Как известно ни какая уважающая себя деревня не обходится без веселых  сельских дурачков, c добрым лицом и вечно висящими до подбородка соплями. Чаще всего это  улыбчивые дети конченых алкоголиков, выполняющие самые черные работы и демонстрирующие свои срамные места на публике.Среди блаженных попадаются и сельские дурочки –отличающиеся от дурачков тем  что срамных мест у них больше.
Марфуша Калистратова была традиционной сельской дурочкой—толстой глупой и рябой девкой 20 лет с короткими  кривыми ногами и громадным задом, за который так любили подержаться солдаты, вернувшиеся с войны. И хотя с момента окончания боевых действий прошло уже более трех лет –солдаты все еще продолжали возвращаться и все они, наевшись каши, сразу хватались мозолистыми руками за марфушин зад. Однако дальше дело зачастую не шло, потому что когда Марфуша оборачивалась и улыбалась им добрым лошадиным оскалом, мужчинам становилось не по себе и в штанинах все мЯкло. Уж больно  страшненькая была открытая улыбка влажными деснами.
Кроме обычных солдатУшек в села поперло очень много вражеских гитлеровцев, потерявших в бою свои документы. Из-за отсутствия аусвайсов командование запретило им возврат на родину и отправило выживать на вольные хлеба в русских селах. За три года прошедших после войны гитлеровцы сильно пообтрепались и утратили всякий человеческий облик. Грязные, оборванные, они шатались по околицам сел: плясали чарльстон, пели частушки и играли на губной гармонике. Зачастую их заставляли колоть дрова, качать ребенка и исполнять прочие мужские повинности. За это в кружечку им добросердечные селяне кидали железные деньги и маленькие кусочки черствого хлеба.Правда, случалось, их сильно били за ленивую работу поленьями и мотыгами, а детишки плевали на спину и дразнились. Из-за этого, не выдержав, многие из немцев зверели и  уходили в холмы, откуда совершали нападения на красноармейские обозы с  зерном.

Раз в месяц, в суботу,  на окраину села, поделенного надвое железной дорогой, заезжала поселковая дискотека с трофейными немецкими патефонами. На дискотеку ходили почти все детородные девки, и Марфуша также не была исключением. Многие некрасивые молодки искали счастья именно на дискотеке, одеваясь для этого в пестрые балахонистые сарафанчики, призванные скрывать недостатки и наследственные уродства бабьего туловища. В лифчики они набивали мокрые комья газеты “Правда” чтобы придать обвислому бюсту необходимой формы и привлекательности. Надевали тонкие фильдеперсовые чулки и красили их картофельной шелухой, чтобы хоть-как-то скрыть жесткую упрямую щетину, прорывающую чулки насквозь. Однако, несмотря на это, им приходилось иногда подолгу ждать у стены, лузгая семечки –парни были робкими. На Марфушу же солдатня и хлопцы- инвалиды  вовсе смотреть могли только после большой дозы спиртного, с хорошей закуской, и будучи при плохом зрении.


