13).

-Сколько тут? – спрашиваю я, дрожащими руками прикуривая сигарету.
Мы стоим под аркой неброского восьмиэтажного дома, наличие прохожих не наблюдается. Витек достает из кармана пачку и, повертев ее в руках, заключает:
-До хуя. Тут и доллары, и рубли, думаю, хватит.
-А что Гавру скажем?
Витек засовывает пачку обратно.
-Время покажет, придумаем чего-нибудь.
-Что придумаем?! – я отбрасываю в сторону сигарету и, взяв Витька за грудки, прижимаю  к стене.
-Да не кипятись ты, - фыркает он и сбрасывает мои руки, - если, что, все на себя возьму. А ты в несознанку иди, скажешь - испугался, а Витек вообще в другую сторону побежал.
Я тяжело дышу, сырой осенний ветер режет ноздри, во рту копошится кислый ком мокроты.

***

-Может, пожрем? – предлагает Витек.
-Можно.
Мы берем пиво и две шаурмы.
-Никогда столько денег в руках не держал, - замечает Витек, разламывая зубами пресный хоботок шаурмы.
Еще недавно обеспокоенный, сейчас он являет собой квинтэссенцию буддийского спокойствия.
-Вань, я вот что подумал, а может, ну нахуй Черного и Гавра?
-Не понял…
-Ну а что? Тут,  наверное, тысячи три баксов, а то и больше, на первое время хватит…
Я отодвигаю от себя шаурму и пристально смотрю в глаза Витьку.
-Какое первое время? Ты сам понимаешь, что говоришь?!
-Ну пока работу не найдем, а там уж…
Я крепко сжимаю Витькино запястье.
-Тебе проблем мало?
Витек обиженно вырывает руку из моих тисков.
-Да я так, предположил просто.
-Деньги отдай.
Витек сплевывает на пол. Его скулы подрагивают.
-Ну…
-Вань, но… - его голос уже не источает былую уверенность.
-Деньги отдай, - повторяю я. 
Витек покорно передает мне пачку, я кладу ее во внутренний карман куртки.
-И все-таки ты не прав, - бросает он.
Я улыбаюсь в ответ.

***

Я всегда любил Москву, любил настолько, насколько можно ее и ненавидеть. Ее противоречивость, несговорчивость и показная суетливость с детства вызывали во мне неподдельный трепет. Помню, как каждые выходные мы ездили с батей в Москву смотреть кино, покупали обязательное эскимо и кормили уток на Патриарших прудах. Это сейчас меня вворачивает от одного только вида пожирателей бутербродов в электричках, а раньше я не мог представить себе поездку в Москву без вареных яиц и кофе в термосе. Электричка была для меня началом аттракциона под названием «Москва», а эскалатор метро я  называл не иначе как «лесенкой-чудесенкой». Батя тогда не пил водку, предпочитая коньяк и сухое вино, а мать казалась сошедшей с картин Дега томной красавицей. Теперь все иначе, все по-другому. 
-Вань, мне в туалет надо, - говорит Витек, - дай денег.
Я выдаю ему стольник.
-Ты сама щедрость, - сипит он.
Я разглядываю расписание электричек. Если все пойдет по плану, через три часа мы уже будем дома. Я довольно улыбаюсь и собираюсь идти в ларек за пивом, как лицо к лицу сталкиваюсь с ментами. Наши глаза ведут немую дуль считанные доли секунд.
-Старший сержант Янов, - представляется один, долговязый с неприятным, похожим на чешую ожогом на левой щеке, - ваши документы.
Я протягиваю ему паспорт, а следом студенческий. Мент долго пялится в мой паспорт, потом протягивает документы своему напарнику, усатому толстяку.
-Пройдемте, молодой человек.
-Куда? – интересуюсь я.
-На личный досмотр.
-Я что-то нарушил?
-А это мы на месте выясним, - поясняет чешуйчатокожий. 
-Вань! – раздается из толпы, я оборачиваюсь, кричит Витек.
Увидев ментов, он замирает на месте соляным столбом. «Только не беги, дурак», -проносится у меня в голове. В тот момент я искренне жалею, что мечты фантастов, приписывающих ряду людей способности к телепатии, остаются только мечтами. Вопреки логике, Витька срывается с места и бежит в здание вокзала. Толстяк тут же заламывает мне руки, а чешуйчатокожий, отмеривая свой путь землемером шагов, бежит за Витьком, попутно вереща что-то в рацию.
-Может, на месте договоримся? – предпринимаю я последнюю попытку.
В ответ мент бьет меня локтем в скулу. После этого я понимаю всю абсурдность попыток растопить лед в наших стремительно набирающих рост отношениях.

