Минус на минус, часть 1

Глава 1-2: http://udaff.com/read/creo/123869/
Глава 3-4: http://udaff.com/read/creo/123878/
Глава 5-6: http://udaff.com/read/creo/123896/
Глава 7-8: http://udaff.com/read/creo/123907/
Глава 9-10: http://udaff.com/read/creo/123913/
Глава 11-12: http://udaff.com/read/creo/123925/
Глава 13-14: http://udaff.com/read/creo/123935/
Глава 15-16: http://udaff.com/read/creo/123942/
Глава 17-18-19: http://udaff.com/read/creo/123951/


1.

Гидротрансформатор чётко менял передачи, пока Максим, стиснув зубы, нёсся по улочкам к Лёхиному дому. Солнце било ему в глаза, но он боялся убрать побелевшие руки с руля, чтобы откинуть козырёк. Мысль была только одна: «Не может быть! Я же сам видел, как всё закончилось, сам же с Лёхой, тьфу, Лёней шёл потом крестным ходом. Как такое могло произойти?»

Наконец, он остановился перед хлипкими воротами покосившегося дома, не глуша двигателя, бросился из салона, забыв переключить коробку. Машина медленно тронулась, и, уперевшись бампером в редкий штакетник, с громким хрустом повалила его. Максим плюнул, снова прыгнул в кресло, упёрся ногой в тормоз и, для верности, дёрнул ручник. Ткнул кнопку «Start/Stop Engine», глубоко вдохнул. «Что со мной творится?», - подумал он, встряхнул головой, хотел погладить бороду, но рука ухватила пустоту. Максим усмехнулся и неожиданно для себя успокоился. Медленно закрыл машину, вошёл во двор, осмотрелся. Вроде бы всё осталось, как было. На досках крыльца еле заметные замытые следы крови, примятая трава по краям дорожки в огород. На двери и косяке Максим заметил наспех приколоченные железные дужки, а в них старый, но добротный навесной замок. Он сложил перископом ладони над бровями и прислонился к пыльному оконному стеклу. В доме тоже ничего необычного: стол на прежнем месте, аккуратно расставленные вдоль стены табуреты, заправленная кровать.  «Что же ты натворил, Леонид, и где мне теперь тебя искать?» - вслух прошептал Максим. Он снова вспомнил ужасный обряд, мёртвую свинью, однорукого калеку в луже крови и вздрогнул. «Что-то всё-таки я сделал не так, а вот что?».

Через узкий проход между стеной дома и сарайчиком Максим вышел в огород и увидел торчащую из земли лопату с присохшими комками чернозёма, ворох газет и несколько целлофановых пакетов. Максим осторожно покачал лопату, выдернул её и внимательно посмотрел на лезвие. Лопата как лопата, ничего особенного. «Но ведь не было ни газет, ни кульков этих, когда мы яму копали, откуда они тут? Ох, как не хочется рыть!» - поморщился Максим, и, зажмурившись, воткнул лопату в податливый чернозёмный холм.

Запах разложения он не переносил. Когда Максиму было восемь лет, от чумки сдох его четырёхмесячный щенок Чапа. Максим, уложив Чапу в коробку из-под обуви, пошёл с отцом его хоронить. Они выкопали неглубокую ямку за девятиэтажкой, положили в неё коробку, Максим провёл рукой по коричневой шерсти.
- Спи, Чапик, я буду к тебе приходить.
- Он не уснул, Максим, он сдох, - отец закурил и, убрав руку Максима от коробки, в три взмаха закопал ямку и принялся утрамбовывать землю ногой.
- Папа, не дави, ему же больно! – Максим бросился к отцу и попытался его оттолкнуть. Но тот лишь усмехнулся.
- Максим, не переживай, ему не больно уже, к тому же, это всего лишь собака. Завтра поедем к дядьСаше, у него на соседней улице автобаза, и там столько этих щенков приблудных бегает – выберешь себе любого!
- Я не хочу любого, почему я больше не могу играть с Чапой?
- Его больше нет, Макс. Всё. Это называется «смерть». Он как бы… ушёл. И я уйду, и ты. Очень-очень нескоро. Ты сам всё поймёшь, но попозже. А теперь погнали домой, ужинать будем.
- А завтра к дядьСаше за собакой, да?
- Конечно, я же обещал.
За собакой они так и не поехали, на следующий день отец подарил Максиму дефицитную ГДРовскую железную дорогу, и они часами, позабыв обо всём на свете, запускали игрушечные составы по большой восьмёрке блестящего пути с крошечными шпалами.

Через пару недель Максим вдруг вспомнил о Чапе и по пути из школы свернул за дом. Подобрал прочную палку и принялся рыхлить слежавшуюся землю. Палка сначала уткнулась во что-то мягкое, а потом вдруг провалилась. Максим выдернул её, отбросил в сторону и полусогнутыми ладонями, по-собачьи, начал быстро-быстро копать.  В нос ему ударила незнакомая нестерпимая вонь, а когда он провёл грязной ладонью над тем местом, где была голова щенка, земля осыпалась, и Максим вздрогнул при виде жуткого оскала маленьких зубов. Но самым страшным была кожа с короткими волосками на морде: в ней копошились мелкие червячки, отчего казалось - Чапа жив, и нетерпеливо и быстро принюхивается к собственному зловонию. Максим сипло и негромко вскрикнул, подскочил и, схватив ранец, рванул домой.
- Ты где так коленки вымазал, а? – мама помогла снять ему тёмно-синий форменный пиджак, а потом приподняла бровь и принюхалась: - И чем это от тебя воняет?
Максим смотрел на неё долго и серьёзно. Потом выронил коротко:
- Смертью.
- Ещё раз так вымажешься – точно смертью запахнет. Твоей, - усмехнулась мама и велела ему снять брюки и положить их в стиральную машину.
Через несколько лет хоронили бабушку, и когда Максим, уже десятиклассник, подошёл к гробу, чтобы проститься, еле слышный запах разложения неожиданно сильно ударил ему в голову, и он, хватая раскрытым ртом воздух и цепляясь за чёрную ленту на красной обивке гроба, медленно повалился на землю без сознания. Родители списали всё потом на переутомление перед экзаменами и стресс: бабушку он очень любил.