И вот суббота –танцы –парни бухали спирт в кустах, чтобы перестать быть робкими --девки подпирали стену изголодавшимися задами. Специальный мужик, в козлиной дохе и кожаной фуражке со звездой, на двух патефонах микшировал записи Утесова с  “пиратским” Элвисом. Оглушительный топот ног в тяжелых сапогах и тучи пыли сопровождали жестокие послевоенные танцы. Люди оттягивались на полную мощность, пели хором -- то там, то здесь вспыхивала поножовщина и короткие драки. Стоящих у стены девок, по мере нарастающего опьянения, выбирали солдаты и парни, выходившие из кустов.
    Но всему хорошему приходит конец—отгремела задорная музыка—а люди топтались на месте не желая уходить.В сторону потного диджея раздались оскорбления, угрозы и матерные словосочетания.И тогда выстрелом в толпу из маузера суровый диджей УТВЕРДИЛ окончание дискотеки. Пару человек упали замертво и больше не поднимались. Люди начали недовольно расходиться--медленно оседала пыль на земляной пол сельского клуба.Марфуша, и еще пару девок оставшихся без пары, сумрачно гоняли козявки в носу.………. Как назло, именно в этот злосчастный день на дискотеке не нашлось слишком пьяных близоруких парней, не испугавшися бы страшных марфушиных прыщей и животной улыбки. Вследствие этого возвращаться домой она должна была в одиночестве (девки с ней почему-то не дружили) и путь ее пролегал вдоль полотна действующей железной дороги. Начинало смеркаться –хоть и дискотека по причине комендантского часа заканчивалась не позднее восьми часов, но утомленное солнце уже бросало на землю свои ПОСЛЕДНИЕ лучи. В лесу один раз прокуковала испуганная голодная кукушка. Марфуша поспешно трусИла вдоль пустынной дороги, постоянно с испугом оглядываясь через плечо. На ней был ситцевый сарафанчик в горошек и  скрипящие сандалики поросячьего цвета с громадными пряжками из закаленного железа. Сандалики были новые,модные-- просто загляденье, кожа на них была крепкая и добротная –танцевать и ходить в такой обуви было одно удовольствие Особо выделялась хорошо прошитая ребристая подошва далеко выдающаяся за пределы самого сандалика…  До дому оставалось не более двух километров, что считалось уже недалеким по сельским измерениям расстоянием.Можно было даже тайком рассчитывать на счастливый исход вечерней прогулки. Внезапно сзади посыпались камушки и Марфуша поняла что в зарослях кто-то прячецца. Несмотря на обширное мозговое расстройство и отсутствие интеллекта, она все-так была способна бояться за свою жизнь. Из кустарника послышался режущий ухо шорох--там ховалось что-то большое. От ужаса Марфуша расслабилась и слегонца напустила в суконные панталоны.  И тут колючие кусты широко раздвинулись и…  оттуда выбралась долговязая фигура с предметом посуды в руке. Это был потрепанный судьбою гитлеровец, потерявший всякое человеческое лицо – грязный, оборванный, с неухоженой бородой, в которой запутались косматые колючки.  Судя по остаткам некогда шикарного кожаного плаща, это был офицерский чин  не ниже штурмбанфюрера СС. Разорванный плащ был накинут на голое тело, искусанное пиявками и перепачканное засохшей болотной грязью. В одной руке бродячий фашист держал жестяную кружку, а второй плотно обхватывал измазанный удобрениями срамной орган. Протягивая кружку и утробно мыча, гитлеровец жалобно смотрел из-под фуражки и яростно наддрачивал вялый конец.
--Их битте фрау… йа  все от-арбайтен цвайн-цвайн копейкс… милх, горбушка-брод- подайте ради Христа—голосил немец и бряцал одинокой копеечкой в кружке.
Марфуше почему-то стало жаль гитлеровца-- вид у него был жалкий и практически беззащитный. В кружечку кинуть Марфуше было нечего, и она  решила просто отдаться ему после короткой половой игры в догонялки.
--Догоняйте, дядя немец- задорно крикнула Марфуша, засмеялась и медленно  побежала вдоль рельсов. Несчастный фашист плакал и тяжело волочил за собой перебитую поленом ногу-- ему было явно не угнаться за взрослой здоровой девкой.При этом однако он не забывал судорожно наддрачивать свободной рукой. Увидев что мужская дубинка преследователя напряглась и затвердела, Марфуша решила прекратить прятки-салочки и,  перебравшись через полотно,  отдаться по-женски на насыпи. Оглядываясь на фашиста, она потеряла бдительность и начала переходить полотно в области разводящей стрелки.В этом месте внутренние рельсы были близко прижаты к внешним—оставалось лишь небольшое расстояние--  и марфушин сандалик угодил прямо в эту расщелину Выступающие края крепкой ребристой подошвы плотно вошли в рельеф рельсов и намертво застряли там.
Марфуша отчаянно дернула ногу и поняла что попалась. Несколько попыток вытащить ногу окончились провальным фиаскоМ. Тогда Марфуша нагнулась и попыталась вручную расстегнуть качественную пролетарскую застежку на сандаликах. Крепкие пряжки из кованого металла подобно  капкану вьелись в сыромятные лямки и ни в какую не желали расстегиваться.
Где-то вдалеке жутко и тревожно аукнул пока еще невидимый поезд. Марфуша бешено дергалась бедром, изо все сил пытаясь выдернуть предательскую обувь. Все впустую.
--Дяденька фашист –помогите пожалуйста я вам копеечку дам—жалобно просила Марфуша у больного солдата.
Однако трусливый немец показал ей средний палец и начал поспешно улепетывать  обратно в кусты.  Слишком уж хорошо ему было известно, как любили в шутку пьяные матросы пострелять с поезда по бродячим немецким солдатам.
Марфуша продолжала дергать ногу, однако чем больше она это делала, тем более крепко вгрызался пряжечный зуб в крепкие лямки.
И, вот, наконец, в километре впереди, показался пыхтящий железный тарантас, выпускающий адские клубы дыма.  Это был МПП –модифицированный паровоз Поплавского, который мог работать на всех видах топлива—включая мясо,  овощи и фрукты.
Увидя поезд, Марфуша ужом заизвивалась и просемафорила руками, делая паровозу запрещающие знаки.

