На паровозоремонтном заводе выдавали премию за третий квартал. Рабочие и служащие тонкими ручейками стекались к окну выдачи денег, и скоро около кассы бурлил целый поток из рук, лиц, вихрастых чубов. Кассирша Анна Петровна, весело сверкая златыми зубами, быстро отсчитывала деньги и, дав работнику расписаца в ведомости, споро выдавала причитающуюся ему сумму.
  Михалыч, Витёк и Серёга слесари из механического цеха получили деньги и собрались для консилиума в курилке.

  - Михалыч давай три вазьмём и пивка лакернуть? – Витёк был настроен решительно.
- А чо три? – Серёга смотрел серьезно, мял в руке пустую пачку «примы». – Давай уж четыре и пива пару бакланав пятилитровых! И в школу не пойдём!
  Витёк с Серёгой загоготали, Михалыч смотрел на них, как на детей неразумных, не понимаете, мол, нихуйя в колбасных обрезках шелупонь.
- Ладна, харош ржать! – Михалычь достал пятьцотрублёвую купюру и поманил друзей к себе поближе. – Короче мужики берём пять пузырей воткеи три баклана пива! Я думаю, хватит.

  Сказано – сделано, кинули монетку кому бежать в магазин. Выпало Серёге. Гонец ушол, а Михалыч закурил и стал вспоминать сваю заводскую юность, как ебал Ольку-буфечицу прямо на разделочном столе в столовой, а попом раком у тестомесилки.
- Пьяный был я Вить! Облокотил её  на тестомесилку, тесто месицо,а я Ольку мешу! – Вспоминал Михалыч. – У ней руки соскользнули и в тесто попали, так эта дура меня потом за хуй этими руками схватила, весь хуй в тесте! Пришел домой жыне сразу с порога хуй в рот дал, она сасёт и чотатплёвываитса! Гаварю чо бля? А ана чо у тибря хуй в тесте! Дура бля! Харашо не вгавне!
  - Да ты Михалыч жог не падецке! – Зыбился Витёк.

  В скорости нарисовался Серёга с увесистой сумкой. Быстро сервировали стол и уселись выпивать. Михалыч, неспешна,  разлил первую бутылку на при стакана. Нарезал сала и ливерной колбасы, наломал ржаного хлеба.
- Хлеб ломаный вкуснее, чем если резать! – Авторитетно заявил Михалыч, взял в крепкую мозолистую рабочую руку стакан и встал. – Ну, за премию, дай бог не последняя!
  Серёга с Витькой не заставили себя упрашивать, подняли стаканы и чокнулись с Михалычем потом друг с другом и выпили.
- Закусывайте мужыки, сальца вона, ливерушке берите, с устатку та оно вона как – хорошо с устатку та! – Михалыч отвинчивал пробку со второй бутылки. – Витёк ты эта пива налей!
  Витёк налил в пол-литровые пластиковые стаканы пива. Выпили вторую бутылку и, закурив, стали разговаривать на заводские темы – кому какие наряды, разряды, доплаты, сверхурочные и т.д.
    Пришла очередь третьего пузыря, за ним и четвёртого, два баклана пива уже валялись на полу бытовки пустые.

  Михалыч осоловело, шлёпая губами, пускал слюни на подбородок, но всё ещё пытался рассказывать байки из сваей обширной биографии. Серега одним глазом наблюдал за старшим товарищем, но полемизировать уже не пытался. Витёк диким хорьком спал под столом.
  Через двадцать минут провалился в тяжелый пьяный сон и Витёк, Михалыч же держался дольше всех.
  Потомственный рабочий – его отец и дед тоже работали на заводе и тоже пили горькую в немерянных количествах, он просто не мог сибепозволить упасть раньше этих малалетних щенков.
    Всё же и Михалыч забылся в свинцовом мареве ершовой смеси.

Снилось ему, как будто он приехал к тёще в деревню помочь с уборкой урожая. Как убирали урожай сбруя ва сне не очень было ясно, вроде убрали картошку. Тёща сготовила ужин, и Михалыч наевшись от пуза картошки со свежими огурцами и селедкой, залакировал всё это парным молоко. Сразу после молока во сне как-то неприятно всё изменилось, стало дурно и заурчало в животе, где же сортир та бля.

Михалыч побежал в сторону  туалета, но сортир почему-то не приближался, всё казалось каким-то  вязким и стало тяжело идти.
Михалыч махнул рукой, и быстро сдёрнув штаны, присел у крыльца. Хорошо посрав он испытал неимоверное облегчение и сразу бес перехода увидел Ольку-буфетчицу с большой кастрюлей в руках и совершенно голую. Он ещё спросил у неё чо типо в кастрюле та? Опара ответила Олька и растворилась…
     
Первым проснулся Серёга с трудом встал из-за  стола и потянулся к пиву, через несколько минут очнулся и Витёк.
  - Ахуеть бля! – Мутный взор Витька блуждал по бытовке. Серёг дай пива бля! Чёта гавном воняет!
- Да вроде. – Серёга протянул стакан с пивом. – Михалыч штоль насрал?
На полу на драной фуфайке зашевелился Михалыч. С трудом поднялся на колени и стоял, покачиваясь и ощупывая зад оттянувшихся под весомговна штанов.
- Чо за ебаный рот? – В словах его сквозило изумление.
    Он привстал ещё и запустил руки в штаны, поковырялся там и извлёк на свет две огромные пригоршни жутко смердящего похмельного гавна. Некоторое время пристально изучал их, и вдруг сорвался и побежал к пацанам.
- Мужики я абасрался! Блять! – Орал Михалыч, глаза его дико сверкали.
 
Подбежав к друзьям, он схватился говняными руками за их шеи и, притянув к себе, сжал стальным захватом, потом резко отбросил их от себя и начал обнимать  друзей по отдельности.
    Страшная вонь вывернула на изнанку и так отравленные желудки Серёги и Витька, в Михалыча же, как будто вселился бес – он скакал по всей бытовке как заводной и разбрасывал ошмётки кала по всему пространству.
   
Скорая психиатрическая помощь прибыла на завод через десять минут, Михалычу вхуярили хорошую дозу снотворного и увезли в наркологиюпрокапываца.
« Острый приступ алкогольного психоза» таков был вердикт эскулапов. А Серега с Витьком с тех пор не пьют, вотку, стали курить гашиш и перевыполнять план, вот такая реальная история.

16.09.2007. В.Д.