Родня с отцовской стороны мне нравится больше: там сплошь отбросы общества - пьяницы и рецидивисты. Приятные люди. Они приятны главным образом тем, что я их почти никогда не вижу, их отвадила мать. Вот родственники по материнской линии народ правильный и порядочный. Идиотов там чертовски мало. Собственно, один только и есть идиот из материнских родственников — это я сам. Правда, таится во мне воспоминание из детства. Не уверен, что не ложное, но всё же. Будто я, совсем еще маленький, играю в машинки со своим слабоумным дядей. А дядя тот хоть и сед, но играет по-настоящему, по-детски, без дураков. Я, помню, полюбил всей душой моего нового товарища. Таким он показался своим, мы с ним лепетали на одном языке и понимали друг друга. Я подарил ему машинку, а он мне ленточку с множеством узелков. А когда настало время прощаться, мы оба расплакались, устроили истерику и обнялись - крепко-накрепко. Но нас растащили — меня домой, его в подвал, на цепь и в кандалы, вязать узелки на лентах. И уже повзрослев я спросил мать — что это за чудесный дядя был? А она ответила в том смысле, что это мне это приснилось и никакого дяди-дурачка в помине не было и нет, но если, мол, ты, сынок, и дальше будешь бездельничать, то сможешь смело претендовать на эту должность. Жаль, если это и впрямь конфабуляция. Без таких прекрасносумасшедших дядей и детства-то настоящего нет.

В сорока километрах от моего дома расположился газодобывающий завод. Он выкачивает прямиком из земных недр газ и распределяет его потом куда надо и не надо. На этом газе можно пожарить яйца. Или надышаться им в духовке насмерть. Ничего интересного. Интересно будет, когда этот завод взорвется и взлетит на воздух, а с ним вместе пол-области, желательно северная её часть, поскольку сам я живу в южной.

На территории этого завода, помимо разнообразнейшего кирпичного, железного и железо-бетонного дерьма имеется небольшая кибитушка, что-то вроде бойлерной. Эта условная бойлерная весьма знаменита, о ней известно далеко за пределами предприятия. Дело в том, что существует давняя и интересная традиция — там вешаются сотрудники завода.

Уже приличное количество бедолаг умерло там, чуть ли не хоккейная команда без скамейки запасных. Там трубы удачно сплетаются под невысоким потолком, там тепло и уютно. Это проверенное место. Место, где возникают вакансии.

И на одной из этих труб, июньской ночкой, повесился троюродный племянник моего отца. На сегодняшний день он числится пятым самоубийцей. И он, как и его предшественники, оказался гуманистом - перед смертью он, как и те, кто были до него не устроил и незначительной диверсии. Очевидно суицид и саботаж две вещи несовместимые.

Он поучаствовал в Чечне и участие его было бурным. Это стало ясно после его демобилизации — он с первого же дня гражданской жизни подсел на коктейли из алкоголя и веществ. Он носа не казал на местный рынок, у него там начиналась натуральная аллергия — слёзы, сопли и приступы ярости. Пацан из войны не вышел, обычное дело. Но потом он всё-таки перебесился. Голову ему пробивали пару раз, что пошло только на пользу. Я за ним наблюдал, через отцовские рассказы. Мне нравятся люди, что разрушают сами себя. Мне нравится распад, в нем есть красота крайностей. Но потом племянник женился на ком-то. Кто-то у них родился. Я и забыл про него — он приостановил энтропию и стал малоинтересен.

А свёл он счёты с жизнью из-за жены. Очевидно, что у них всё пошло наперекосяк. Мне гадать не надо, я сам женат. Кто прожил десять и более лет с одной женщиной, тому объяснять не нужно. Так или иначе, его жена изменила ему с чеченцем и доложила об этом в тот же день, на кухне, намывая посуду, и этак небрежно. Пацан сломался, разбил лицо жене, поболтался немного, сменил пару-тройку блядей, слезами оросил ребёнка, да и уволился - окончательно и бесповоротно.

Не выплатив, кстати, кредит за телевизор.