А в кабине паровоза в этот момент было жарко. Согнувшись раком, кочегар Чухмазенок молча бросал в разверзнутую топку паровозное  топливо. В этот раз это были не дрова и уголь, не свиные потроха, а самые что ни на есть твердые зеленые яблоки. В нынешнем году урожай антоновки был особенно велик и потому руководство паровозного хозяйства решило что поезд будет работать исключительно  на яблоках этого сорта….Кочегар Чухмазенок ненавидел вонючие горящие  яблоки, но еще больше он ненавидел старшего машиниста, управляющего паровозом. Водитель паровоза Пантелей Кривоглазов стоял впереди  сгорбленной фигуры кочегара,  чуть наклоняясь вперед и попыхивая ядреной кубинской махоркой. Левой рукой мужчина тянул за кривой железный рычаг скорости, а правой ногой в кирзаче давил на педаль воздушного подсоса. Зоркими от природами глазами суровый машинист вглядывался в туманную даль железной дороги,  расстилающейся впереди и, периодически, делал тревожный гудок. Каждые пять минут он втягивал с рукава бушлата дорогу чистого кокаина, а затем сочно протягивал кожаной плетью вдоль голой спины Чумазенка, если замечал, что тот начинает лениться.
Впереди, на рельсах, приблизительно на расстоянии километра, орлиный глаз машиниста заметил машущую руками нелепую фигурку в пестром сарафанчике. Фигурка отчаянно сигнализировала, требуя полной остановки поезда. Опытный машинист сразу понял, что это человек женского пола застрял в рельсах и не может выбраться без посторонней помощи. Пантелей  знал про свое предписание ни при каких обстоятельствах не останавливаться—в поезде везли особо секретный груз повышенной важности.Да и случай такой повеселиться упускать было нельзя. 
На яблоках паровоз ехал очень медленно(то ли дело на грибах или мясе)—поэтому расстояние в километр мог пройти где-то минут за пять. За это время жертва могла успеть вытащить ногу и, тогда машиниста бы долго терзали спазмы неиспользованного охотничьего азарта. Затянувшись новой порцией кокаина, Пантелей ударил нагайкой Чухмазенка и оглушительно закричал матом:
-Подавай больше, пиздюк—с поднизу греби, бля, падла ленивая-- кричал на кочегара машинист, пиная его под задницу крепким каблуком. Тот заработал быстрее- яблоки беспрерывно полетели в топку.
Скорость паровоза возросла до пятнадцати километров в час.

