Я-то про самолёты прошлый раз писать вовсе и не хотел. Ибо вертел их на хую восьмилопастным пропеллером. Собирался написать, как пиздато ездить поездами (кстати, какая фраза! Аж звенит! Рифмоплёты, дарю). Вот, собственно, и пишу.


    Сначала, для разминки, прокатимся на пригородных электропоездах. Случай первый. Москва-Ярославский – Монино. Вдруг, начиная с Загорянской вместо машиниста (магнитофонов тогда ещё не было, или сломался) остановки начал объявлять пьяненьнький такой баритон. Видимо машинист посадил в кабину нетрезвого дружбана, а тот напросился поучаствовать в процессе. Нормально так объявлял. На манер зазывал перед боксёрским матчем. Следущая стааанцияааа – Мыыыыыытищщщщщиииии! Отъезжаем от Чкаловской. Диктор сообщает: "Осторожно двери закрываются, следующая станция – Циолковская". Тут полвагона садятся на измену, ибо следующая, по идее, - Бахча, а им туда и надо. После секундной паузы кореш машиниста осознал ошибку и радостно провозгласил: "Хотя нет, какой в пизду? Бахчиванджи!". Вагон в ауте. Некоторые даже свою Бахчу проехали.


    Случай второй. Какая-то пердь – Москва-казанский. Напротив меня сидит аккуратненькая такая барышня и с интересом разглядывает граффити на гаражах и заборах. Завожу интеллигентный разговор, типа, не кажется ли Вам, что в настоящее время, учитывая некоторый рост имперско-патриотических настроений, вызывает удивление отсутствие кириллических образчиков в искусстве рисования на заборах? Отнюдь, отвечает барышня, я считаю, что граффити органически тяготеет к латинскому письму, и кириллические тексты не вписываются в парадигму этого жанра. Тут в поле нашего зрения вплывает охуенная надпись метров на пятнадцать: ПОБРЕЙ ПИЗДУ! (уголь, белила цинковые). Барышня краснеет и пулей вылетает из вагона. Видимо это… В парикмахерскую… К слову сказать, на каком-то складе через пару минут обнаружилась надпись: "Мутин – пудак". И ещё дальше, того же автора: "Сутин – пука".


    Теперь о главном. Хочется описать одну поездку в поезде Москва-Ростов "Тихий Дон". Ехало нас пятеро из командировки. Четверо в целом купе и я на отшибе в последнем. Сели квасить сразу, это бля не авиация, можно и до взлёта начинать. Буквально через полчаса в соседнем купе начался кипеж и женские истерики. Вскоре постучалась проводница и предложила мне поменяться с одной дамой, которая не сочла для себя возможным продолжать совместную поездку с соседями. Гавно вопрос, и к своим ближе, и от сортира подальше. Распихивая по местам наспех перетащенные бебехи, я вошёл в курс дела.


    Изначально в это купе заселились: Дедушка армяно-еврейского вида, две уже с Москвы поддатые чиксы, выдающие себя за акробаток (я бля догадываюсь, что это за акробатика) и одинокая молодая дама истерической наружности. Дедушка с ходу достал коньяк и водку с аксессуарами и предложил замутить аццкую оргию. Чиксы с энтузиазмом вписались, а дама пошла в отказ. Более того, сославшись на правила социалистического общежития и моральный кодекс строителя коммунизма, предложила оргию либо совсем отменить, либо перенести непотребство куда-нибудь нахуй. Однако Дедушка оказался не прост, он отрекомендовался проводнице невъебенно важным боссом СКЖД и попросил даму отселить, ибо подозревает её в воровских наклонностях. Заплаканная воровка попиздила в моё купе, я с неспокойной душой оставил вещи на новом месте и вернулся к своим.


    Вторая серия началась, подъезжая к Рязани. Я курил в тамбуре. Тут появился коллега с сообщением, что мои вещички покидают купе. Вернувшись в вагон, я обнаружил, что трое мужчин в серых костюмах, фуражках, дубинках и наручниках уносят в неизвестном направлении мою сумку и белый плащ. Алё, гараж! Тпру, залётные! Алаверды, генацвале! Кое-как я убедил ментов, что вещи мои, и к произошедшему я отношения не имею. А что, блядь, собственно, произошло такого военного? А это рассказал мне Дедушка, единственный оставшийся в купе на тот момент. То, что акробатки выступают за общество "динамо" было написано у них на лбу. Странно, что такой опытный и бойкий Дедушка об этом не догадался. После совместного распития алкоголя похотливый старикан, естественно, полез к спортсменкам с отношениями. Те чего-то стали отказываться, причём одна засветила Дедушке пяткой в лоб. Пострадавший пошёл проторенной дорожкой – к проводнице с заявлением, что девицы распоясались и ведут себя недостойно. Та с помощью аццкого магического ключа прорвалась к запершимся акробаткам и немедленно схватила прямой удар по сопатке. Железнодорожница вызвала ментов, те спеленали спортсменок и сдали рязанским коллегам с отнюдь не "динамовскими" перспективами.