***

Мы в обезьяннике. Сидим на узкой скамейке. Сейчас Витек больше всего похож на дублера робота из первого «Терминатора», расплющенного гидравлическим прессом. Я недалеко ушел от него. Витька запихнули в обезьянник минуту назад. Я здесь уже с полчаса.
-Нахуй бежал? – спрашиваю я.
-Испугался, - виновато отвечает Витек. – Что с деньгами?
-Все забрали.
-Зря ты у меня их отнял, - резюмирует он.
В обезьянник входит чешуйчатокожий. 
-Ну что, зайчата, приплыли? – игриво спрашивает он.
Он проводит нас в кабинет. За столом сидит толстяк, потягивая чай из традиционного  стакана в подстаканнике. Он указывает нам на стулья.
-Влипли вы, ребята. По полной влипли, - говорит толстяк, размешивая сахар в стакане.
-А мы без адвоката ничего говорить не будем, - вставляет Витька и тут же падает со стула, получив затрещину со стороны чешуйчатокожего.
-Телевизор смотрите много? – спрашивает толстяк. – А вам родители не говорили, что телевидение - это зло? Я вас, кстати, по закону на двадцать четыре часа могу задержать, вот посадим вас в камеру, там одумаетесь…
-Может, к ним Вахида подсадим, чтоб не скучали? – предлагает чешуйчатокожий. 
-Точно. Вахид быстро из них дурь выбьет.
-Есть у нас постоянный клиент, Вахид, на вокзале живет, – объясняет толстяк. - Приехал откуда-то из Таджикистана, совсем без башни. Ебнутый, попрошайничает. Мозг, как у младенца, но силы дохуя, его бы в дурку, но наши не принимают, а свои в отказ идут, мол, нет паспорта - нет человека. Он недавно своего собутыльника до полусмерти забил, глаза ему пальцами выдавил. А мы что можем сделать? Он псих, с него взятки гладки.
Я понимаю, что менты берут нас на испуг, но холодок все же пробегает у меня между лопатками. Витек поднимается и с трудом вскарабкивается на пьедестал стула. Из его ноздри ползет кровавый ужик.
-Утрись, - толстяк кидает Витьку клетчатый платок.
-Закурить можно? – спрашиваю я.
-Кури, - толстяк протягивает мне пачку.
Я беру сигарету и прикуриваю от зажигалки, которая лежит тут же, на столе.
Следом мой подбородок обжигает удар, и я замещаю вакантное место на полу. Я упираюсь ладонями в липкий пол и пытаюсь подняться, но получаю ногой в живот.       
-Эй, братец, что-то ты разошелся, - доносится до меня голос толстяка, по-видимому относящийся к напарнику.
-Для профилактики не помешает, - отвечает чешуйчатокожий.
Меня тошнит.
-Ах ты, гнида! – ловят мои уши крик чешуйчатокожего, за которым следует дополнительная порция ударов. Я прикрываю голову руками и вырубаюсь.

***
Очухиваюсь от едкого запаха нашатыря.
-О, живой! - передо мной расплывается довольное лицо толстяка. - Что ж ты нам весь кабинет заблевал, братец? Вон, другу твоему пришлось оттирать все…   
Я кашляю. Оглядываюсь по сторонам. Лежу на кушетке все в том же кабинете.
-Ты бы поторопился, кстати, - говорит мне толстяк и сует в карман куртки документы, - а то на электричку опоздаешь.
-А Витек? – спрашиваю я.
-Проспался в камере твой дружок, тебя ждет у расписания. Все в порядке, можете идти. А то, что переборщили немного так это только для твоей пользы. Не будешь шляться, где попало.
Я мотаю головой и поднимаюсь на ноги. Земля уходит из-под ног, я облокачиваюсь о стену.
-Твоя? – толстяк мнет в руках фотокарточку Ленки, которую я обычно ношу в паспорте.
-Да.
-Путевая мартышка, - оценивает мент.
На самом деле фотография не из лучших, Ленка в жизни выглядит красивее. Он отдает мне фотографию, я кладу ее в карман к документам.
-Долго я это… спал?
-Часов 8, - поглядывая на часы, говорит толстяк. – Ты давай иди, опоздаешь…
Держась за бок, я иду к двери. Уже в дверном проеме я оборачиваюсь к толстяку.
-А деньги?
-Какие деньги? – улыбается толстяк.
-Ну деньги…
-Иди, говорю, пока еще на сутки не закрыли.
Я сжимаю кулак, нестриженные ногти впиваются в грязную кожу ладони.