Осада

Армия падонков под управлением генерала Удава второй месяц стояла в осаде. Осажденный город Ахтунг стойко держался, с легкостью отбивая атаки падонков. В армии стали появляться недовольные. На вечер была назначена казнь одного из дезертиров и зачинщиков намечающегося бунта.
Штатный счетовод и писарь, невысокий коренастый падонак Чмопиздрокл зачитал приговор:
-    За панические настроения, неоправданную истерию и планируемое дезертирство к смертной казни приговаривается Юник. Смерть будет произведена через разбегание с пятисот метров и убивания себя о крепостную стену города Ахтунг.
-    Ебитесь в рот! – благословил Удав.
Падонки благоговейно зашептали: «Ебитесь в рот». Юник молча, под надзором Медведя-Шатуна и Робота-Ебобата, сошел с эшафота, и принялся осуществлять собственную казнь. Он немного ускорился, стоя на месте и метясь лбом в стенку, а потом стремительно побежал к Ахтунгу. На середине пути он выдохся и замедлил бег. Тут же к нему подскакал Мустанг и стал громко ржать, подбадривая осужденного. Это придало Юнику сил и он снова ускорился.
Со стен Ахтунга за процессом удивленно наблюдали жители города. Правитель Ахтунга Арафи приказал лучникам застрелить бегущего, дабы не дать ему шанса на пролом стены своей головой.
Стрелы пронзили Юника, но он все же сумел добежать до кирпичной стены и легонечко ткнуться головой. Стена задрожала, но устояла. Юник упал замертво.


После казни падонки устроили военный совет.
-    Профорг, что у нас с техническим оснащением? Помнится, в своем выступлении на пиру ты обещал изобрести катапульты? – спросил Удав у своей правой руки.
Профорг почесал затылок и пожал плечами:
-    Обещал – сделаю. Время нужно только.
-    Сколько?
-    Год-два… Может и быстрее бы сделал, если бы падонки помогли.
Падонки зароптали. Все поголовно были увлечены новомодной игрой в первонахов. Суть игры состояла в том, что соревнующиеся команды вставали в ряд друг перед другом, а состоящая при армии рота падонствующих девушек сосала им хуи.
Кончивший первым падонак орал «Первый нах!», и его команде присуждалось десять баллов. Последующим кончившим присуждали на балл меньше. Выигрывала команда, набравшая меньше баллов. Первонахов в падонкавской армии не уважали. Последней в чемпионате шла команда Саахова, постоянно кончавшая первой.
Удав игре не препятствовал, устал бороться.
-    Значит так, - сказал он. – Катапульт мы хуй дождемся, это я уже понял. Придется создавать армию клонов.
-    Командир, - сказал Пиарклуб, - может обойдемся без крайних мер?
-    Чья бы корова мычала… - заметил Габелен Гаго.
Гаго вел стенгазету при штабе. Стенгазета называлась «Комексы, забывнйе естории и галаваломныйе зодачки от Гобелена Гаги». Название стенгазеты занимало половину всего ее объёма. Читать газету в штаб приходили скучающие падонки. По традиции, срали вокруг, да так, что последующим читателям было к газете не подступиться – воняло.
За время осады Гаго выпустил уже более ста выпусков. Сотый выпуск отмечали всей армией. Что удивительно, в утро юбилея у Гаги было только девяносто два выпуска. Но Гобелену в этот день сильно хотелось нажраться за чужой счет, и он, высунув язык, выпустил сразу восемь выпусков. К сожалению Гаги, нажраться в тот вечер он не смог – сбился со счета и захуярил еще и сто первый номер. А потом, обессиленный, уснул.
На следующий день Гаго ходил по штабу и, как можно равнодушнее, говорил встречным падонкам: «Эх, сотый выпуск стенгазеты вчера увидел свет…». «Гага! Да ты знатный хуятор!» - отвечали падонки, - «Угощаешь? Ну, за сотый выпуск-то?».
Гага крякнул, собрал свои сбережения и напоил весь штаб. Но обиду затаил.
-    Клоны – наш единственный выход, - резюмировал Удав. – Наслав клонов на Ахтунг, мы введем врага в смятение и одержим победу. Вызвать ко мне штатных магов!
За магами, невесело ржа, поскакал Мустанг. Одно время Мустанг часто срал у стены с газетой Гаги. Но всё в этой жизни надоедает, и Мустанг решил завести свою стенгазету. Однако, решил не повторятся, тем более он не умел рисовать такие же «зобавныйе кортинки», как Гаго. «А выпущу-ка я баивой лесток!», - решил Мустанг.
С тех пор по армии стал ходить «Ижыдневный злабадневный баивой лесток с елюстрациями от Мустанга». Это был рулон туалетной бумаги, на который Мустанг старательно переписывал Гагены стенгазеты в сокр. варианте. Боевой листок популярностью не пользовался, и Мустанга это безпесды расстраивало. Не помогали даже «елюстрации»: отпечатки двух мустанговских копыт с подписью «Найдити восимьдисят восимь атличий». Падонки не хотели искать отличия.
Штатные маги – Сказочник-Соколох и Вито-Слышащий-Голоса – играли в карналы. До штаба доносились периодические стуки. Это расшалившиеся маги с разбегу хуярились лбами.
Мустанг понаблюдал за их игрой и почесал копыто. Хотелось жрать.
-    Эй, маги йобанарот! К Удаву!
-    А зачем? – спросил Вито-Слышащий-Голоса.
-    Совет у нас военный.
Маги поникли. Они были пацифистами.


На кольях вокруг штабной палатки красовались головы Наиля, Крысуцкого, Кота и его 8-летнего-мальчика. Саахов вздрогнул, увидев их. А невыполнение приказа Удава могло обернуться для него тем же.
Негнущиеся ноги привели Саахова к стенам Ахтунга. Из бойницы выглядывало лицо Арафи.
-    А-ра-фи-и! – закричал Саахов. И стал неустанно повторять призыв.
Через полчаса криков, Саахов закашлялся. Голос садился, а хрипом до Арафи не докричишься. Саахов уже хотел призвать на помощь сына полка, карлика Трахжирбапа, который обладал зычным голосом, но тут врата в город открылись и оттуда степенно вышел Арафи.
-    Я вас слушаю категорически, - приветствовал первонаха Арафи.
-    Арафи, я вызываю тебя на смертельный поединок, - сказал Саахов.
-    И не подумаю согласиться! – надменно ответил Арафи.
В это время за спиной Саахова крались к вратам клоны Пиарклуба и Чибурана, маскировки для переодевшихся в геев. Саахов же продолжал сраться с Арафи, заговаривая тому зубы.
Забежав в город, клоны клонировали себя. Процесс повторился еще несколько раз и армада Пиарклубов с Чибуранами застебали защитные порядки ахтунговцев. Застеснявшиеся жители и воины Ахтунга, покраснев от стыда, разошлись по домам.
В город шумною толпою ворвались падонки. Никогда неёбанные женщины Ахтунга встречали захватчиков цветами и лозунгами «Возьми меня прямо сейчас!».
-    Готично, - заметил Сантехник-Гиниколак.
-    А город, безпесды, гламурен, - добавил Ебурашка.
Гобелен Гаго принялся расклеивать по городу свои стенгазеты с «новой галаваломной зодачий пра муравйов».
Мустанг грустно заржал. В Ахтунге было несколько своих газет, и переписывать еще и их было непосильной задачей. Ведь в копытах так тяжело удержать перо.

Массимо Мурдокка, 28 октября 2004 г.
murdocca@go.ru

Tweet