тварь – потаскуху?
  В ментовке сидят разные люди. Одни по «взрослому» за убиения скупых старух иль за оскорбление человека в погонах, другие тупо за кражи и унижение инкассаторов, а третьи низко пав попадают за идею.
  Я не знал своей роли в этом спектакле, но и ждать когда тебя назовут виновным в подготовке Февральского восстания, у меня не было желания.
  Итак, что мы имеем? Камеру времён Очакова и покорения Крыма, пустой коридор на втором этаже и сборище силовых структур на первом.
  А ещё, мне было знакомо это здание аж с голоногого детства. Бывший детский сад «Незабудка». Тут я провел не один год заключения и был бит шваброй за ворованные пирожки с капустой. Била меня повариха Валя – огромная, розовая повариха.
  Каждый закоулок этого ветхого дома был мне знаком как белая горячка. Вот только рамы на окнах и дверь, обитая жестью, мешали воспоминаниям. Впрочем, что такое, по сути дверь? Ведь её можно открыть, в неё можно постучать и вам откроют. Всё дело в том, как постучать и кто откроет. А это всегда можно проверить опытным путём.
  Но, мне не дали. Да, мне не дали этого сделать. Я всегда подозревал, что в некоторых романах про всякие там «уровни» и параллельные реальности есть какой-то намёк, что ли. Конечно, врут многие, но ведь и Мюнхаузен врал, а оказалось вон оно как. Нет, я согласен, что в человеке заложено немало всякой неизведанной дряни. Вот, например, во мне. Я практически всегда приходил на пьянки, зная какая будет реальность, и что за её пределами у меня не украдут шапку иль там магический артефакт. Потому что в подсознании моего второго «я» всегда находился какой-то волосатый гражданин и следил за тем, что бы всё было пристойно, ну хотя бы до поллитра.
  Впрочем, я не об этом. Я собственно о том, почему мне не дали постучать в дверь.  Короче он появился справа, она слева.
  - Адам – сказал он.
  - Ева – сказала она.
  - Bespyatkin – ответил я и протянул Еве зеленое яблоко.
  Она взяла его и бросила в угол. А оба голые и неприятные по виду и запаху.
  - Съебаться хочешь? – спросил Адам.
  - Хочу – ответил я.
  - И чего стоим? – спросила Ева.
  - Думаю – огрызнулся я.
  Меня всегда раздражало, когда галлюцинации начинают выёбываться и утверждать, что всё хуйня, пустяки и почему собственно я этого не понимаю.
  - Всё давно придумано, с начала времён  – сказал Адам.
  - Вы о хождении сквозь стены, так это действительно хуйня, я прям сейчас и пойду на улицу – продолжал злится я.
  - Ну, так и иди – воскликнула Ева.
  Я, накалившись до предела, кинулся к стене и дальше.
  О-ох, как я уебался об неё. В голове зазвенела весенняя капель и мандолина. На лбу вскочила героическая шишка.
  - Что, блядь, убедились, весело вам! – заорал я, оборачиваясь к старым греховодникам.
  В камере никого не было. Меня опять наебали. Нагло и предсказуемо.

  И тут я услышал, как за дверью кто-то, кому-то втолковывал.
  - Видишь, он уже башкой об стены бьётся, потом, гляди, удавится на батарее – шептал низкий голос.
  - Не удавится, это его «белка» стеганула, «отойдёт», не в первый раз – возражал голос высокий.
  - Майор, предупредил, что б никаких потрясений или увечий, иначе сам знаешь.
  - Ну, давай свяжем его козла и делов то.
  Мне не понравились эти разговоры, а ещё больше мне не понравились действия тех кто, оказывается, охранял меня как мумию в музее.
  Два лица в сержантских погонах, отворив дверь, вошли ко мне в гости с ремнями. В их глазах читалась вся инаугурация президента и недобрые намерения.
