Иные проблемы можно решить с помощью насилия. Вот про два яйца.

1.Политика вмешалась в размеренную жизнь детского садика, что посещает Костя(5). Аккурат перед выборами местный губер выделил садику средства на мелкий ремонт, и уже где-то с месяц эти средства осваивают – в малышовых группах перестилают линолеум, белят потолки и все такое прочее. В связи с этим трехлеток временно распределили по старшим группам. Несколько штук попало и к Косте в группу. И среди всех прочих, мутным образом там оказался семилетний мальчик Рома, и мальчик Рома явно не в себе. Детсадовский психолог порекомендовала матери Ромы провести еще один год в садике, мол, для школы мальчик не созрел. Но зато он созрел для другого – быстро освоившись и поняв свои преимущества, он начал задирать трехлеток и всячески их угнетать и поколачивать. Родители возмущались, но сделать ничего не могли, поскольку на бланке с рекомендацией психолога стоит государственная печать. Но дети взяли дело в свои руки – Костя сотоварищи объединились в боевое подразделение и в один из дней побили Рому грузовиками. Сломали, таким образом, агрессора. И странный мальчик Рома теперь день-деньской сидит за столиком и держит под лампой яйцо, искусно изготовленное из папье-маше. Он утверждает, что из этого яйца должен вылупиться цыпленок. Тут уж родители детишек взволновались не на шутку – на лицо явный признак опасного помешательства. Но я не вижу в ожидании Ромы ничего ненормального. Ждать от мертвого живое – разве это не удел человека, в конце концов? Короче, тучи сгустились над Ромой, и я уже несколько дней набираюсь решимости посоветовать матери Ромы найти где-либо инкубаторное яйцо с цыпленком, готовым пробиться наружу, и незаметно подменить им картонное яйцо. Возможно, чудо рождения вызовет катарсис у Ромы и его недуг исчезнет, сгорит без следа. Хотя я не верю в это дерьмо.
Похоже, Рому опять будут пиздить.

2.В детстве в нашем районе всех монголоидов звали либо "сомами", либо "москвичами". Мне не известно с чем это связано и какова этимология этих кличек. Я тогда не вникал, а сейчас безразлично. Но в те годы мне было жутко обидно, когда я слышал эти слова в свой адрес.
Но лет этак в тринадцать я приобрёл своё собственное, самостийное прозвище. Его мне дал один влюбившийся в меня старшеклассник-гомосексуалист. Это был сынок местного крупного чиновника по рыболовной отрасли. Он был единственным ребёнком в семье и родители ничего для него не жалели. А мои родители были голодранцами, хотя и они тоже для меня ничего не жалели, потому как жалеть особо было нечего.

Так вот, сынка рыболовного чиновника звали Рогволд. Может его папаша "Калевалой" воодушевился, а может это название норвежских консервов каких-нибудь. Это непознаваемое. Но у пацана с таким именем рано или поздно поедет крыша. Так произошло и в этом случае.

Короче это Рогволд стал мне всячески намекать о своих чувствах. А мне, напоминаю, на тот период было тринадцать лет, и я был не намного умнее, чем, к примеру, в тринадцать месяцев. Кое-какие навыки и приобретённые рефлексы не в счёт. Я не понимал, чего этому Рогволду от меня надо. Я этого, кстати, и сейчас не совсем понимаю. Может у него серьёзные намерения были на уме, а не баловство. Во всяком случае, он угощал меня иностранными жвачками и вообще постоянно крутился возле меня во дворе.

Вот я достал свою школьную фотографию и смотрю на себя. Ну, симпатичный парнишка, в общем-то, реснички длинные. Жаль, что я не издох в этом возрасте.

И все это не продлилось долго. В один из летних вечеров Рогволд вздумал меня поцеловать, и я ему ударил коленом по яйцам. Это рефлекторно вышло, морально-этической подоплёки здесь нет. Он так и повалился на землю. "Ты что, Француз, я ж по-хорошему" - хрипел он снизу. Ну а я домой пошёл да тем дело и кончилось. И самое любопытное в этой истории, что Рогволд не дожил до совершеннолетия и умер от рака яичка и последующих осложнений. А родители его живы до сих пор - отец утратил влияние в рыболовном бизнесе и побухивает, а мать не вылезает из церкви. Они хорошо ко мне относятся, мы мило беседуем при встрече, иногда вспоминаем Рогволда и всегда нахожу пару-тройку теплых слов. Они ничего не знают о моем сокрушающем ударе, приведшим, возможно, к болезни, а затем и к смерти Рогволда.

Кажется, он и впрямь любил меня.