Тебя я вижу Русь, моя жена,
Поскотину с лепехами говна.
Я вижу Пасху в пьянке, шуме драк,
И слипшихся огузками собак.

          На нашей в меру грешной и вполне многострадальной земле, которая зовется Святая Русь, еще очень и очень много таких богом забытых мест. Где и радио провели позавчера, и магазин приезжает раз в две недели.Не говоря уже о таких благах цивилизации, как скажем пресса или телевидение.

Люди живут здесь просто и очень просто. Все равно как какие нибудь китайцы в захудалой деревушке среди гор или некий саксаул в своей сакле на крыше мира.

          Сказывают лет двести тому, проезжал здешними местами царь(соответственно батюшка). Ну как водится дорог у нас нет, одни направления, а потому застряла царская карета в первом же буераке, да еще в добавок колесо соскочило.
Пока искали людей, будили в жопу пьяного кузнеца…
Короче император пришел в такую ярость, что собственноручно на карте обозвал это место Ебитень.

          Прошли века, вот уже двадцатый шагает семимильно по Руси. Много воды утекло с тех пор. По всй стране встали новые города, заводы и фабрики. Отгремели горючие войны. Народ зажил вобсчем то припеваючи. А Ебитеньевка так и осталась глухой, ни разу толком не пуганой задницей Великой Российской империи.

          Как только старожилы ни изощрялись, что бы изменить название. Писали например Ебтеневка, да только все без толку. Ведь сколько ни называй хуй пенисом, а больше и трудоспособнее он от этого не станет. Подергались, плюнули, да и стали себе жить, ну а хули делать то?
                                                                      ***
        Просыпается  Ебитеньевка рано. Еще только порозовело на Востоке, еще вода в Ряшке по ночному свинцовая и угрюмая. А на скотном дворе колхоза «Ленинский орган»
Уже заскрипели ворота,загомонили пастухи, послышалось не вполне довольное мычание толком не проснувшихся коров. Щас родимых быстренько подоят и в полюшко.

        На заборе встрепенулся разбуженный шумом петух. Раздосадованно повертел башкой и только вроде хотел устроиться ночевать дальше…Ан не тут то было,
супротив природы не попрешь.

Внутри родилось странное жжение и томление, поперло вверх, зоб раздулся. Куринный хозяин с ненавистью вытаращил глаза, глотка раззявилась чуть ли не до подколена и душераздирающее кукареку разнеслось по окрестностям.
И тут же со всех сторон вдогон и наперегонки такие же недовольные ре-ке-ке.

        Со скотного двора послышались выстрелы пастушьего кнута, хлюпанье нескольких сотен ног, невыразимо запахло Отчизной. Через пролом в заборе из скотного по распадочку к Ряшке устремилась обильная река говна.

        Утро в деревне слава богу началось!

Глава-2

А у Вас мой дорогой читатель когда нибудь ночевал во рту эскадрон гусар? Вместе с лошадьми, сбруей и бухим Денисом Давыдовым. В каждом углу вышеназванного рта насрано, заблевано и загажено так, что Геркулес, он же Геракл в рот бы подзаебался совершать свой надцатый подвиг, надорвался бы и помер. В добавок из этого рта прет настолько резко и едко, что комнатные мухи в приступе суицида бросаются на оконные стекла.

Голова напоминает тупой и пустой бак-кессон по которому снаружи какая то падла со всей дури лупит кувалдой. Желудок время от времени делает попытки покинуть бренное тело. Язык, подобно старой засохшей прокладке многоразового пользования вяло лежит в загаженном нечистотами влагалище. Мыслей нет. Откуда им взяться, ежели кормилец после очередной дозы первача умер как расстреляный.

Так вот и просыпался в это утро Антоха Бармин. Кузнец, фантазер, паэт и пьянь редкостная. С другой стороны вдовец, а пацанва в городе. Митьша с Егоршей на заводе, а последыш Марютка ноне ПТУ заканчивает. К бате токмо на праздники наезжают. Пацаны с воткой да газентами яркими, а Марютка с ндравоучениями, да деньгов на платье просить.

- Охх башка моя дура. Антон стиснул причину своих мучений гигантскими веслами рук. Ох ебздотью-авдотью, Фися выбледок коровий, чем он меня тварь опоил?