  Но, я уже говорил, что после того укола во мне что-то изменилось и весьма позитивно. Я сам не понимал, почему я так странно и высоко подпрыгнул, как в кино с Джеки Чаном. Мне на удивление легко удалось свести две головы в фуражках в одно единое целое с глухим стуком. После чего я вырвал связку с ключами, выскочил в пустой, коридор и запер камеру на замок. За дверью стонали и ворочались. Я понимал, что сейчас в неё будут колотить руками и возможно ногами, звать подмогу и всё такое.
  Словно бэтмен я просквозил по коридору, и ясная память моя привела меня к вентиляции, которую когда-то давно заделали дранкой и отштукатурили.
  Ещё тогда в детстве я был в бешенстве, что великими трудами спизженый у Лёньки Бочкина пистолет ГДРовского производства стал недоступен мне. Такой тёмно-синий пластмассовый револьвер с круглыми, розовыми пульками. Ну, как настоящий. Я пытался взломать стену, но был пойман завхозом Шпротовым. А потом мы переехали в другой район, и я попал в другой детсад…
  Связь времен и ещё какая-то связь позволила мне уебать по гнилой стене в том самом месте, где был замурован мой трофей. ОН был там. Пыльный, в паутине, но всё такой же тёмно-синий и похожий на настоящий. Для меня сейчас он и был настоящим, даже более чем.
  В это время мимо меня, на дружные крики, взывающие о помощи и тревоге, пронеслись остатки внутренних дел, из «дежурки». Они бежали громко, тяжело и невежливо. На второй этаж.
  А я на первый, тихо как тать.
  За стеклом сидел только Антошка-Апостол. Он вращал головой, словно ему за это платили. Было видно, как он напуган. Было видно, как я был решителен.
  Сжимая в руке своё тёмно-синее детство, я целился ему прямо в башку.
  - Жми кнопку сука, мне терять нечего, сам знаешь сколько на мне жмурья – злодейски прошипел я, появляясь из темноты лестничного проёма словно на картине Босха.
  Это сработало великолепно и почти по голливудски. Даже сталевар Бобров спросонья показал мне окровавленные пальцы из-за решетки «обезьянника».
  Антошка нажал кнопку, и замок свободолюбиво звякнул. Я открыл  первую дверь и вышел в «предбанник».
  - Молись, блядь! – громче сказал я, медленно нажимая курок.
  Дежурный «апостол» бледнел как чайка. В это время я рванул засов внешней двери и выстрелил розовой пулькой в толстое стекло. Раздался хлипкий щелчок и Антошка упал под стол. В «зверинце» раздались восхищённые аплодисменты, а я, толкнув железную дверь, исчез во тьме свободной России, в райских кущах родного района. Здесь меня могут поймать только цыгане, да и то только двое.
  Я, продолжая сжимать игрушку, помчался в сторону бывшей водокачки к логу. У моста мне пришлось задержаться. В небольшой, годами вбитой в землю хибаре баба Женя давала самогон в долг. Мимо этого пройдёт только самый отчаянный ангел или какая-нибудь Собчак. Герои остановятся и возьмут в долг. Я чувствовал себя героем.
  Закусив яблоком, таким же зеленым как и то, что я предлагал этой суке Еве, я спокойной рысцой побежал к гаражам в частный сектор. Где-то невдалеке завыла сирена, но это согласитесь уже похуй, если что.
  Ночь вела себя спокойно и запах прелых листьев тревожил мои струны как Джимми Пейдж в «Since I've Been Loving You».
  Надо пробираться в город, а там есть места с продавленными диванами и занавешенными окнами. Там есть места, где тебя приютят и дадут пожрать, не спрашивая паспорта или аттестата зрелости.
  Но прежде, чем отправится по назначению, то есть куда глаза глядят, я спрятал под мостом свой, хоть и украденный у Лёньки Бочкина, пистолет. Схоронил как надежду. Вдруг ещё пригодится. Такое бывает.  Ну, вы понимаете.

Tweet