    Моя пьянка закончилась, необходимо было возвращаться к Дедушке. За очередной бутылкой коньяка старикан поведал мне в подробностях о скверном поведении попутчиц и принялся излагать нудную сагу о том, как ловко он пиздит и распродаёт подвижной состав. Даже визитную карточку дал, типа, сынок, если будет у тебя необходимость в левом составе бензиновых цистерн – обращайся. Я уже не надеялся на прекращение пиздежа, как двери купе отворились и проводница торжественно ввела нового попутчика. "Это мне вот с ними ехать? А ничего другого нет?" – подозрительно знакомым голосом заявил пассажир. Сделали свет поярче, и я обомлел. Этот вновь прибывший мудак обладал не только голосом В.В.Жириновского, но и внешностью. Та же кепочко-шапочка, та же благородная седина на висках, тот же остановившийся злобный взгляд срущего запором гамадрила. Копия бля. Надо сказать, Дедушка живо привёл Жириновского в божеский вид. Старикан вынул литр водки, и вице-спикер заметно подобрел. Даже согласился остаться в нашем обществе. Найдя новые уши, Дедушка разрешил мне отбиться, я залез на верхнюю полку, где и упокоился.


    Утром я довольно рано проснулся и обнаружил такую картину. И Дедушка, и Жирик валялись на своих шконках в позе расстрелянных молодогвардейцев. По полу каталась вчерашняя литруха (порожняя) и два батла с остатками коньяку. Дверь в купе была раскрыта настежь. Вот же старые жопашники, подумал я, лихорадочно отыскивая взглядом свои вещи. Безуспешно, бля! Убью, бля! Вот же гандоны! Мне, обычно сверхбдительному насчёт воровства, особенно обидно было терпеть ущерб из-за таких старых пидарасов. Но о чудо! Выйдя в коридор, я вспомнил, как накануне мудро заныкал все свои вещички в купе у товарищей. Просто память не сразу вернулась. Облегчённо вздохнув, я забурился в купе к коллегам, с тем чтобы никогда не возвращаться к пьяным уёбкам.


    А вот хуй. В районе города Зверево в соседнем купе появились признаки разумной жизни. Дедушка сидел в позе Кутузова (Совет в Филях), Жириновский в позе Роденовского Мыслителя. Между ними происходил такой диалог.


Дед (Тыча указательным перстом в угол столика): -Дядя Серёжа (он всех дядями называл, старческий инфантилизм), здесь лежал бумажник мой, верни, пожалуйста, и разойдёмся по-хорошему.
Жир (Разводя руками и возвращая их потом в Мыслительскую позу): -Не, ну был гамак, я видел, не отрицаю. Но я не брал, Жора, гадом буду!
Дед: -Верни, пожалуйста, верни, а то нехорошо будет с тобой (хватается за сердце).
Жир: - Не, ну был гамак, я видел. Но бля буду не брал.


    Конечно, гамак у Дедушки помыли рано утром, что через распахнутую дверь было плёвым делом даже для дилетанта. Менты, вызванные в очередной раз по заказу старого мудака, уже приближались. Хотя Дедушка пока не включил меня в список подозреваемых, сосредоточившись на вице-спикере, с правоохранителями встречаться не хотелось, ибо это чревато писанием объяснений и поездкой до Ростова. Слава богу, менты с бодуна долго въезжали, что, собственно, произошло. За это время поезд приблизился к Новочеркасску. Выскакивая из вагона, я услышал голос проводницы: - А вон свидетели, по Новочеркасску выходят. Менты меня окликнули, но какой там хуй, я уже вприпрыжку нёсся по переходному мосту, думая, что бывают поездки повеселее, но вот поучительнее – вряд ли.
    

    Мочканём!                                                                                                25.07.2006