Будто подслушав кузнеца дверь в избу вякнула отворяясь. На пороге давний друг и спойщик Антохин Фися. Вобще звать его Егором Фисиным и плотник он знатнючий на весь окрест. Но что есть, то есть. Любит Фися хайло залить, да и ваще заливала каких поискать.

Фися откашлялся. – Ну дык че писюн газерованый, очухался? Ох и морда у тебя, нет пожалуй даже харя, а то еще и быдло, а скорее всего ебло..

Фися увидел почерневшее от прихлынувшей крови лицо друга и поспешил переменить тему. – Я ить пошто к тебе Тошка пришол? Слыхал поди у Талызиных старый ведьмак подыхает? Такая говорят его корча бьет, поди нечистик то мучает старого пердуна, тьфу, тьфу, тьфу прости меня господи. При этих словах оба друга истово перекрестились.

- Дак вот Талызиха дочка мне домовину заказала, загодя как бы. Деньгов дала десятку и литру первейшего поставила. Ну гроб от у меня давно готов, на пасху еще для тебя сварганил.

Кузнец набычился. – Ах ты ж сученок полупотрошоный, да я тебя щас по стенам…
- Ты погоди орать то, дурень большой. Фися испуганно отскочил в сторону. – Сам ведь и заказывал по пьянке. Сделай мол по дружецки, сразу и замерю.

Кузнец потер башку. – Че правда заказывал? Да насрать, верю. Где говоришь у тебя горлохватка то?

Фися поспешно вытащил из - за пазухи литровую бутыль заткнутую куском портянки.
Антон сморщился. – Ты бы еще трусами бабьими заткнул варнак. Вовсе уж ахуел.

Фися сделал хитрую харю. – Вот тут ты брат зря. Портянка, особливо старая, она вину особый смысл придает, неповторимый так скать русский колорит.

Антон промолчал. Спорить с Фисей не было резону. Потому как он о прошлом годе Некрасова читал. Кому на Руси жить нехорошо. Антон поплямкал в кадушке и вытащил здоровенный соленый огурец. Наливай анкаголик.

- Вот це дило. Как говорил товарищ Пушкин. Фися быстро разлил по емкостям спиртное. В воздухе запахло травами, хорошо Талызиха ставит. – Ну дык че кузнечяра, вздрогнули?

Глава-3

Иван Пантелеймонович Хведя, председатель «Ленинского органа» по косой тропке от Ряшки поднимался к дому кузнеца. Сорока пяти лет в ядреной мужицкой силе, он был больше похож на плотогона или варнака таежного, но уж ни как на хозяйственного работника.

- Где эти твари, работы невпроворот. Ну бражники, доберусь все хари порасшибаю.
А из дома на косогоре неслась разухабистая «Когда имел златыя горы»

Посередь песни Фися остановил друга. – Слухай Тоша че я вчерася в газетке вычитал. В Москве говорят енстетут открыли, так в ем спокойно людям пол меняют, за деньги понятно.

Кузнец задумался. – Слушай, а че ево менять то проблема штоли? Я вона и не плотник, а только тес подавай дак и сам сварганю. – Да не дурной. Я тебе про другой пол говорю. Это когда из бабы мужика делают. Ну берут у покойника донорский хер и бабе пришивают. Или к примеру у мужика все отрезали, потом ножиком чик, дырку стало быть открыли и всех делов. Оне понятно рожать не могут, зато если деньгов да хуя пол годика баб микосит, а други пол года сам подставляется. Кайф а? Вот у тебя Тошка денег до хуя, давай тебе пол переменим? (у Фиси уже пошли натуральные вальты) Мы с тобой Тоха свою свадьбу сыграем. А че, мужик я мирный, бить тебя не буду слово даю…

Фися не успел закончить фразу, как гигантский, по твердости не уступающий кузнечному молоту кулак Антона с хлюпаньем врезался фантазеру в морду. Фися всей тушей ударился в дверь, сорвал ее с петель и сокрушил не ко времени подошедшего председателя. И все трое, Фися, дверь и председатель кубарем покатились под откос и в фонтане брызг обрушились в Ряшку.

В развороченном проеме стоял кузнец и страшно матерясь орал:- Меня ебать? Меня трудового пролетария за бабу пользовать? Всю ебитень перепизжу, все на хуй спалю, всем пиздец пришол суки. В бога душу, в три погибели, через экскаватор и быку в пизду.

Продолжение есть.