Все читали, смотрели, учились, гордились, все всё знают, понятно. Я вот о чем – бесспорно, это одна из вершин классицизма как стиля и языка, и, имхо, вершина его же собственного творчества. 

О чем же «Каренина» по сути, так, с высоты птичьего полета? Параллельно две равно важные по замыслу автора истории – одна о гнилом высшем столичном свете, другая – об отошедшем от него в деревню помещике Левине (подозреваю, что прототип здесь сам Толстой). Первая – конгломерат лживости, греха и порока (и самая захватывающая с любой из сторон), вторая (занудная шопездец) – поиск света и добродетели в простоте и во Христе. Первая заканчивается тупиком и смертью, вторая – брезжащим рассветом новой жизни.
Наверное «Каренина» и есть тот водораздел, когда закончился Писатель и начался Ментор.
Удивительное дело – как только гений начинает осознавать свое величие, его непременно тянет учить как надо, а как не надо. Причем без обиняков – возьмите позднего церковно-приходского Толстого – ну-ка дети, сядьте-ка блять ровно, руки на парту – ща я вам объясню што почем. И линейкой так по рукам – еблысь! Чтоб сидели ровнее.
Если бы я был с ним знаком, обязательно сказал бы ему: убери из «Карениной» свои проповеди про праведника, и оставь жизнь как она есть – порочную, страстную, страшную, но – настоящую. И тогда это и будет тот редчайший Шедевр, что не потребует уже ни одной лишней буквы. А про Левина отдельно напиши философское эссе.
Искусство не создает реальность, оно лишь делает ее видимой. А остальное – удел миссионеров, фантастов и бульварщиков.

Напоследок набоковская мысль: «...для меня роман существует поскольку он доставляет мне то, что попросту назову эстетическим наслаждением, а это, в свой черед, я понимаю как состояние, при котором чувствуешь себя связанным с теми формами бытия, где искусство есть норма. Все остальное, это либо журналистическая дребедень, либо Литература Больших Идей, которая ничем не отличается от дребедени обычной, но зато подается в виде громадных гипсовых кубов, которые переносятся из века в век, пока не явится смельчак с молотком и хорошенько по ним не трахнет».