В этот момент, в станционной сторожке неподалеку, тяжело проснулась от удушающего кошмара больная стрелочница Прасковья. С трудом ворочая опухшими от тромбофлебита ногами , обливаясь потом, старая женщина с криком села на лежанке. В наступающих сумерках она услышала слабые вопли и глянув через грязное окно избушки увидела фигуру, быстро дергающуюся на рельсах. Сослепу ей показалось что это отчаянный гитлеровский диверсант устанавливает мину на пути совецкого паровоза- или  подгулявший солдат ворует гайки на грузила для рыбной ловли. Тетя Параша тут же решила сильно покалечить преступника.Схватив из под лежанки острый колун и, сунув его за пояс, женщина- бывший разведчик с угрожающими криками выскочила наружу. Однако чем ближе к фигуре приближалась пожилая стрелочница, тем больше понимала, что это не диверсант и не солдат, а какая-то жирная дура застряла на рельсах. Слева, невдалеке деловито чухал замызганный кровью паровоз, который и не думал останавливаться, а наоборот, ежесекундно набирал скорость. В один момент опытный мозг разведчицы принял единственно верное решение –перевести нахуй стрелку и направить пыхтящий паровоз на запАсный путь. Скользкая глинистая земля опасно чавкала под больными ногами бегущей стрелочницы – измучанные недугом конечности заплетались и в любую минуту могли подвести.Чтобы сократить путь к рельсам и успеть освободить застрявшую, Прасковья решила передвигаться чудовищными семимильными прыжками. Мощно отталкиваясь булками от земли, женщина быстро преодолела две трети расстояния, когда на пути ей попался свежеприготовленный коровий блин. Внутрь своей же какашки корова обильно помочилась и поэтому блин оказался мокрым и невероятно опасным. От тяжелого бега, ноги с закупоренными венами, утратили чувствительность и женщина не ощутила что отталкивается от предательски скользкой поверхности. Поскользнувшись на блине, и все еще продолжая отталкиваться, в прыжке, Прасковья развернулась в воздухе  и,  как беременная чайка, подбитая хулиганами, боком рухнула вниз. Причем прямиком на косо торчащую рукоятку разводящей стрелки. Бездушный металл прошил бок разведчицы как вологодское масло и она, будто гигантский окорочок, нелепо застыла на импровизированном шампуре.

Марфуше уже почти удалось извлечь ногу из расщелины рельсов, когда раздался чудовищный скрежет—от удара рухнувшим телом Прасковьи стрелка пришла в движение и, полностью расплющив ногу, намертво защемила ее между рельсами. Хрустело так что с дерева попадали насмерть перепуганные вороны. Прямо перед застывшим в немом крике лицом Марфуши повисло быстро синеющее тело героической стрелочницы. Трудно ворочая распухшим языком, из последних сил, Прасковья высмыкнула из-за пояса колун и бросила его в сторону Марфуши.
-Ногу руби… —сдавленно выкрикнула несчастная стрелочница и быстро “отошла”.
Будучи в нечеловеческом ступоре Марфуша не чувствовала боли в раздавленной рельсами ноге и быстро схватила колун. До поезда оставалось не более полукилометра. Времени на глупые раздумья не было.  Широко размахнувшись топором, Марфуша приготовилась нанести фатальный удар по уже  бесполезной конечности.
В этот момент воздух прямо перед ней пришел в движение, наэлектризовался и, в метре над землей, возник электрический шар сиреневого цвета. ШАР УГРОЖАЮЩЕ ТРЕЩАЛ, ПОДПРЫГИВАЛ, МГНОВЕННО УВЕЛИЧИВАЯСЬ В РАЗМЕРАХ. Через несколько секунд из него тяжело вывалился лысый, худой, абсолютно голый человек с синим одутловатым лицом. Через плечо мужика, вплоть до члена был перекинут подсумок с надписью Li-on batterys, а на одной из ног виднелись остатки вязаного носка неопределенного цвета. Кожа на лысой голове человека была сильно обветренна и обожжена, а в некоторых местах даже содрана нахрен и там тускло проблескивал серый металл. В пустой башке Марфуши успела проскочить мысль что это солдат- инвалид, прооперированный на голову.
--SаRа Кonnor? сурово спросил человек и вязко высморкался блестящими соплями. 
Марфуша заплакала и оглянулась на стремительно приближающийся  паровоз.
- Калистратовы мы…Марфа…

…В этот момент, внутри паровоза, в куче,  внезапно кончились яблоки. Поезд начал стремительно сбавлять скорость. Увидя это,  машинист Пантелей пришел в ярость-- сорвал с Чухмазенка ушанку и полосатые промасленные штаны, кинул в огонь, а когда это не помогло, толкнул в топку и самого  кочегара. Измучанный “антоновкой” двигатель, наконец то получивший нормальное топливо, довольно заурчал и надбавил ходу…

