Наконец-то уходят холода, и в воздухе, нет, ещё не запахло, но почувствовалось приближение весны. Какая-то неуловимая, неосознанная дрожь проходит по жилам, и сердце начинает сбоить. Мне всегда кажется, что весна пахнет свежим арбузом, свежестью.

Сегодня друг пообещал познакомить меня с интересными людьми. Закатывает глаза, делает многозначительную морду и молчит. Ну что ж, дома никого, будем убивать вечер. А Сашка предлагает мне купить пару литров водки. Спрашиваю, зачем так много, а он лыбится интриган, и намекает, что не оказалось бы мало. Так хоть какую брать-то? Да любую, сказано же водку!

Доезжаем до исторического центра города и попадаем в семнадцатый век. Кругом грязь, запустение. Бараки с обшарпанными временем и людьми стенами. Печные трубы и что характерно из них идёт дым. Кто из Пермяков знает Разгуляй, остановите, когда начну врать. А мы тем временем вступаем в страну Гиляровского. Выбитые вместе с наличниками окна, заколоченные фанерой и заткнутые какими-то рваными матрасами-телогрейками. С разгону залетаю начищенными штиблетами в лужу парующей блевотины, на вид ей минуты две от роду. Загибаю матом и чищу мокасины о снег.

Наконец подходим к царю бараков. В подобных хоромах, наверное, доживали остатки дней, залупившиеся декабристы. Строению на вид лет пятьдесят с гаком. Знамо дело тот гак измерить ещё никому не удавалось. Почерневшие от старости дощатые стены, печные трубы, при виде которых невольно прибавляешь шагу. А ну, как на голову упадёт. Кругом грязь, бытовые отходы и запустение. Вдобавок вся эта халупа по периметру под самые окна первого этажа укутана в снеговую завалинку. Промерзают значится.

Входим в хм…, парадную дверь и тут же я от неожиданности чуть не прыгаю на стену. Здоровенная крыса деловито пробегает под самыми ногами. Злобно глянув на нас с Сашкой, тварь скрывается под лестницей, а мы поднимаемся на второй этаж. Двери, их с десяток, обшиты самыми разнообразными материалами. Одна ещё новенькая, обтянута магазинским дерматиновым полотном. Скорее всего, молодая семья, которой изящно подъебнул УЖКХ, вселив их «временно» в эту халабуду. А вот чудо двадцать первого века, дверь, оклеенная форзацами от книг. Хозяин, очевидно, трудится в типографии Звезда. Замедляю шаг и вижу милые сердцу имена детства. Дж. Лондон, Э. Сетон-Томпсон, М.Рид и тд. Вот в эту самую «книжную лавку» и ведёт меня дружбан.

На стук, пропитый и прокуренный голос без половых признаков, громко выкрикивает: - Заходи сука, тебя колдобина за смертью посылать…
Хоть и не к нам обращались, но заходим. Не стоять же век в коридоре, нюхая вонь кошачьей мочи и застарелых помоев.

В нос ударяет настолько мощным выплеском перегара, что я закашливаюсь и пытаюсь ретироваться. Но Саня мне маячит, мол, привыкнешь. Ладно, стерплю, авось, что интересное нарисую потом. Крайняя степень нищеты, смесь пещеры и обиталища Гека Финна. То ли бочка, то ли подземелье Владимира Галактионовича. А на диване, жалком и проссанном насквозь, сидит оно!

Чуть позже узнаю, что это Лёва, хозяин «апартаментов». Росту едва метр пятьдесят. Скукоженное рыло ярмарочной куклы, испитое и совсем недавно знатно побитое. Во рту два зуба и те в разных углах. На погибшей ещё в прошлом веке табуретке перед ним стоит блюдце с окурками и банка с водой. Хозяин, порывшись среди бычков, достаёт наиболее сохранившийся и закуривает. Затем, откинувшись на спинку дивана, пристально разглядывает нас с видом наследного принца и коротко рыкает: - Жопы к лавке прижали…

Насколько я понимаю в русском языке, это приглашение присаживаться. Ищу взглядом, куда бы примостить седалище и вижу перевёрнутую вверх дном цинковую ванну, вот на неё и падаю. Сашка мостится на каком-то ящике. Не исключено, что из под снарядов.
Закуриваем, а Сашка под зорким взглядом хозяина достаёт из пакета две литровые бутылки сорокаградусной, буханку хлеба и батон Останкинской колбасы.

Морда хозяина заведения добреет. Кожа лица, сшитая из старых киргизских мудей, расправляется. Мгновение и он сквозанув метеором, добывает три стакана и довольно таки чистую газету. Садимся за круглый, помнящий ещё Никиту Сергеича стол. Санька банкует. Хозяин с разгону вливает в себя полный стакан водки и без перерыва на традиционный выдох говорит, обращаясь ко мне: - Иваныч. При этом протянув свою сморщенную хоббитскую ручонку.

Выпив разговариваемся. Иваныч, закурив наших естественно сигарет, говорит.
- А моя пидараска скоро подтянуться должна. Ебаться ушла за деньги. С кладбищенским Витькой ебётся лярва, у ево сегодня получка. А и то, чё дыре простаивать, если на пузырь и хавку можно заработать?

Совершенно неожиданно для меня из кладовки, служащей здесь дополнительной комнатой раздаётся детский плач. Иваныч не торопясь, наливает себе полстакана, не забыв при этом обнести нас, выпивает и, закурив, произносит: - Это у меня младшая тама спит. Она у меня урод! Двадцать лет ей или двадцать пять, кто их разберёт, а ноги не ходют. Да и вообще дура. Если будете ебать, то по пятьдесят рублей кладите и вперёд…

Сижу, обтекаю и соображаю, куда же я попал. А хозяин уже изрядно захмелевший продолжает.
- Тока смотрите сами, резину одевайте, а то если наварите, ко мне без претензев. Я и сам то когда её ебу, завсегда резину одеваю…

Шок, это по-нашему! А тем временем открывается дверь и в комнату входит ещё одно чудо столетия. Если это женщина, то…, да не на хрен, не разыгрывайте меня. Видал я женщин, они не такие. Это уёбище даже пугалом не назовёшь. Ещё чего доброго пугало на дуэль вызовет.

На вид ей можно дать с одинаковым успехом, как пятьдесят, так и семьдесят лет. Жёлтая морщинистая кожа, грязная, ветхая и неопрятная одежда. Нечесаные с проседью волосы и гигантский фингал под глазом. Ну, как в подобном вертепе без фингала.
А чудовище видит нас, видит водку, которой, к слову сказать, ещё много, и разулыбавшись говорит: - Ёптваюмать, гостеньки дорогие пожаловали. И обращаясь к Сашке. – Привет Вовка, давно тебя не было. Ебаться будем? Я тебе бесплатно дам, ты очень хорошо ебёшь…

Не помню, как выхожу из дверей, на лестнице меня догоняет Сашка-Вовка и говорит заискивающим шепотом: - Ты Старый не верь ведьме, она ведь алкоголичка, попутала меня с кем-то. Пошли, посидим, хоть водки вмажем, не выбрасывать же?!
На что я ему отвечаю: - Нет Вовка, давай как-нибудь без меня, я пас.
Хозяйку поебёшь, дочке ихней присунешь парализованной, а может и хозяина того…

Выйдя на улицу, я наконец-то вдыхаю полной грудью и отчётливо понимаю, до чего же оказывается это вкусно, дышать чистым, свежим воздухом. В котором неуловимо разливается приближение весны и запах свежего арбуза.

12.02.08г.  Е.Староверов.