Пока ждала – всем дала.


Как бы то ни было, но следующим вечером я сидела у Дениса в его халупе, подперев свою обкорнанную головушку руками - сделала каре сёдня, подруга Марта в парикмахерской вкалывает -  и рассматривала его армейские фотографии. Перед этим мы вмазали поллитру Путинки, и у меня перед глазами всё плыло и плыло: мне и надо грамм сто пятьдесят, а уж дури своей хватает. Денис, голый по пояс,  весь утыканный татушками, типа ВДВ рулит и ниибет, курил Парламент, высунувшись в окно. Конкретно, на левом плече – голая баба и надпись «Порвём». На правом – какие то армейские слоганы. А вот и на фотографиях: вот Денька в одних синих семейных труселях, но без татуировок, а вот уже набыченный в одних галифе, но с Порывом. Вот мать и отец на присяге, а он увешанный автоматами – сбоку в кадре рожи друзей. Теперь одни друзья. БТР. Самолёт и прыжок с парашютом…

Денис стрельнул бычком в темноту и сел ко мне на диванчик. Обнял:
– …Без войны будет не хватать самого крутого, такого чтобы нервы на кулак наматывать, – сказал он. – Чтоб кровь не из царапин, а прямо так лилась… из всех ран… с развороченным животом и грудой сизых кишок…
«…Ой дурак! – подумала я. – Железо, дым, мат  - я ебаться хочу, придурок конченный»
– …Умирать – так за что то такое, большое, – продолжал свою мысль Денис. - Я хочу на войну. Чтоб меня там убили. По хую веники.
– А я что буду делать? – взьярилась я ко всем ебеням собачьим.
– А ты жить будешь, – расхрабрился Денис. – Найдёшь себе молодого человека приличного, не такого ёбнутого, как я, – с наслаждением добивал он себя.
«Чтобы услышать опровержение,» – догадалась я. Всегда так. Человеку свойственно преувеличивать, чтобы ему потом ответили: «Нет, что ты. Ты – супер». Но я ответила:
– Денька, тебе там в ёбанной Чечне башку на хуй не оторвало? С тобой девка сидит, кровь с молоком, а ты пиздаболишь не по делу. Я тебя так ждала – прильнула к его мускулистой груди: ну спиздела немного, да сколько их было этих ебланов, десятка три не больше…

Денис пропустил мой порыв мимо ушей, увлёкшись своими мыслями.
– Самое то – это в армии и в тюрьме. Там сразу ясно, что человек из себя представляет… Без всяких, мать их, саво… самовыражений. Там ты один на один с собой. И не в «дедах» и «духах» дело, не в паханах и петухах…
– А в чём ебать тебя не переебать? Ближе к земельке будь, живём мы только раз – целую придурка в обе щёчки.
Козёл не угомоняется:
– В людях. Маменькиных сынков развелось до хуя. Всяких сопляков понторылых, которые за папика с мамиком прячутся. А ты выйди один на один со мной, чмо интелигентское, вот и поглядим, кто крутой. Мне по хую, какой он, бля, крутой, на каком мерине блядей катает… Он смерти по любому не видел, когда рядом с тобой твоих друзей в мясо рвёт. Чмори позорные… Мажоры. Выебать всех и всё. Всех, в пизду, и в красную армию…
Я смотрела на Деню в упор, в его посеревшие белки глаз, а он не видел меня, у него перед глазами стояли «мажоры» и друзья. И друзья, видимо, имели «мажоров» швабрами. Или автоматными дулами. Потому что у Дениса не хуя хуй не стоял!

Эхма, не таких обламывали – сдёрнула штаны, приспустила красные труселя ( мелькнула мысля, что синий трусель – это дух, а вот красный, беспизды – дед!) и давай наяривать на полусогнутой флейте мелодию страсти-мордасти. Через минуту флейта резко превратилась в дуло от Т-90. Не теряя время даром загнула дуло куда надо, а конкретно в свою бритую пизду и вперёд с песней до третьих петухов…

Проснулась с трудом. Солнце стоит выше крыши соседней пятиэтажки.
Голова уже не кружилась, тело налилось упругостью и энергией. Я села на кровати и составила картину вчерашнего вечера. Была водка, сигареты, поцелуи Дениса вялые и бесформенные, а посему я взяла инициативу в свои ручки. Р раз – и всё. Что то в этом есть. И внутри. И снаружи.
Денька лежал ничком, обхватил ручищами подушку. И вот его спина, шрам на бритой голове… И татуировки. Как хорошо, что у меня есть Денька.

Нет, как хорошо, что он у меня был! Потому что мне нахуй не упёрся такой парниша, которого мне каждый раз придеться разводить на еблю!