…С мужиком из шара что-то происходило. Его колбасило и закорачивало не по-децки. В красном окошке идентификации с мишенью перед его глазами возникали надписи:  “Сара Коннор,  Анна Каренина,  МддУпауц Ghtyr hjj, Qwerty klava, Fuck in tukhas, Sara Karenia, МаrFа о- КоNNоr” .Мужчина сильно ударил пятерней себя по башке –в башке обиженно заурчало и затрескало.
--SaRA Konnor-- fucKing shit?—нервно спросил мужик, ударил себя в грудь пятерней и сказал--Айм теRминатор-2!
Марфа с трудом поняла, что если она скажет, что она не Sara Konnor—fAcKin-shit—то мужчина может уйти. 
Марфа оглянулась на приближающийся паровоз, обильно насрала на ноги и завизжала:
--Сара мЫ—Конноры!
Мужчина быстро оценил ситуацию- схватил лежащий колун и с пятого удара отхватил Марфуше ногу чуть пониже колена. Затем выдернул бесчувственную Марфу прямо из под морды паровоза—ногу быстро припалил лазером, туго перетянул китайским  скотчем и потащил тело по насыпи.
Обдолбанный до безумия машинист, высунулся из окна паровоза, засучил кулаками, начал кидать понты и угрозы в сторону терминатора.Швырнул последним яблоком.
Терминатор внезапно обиделся на машиниста, легко вскочил на подножку паровоза и, оторвавши рукоятку тормоза, ею насквозь пробил череп Пантелея Кривоглазова. Потом снова так же непринужденно спрыгнул,опять подхватил тело Марфуши и потащил его в ближайшие кусты.

Увидев, что МПП пошел на запасной путь, на котором стояли цистерны со спиртом, Пантелей перепугался и начал искать ручку экстренного тормоза. С удивлением, обнаружив ее у себя в голове, машинист, несмотря на крайнюю стадию наркотического опьянения, понял, что это конец. Ровно через двадцать секунд паровоз вьехал в стоящие цистерны—все вспыхнуло –вагоны начали отрываться и скатываться вниз по насыпи. Из них вываливались матросы, какие-то тюки, клетчатые сумки и подозрительные люди в полосатых халатах.

В тот самый момент, когда поезд превращался в гору металлолома, в колючих кустах влажный от масла терминатор вступал в противоестественную связь с беспомощной женщиной. Сверкало голубое пламя, летели сиреневые искры—на дополнительных батарейках половой член терминатора работал просто отлично…

Когда Марфуша очнулась—над ней склонилось очень доброе лицо профессора в белом халате и прыщавая морда корреспондента с фотоаппаратом в руках.
Они наперебой задавали различные вопросы, а корреспондент часто фотографировал ту ногу что была в розовом сандалике.
Через несколько дней в газетах появились снимки мертвой стрелочницы с вываленным языком и марфушиной ноги в сандалике сорок третьего размера
Пестрели крупные заголовки:
“ПОДВИГ ЖЕНЩИН-ГЕРОЕВ”
И текст:
“Две героические женщины: Марфа Калистратова и Прасковья Парашина, совместными усилиями -- ценой жизни и здоровья обезвредили железнодорожный состав, везущий с юга 5о тонн чистого кокаина и группу таджЫЦких драгдилеров, переодетых в русских матросов”.
С тех пор Марфа, как народная героиня, получила очень большое покровительство от всех видов начальства на высоком уровне. По спецзаказу ей был сделан шикарный протез из облегченного чугуна с двумя опорными пальцами и шарнирным суставом стопы. Добрые односельчане ласково прозвали ее “Кривая Марфа” 

А вскоре Марфуша понесла…
Ребенок рождался трудно—мешали крепежные болты и многочисленные гайки.  С металлическим скрежетом из Марфуши выходило крупное железное яйцо с шарнирными клешнями крабового цвета. Врач-профессор-акушер, принимавший роды умер на месте от скоропостижного испуга. Сама Марфа со стоном выпустила газы и испустила дух сразу по окончании родов, от истощения и ущемленной грыжи-- ребенок буквально выел ее изнутри. Сбылось предсказание лесной кукушки.
С именем для ребенка трудностей не возникло.Поскольку у слепой нянечки-акушерки тети Глаши, по недосмотру, недавно умер ребеночек по имени Артемка, то и железное яичко назвали тоже Артемкой. Целыми днями Артемка просто лежал и есть не просил –и не двигался-шарнирные клешни не несли никакой смысловой нагрузки и похоже были атрофированы. К тому же у яйца отсутствовали поедательные органы, лишь только сверху был короткий гофрированный хоботок, который иногда вяло шевелился. 
В дальнейшем, благодаря протекции, яйцо приняли в детсад для слабоумных детей. Там добрые детишки радостно играли с Артемкой в ручной мячик, где Артемка выступал в роли ручного мячика.Артемка молча переносил игру так как, наверное, стремился доставлять людям радость, да и возразить тоже не мог.
Поскольку возраст Артемки никто не мог определить и дитьо не рослО, то по окончании детсада в школу его решили не отдавать, а сразу, благодаря протекции, направили учится в Институт П. Лумумбы. Дело в том, что видные профессора заметили, что пустотелый хоботок начинал сильнее шевелиться, когда яйцо слышало умные слова и выражения. Все пришли к единому мнению что таким образом Артемка чему-то учится.
Специальные люди приносили тяжелое яйцо на пары и клали на заднюю парту—там оно себе лежало, вроде как слушало и шевелило хоботком…  В середине первого курса Артемка почему-то начал сильно ржаветь, вскоре покрылся поросячьей плесенью и захирел. А потом быстро подох в страшных эпилептических конвульсиях. Поговаривали что у него просто сели АА батарейки, а тогда в стране подобных аккумуляторов еще не производили. Поначалу мертвого Артемку попыталась вскрыть опытная профессура, однако внутри не оказалось ничего интересного (так болтики- гаечки и пара механических будильников)-- потом  яйцо закрутили обратно болтами (чтобы ребятня случайно не побаловАлась) и выбросили прямо на помойку на заднем дворе в Н-ском переулке.


Так и провалялось оно там более ста пятидесяти лет—ведь помойка никуда не делась –потому что помойки нужны всем и через сто пятьдесят лет. Например, чтобы порыться там или поссать, к примеру, бесплатно.
Вследствии расцвета глобального потепления, в этот период как раз сошел с ума главный компьютерный мозг всей планеты. Как водится в таких случаях, все обычные роботы также полностью сошли с ума и загнали человечество в глухой угол: люди прятались в подвалах, стреляли по роботам из пистолетов, кидали лазерными гранатами и разрывными бирюльками. Роботам было откровенно посрать на эти жалкие потуги и они тупо начали щемить остатки человечества, уверенно приближая его к тотальному вымиранию.
Как раз именно в такой жаркий денек один пьяный рядовой робот забрался на помойку в поисках запасных деталей и шурупов. Увидев лежащее ржавое  яйцо, робот его просканировал лучами –но внутри для него не было ничего интересного. Однако он обнаружил в яйце небольшой гофрированный хоботок и решил в него потихоньку выебать.Быстро выпустив дополнительное щупальце подзарядки, он “присунул” в хобот и получил интенсивное удовлетворение.  Потом он принес мертвое яйцо товарищам и они его быстро пустили по кругу. Очень много роботов вступили в контакт с яйцом –они ведь были герметичными солдатами без отверстий, а у Солдатов случаются периодические длительные воздержания. Вскорости, все роботы стали болеть-ржаветь и покрываться густой плесенью поросячьего цвета. Через неделю плесени стало так много, что она стала отлично передаваться через атмосферу. Все роботы надышались отравленным воздухом и тихо издохли в страшных муках…

Так грубая ребристая подошва качественной обуви, застрявшая на рельсах, впоследствии решила судьбу всего человечества.
И так сбылось семнадцатое предсказание Фурии 03,которое гласило:
“…И придет в мир незаконнорожденное дитя Сары Коннор, и от него погибнет вся лютая железная рать, и воцариться на земле благоденствие и снова лишь только САМИ люди смогут резать и убивать друг дружку…”