И только сан и служение помогли Максиму если не забыть, то хотя бы спрятать страх смерти в какие-то неизвестные ему самому глубины. Но всё равно, он заранее просил перед отпеванием уточнять, «свежий» покойник, или нет, и если была вероятность, что привезут усопшего, который пролежал дома несколько дней, Максим доставал крошечную баночку вьетнамского бальзама «Золотая Звезда» и тайком мазал жёлтой мазью под носом. Щипало потом нещадно, но зато «звёздочка» отбивала любые посторонние запахи и помогала не отвлекаться от чина погребения.

Максим копал, стараясь глубоко не дышать, но потом не удержался, потянул носом.  К его удивлению, наступающий вечер пах совершенно обычно, и цветущий аромат мая не портила жуткая сладковатая вонь гниющего мяса. Он осторожно начал сгребать с грязно-белой шкуры землю, и когда почти полностью очистил нижнюю половину свиньи от липкого чернозёма, увидел такое, от чего ему захотелось завыть в голос от бессилия: обе задних ноги были аккуратно и профессионально отрезаны.

2.

«Зачем оно тебе, это мясо, и куда ты с ним уехал? – мучительно размышлял Максим, бездумно волоча за собой лопату, - И что ты натворил на ферме? Как ты всё смог сделать с одной-единственной рукой?» Максим достал телефон из кармана и начал прикидывать, кому бы позвонить. Но телефон зазвонил сам. Через мгновение цифры номера определились. «Илья Вадимович, Участковый».
- Тут как тут, Пуаро, - почему-то зло пробормотал Максим и, прокашлявшись, ответил на звонок бодро и доброжелательно: - Да-да, Илья Вадимович, слушаю Вас!
- Батюшка, а Вы где? – почему-то подозрительно и серьёзно спросил участковый.
- Где я? – Максим огляделся, встряхнул головой и, удивлённо посмотрев на лопату, отбросил её в сторону, - Я… У храма, да. А что случилось?
- Разговор есть. По службе. По моей службе, не по Вашей. Мы можем встретиться?
- Конечно, конечно, - Максим растерялся, - Да хоть завтра!
- Лучше сейчас, - строго отчеканил Илья Вадимович, - Я через пять минут буду у Вашего дома.
- Не надо к дому, - поморщился Максим, представив, как Ира будет рассказывать о его «помешательстве», - Давайте лучше у храма, прямо у входа.
- Договорились, - не попрощавшись, положил трубку участковый.

Максим неторопливо вышел из двора Лёхиного дома, аккуратно закрыл калитку. Так же медленно подошёл к церкви, усмехнулся, глядя на запертые ворота. «Да уж, православные. Пасха. Разговелись. Мало того, что на вечернюю службу никто не торопится, так ведь никто и не поинтересуется, почему храм закрыт. Даже попрошайки не пришли». Он обернулся на шум мотора и машинально провёл рукой по щеке, где уже начала пробиваться крепкая щетина. На служебной «пятёрке» к церкви подъехал участковый, он изумлённо поднял брови, сначала не узнав Максима, но потом решительно насупился и, не выходя из машины, крикнул:
- Садитесь, батюшка, прокатимся!
Максим молча уселся на переднее кресло и потянулся за ремнём.
- Не пристёгивайтесь, батюшка, не оштрафую, - мрачно пошутил Илья Вадимович.
- Да я для себя, - глядя вперёд, ответил Максим, - И можно не «батюшка», а просто – Максим.
- Случилось что-то? – участковый правой рукой помахал в воздухе перед Максимом, словно спрашивая, по какому поводу такие перемены, и, выжав сцепление, мягко воткнул первую передачу.
- Всё в порядке у меня, и даже лучше, - так же уставившись вперёд, буркнул Максим, - А вот у вас, я имею в виду полицию в целом, дела не очень, да?
- Вы в курсе уже? Или?.. – подозрительно прищурился участковый.
- В новостях слышал, - Максим обернулся и с вызовом посмотрел Илье Вадимовичу в глаза. Тот сразу как-то сник.
- Это ведь не просто неприятность какая-то, батюшка… Э-э… Максим. Это ЧП. И не районного масштаба, а государственного. Если мы за пару дней не разберёмся, что к чему, пришлют комиссию из Следственного комитета, из Москвы. Полетят головы. Мне это, например, ни к чему.
- А ко мне какие вопросы-то? – громко спросил Максим, - И куда мы вообще едем?
- В УВД.
Максим побледнел и спросил ещё раз:
- А при чём тут я?
В машине почти ощутимо похолодало.
- А Вас никто ни в чём не обвиняет, Максим, или есть, что рассказать?
- Мы оба понимаем, что речь идёт об убийстве, я слышал о нём по радио, но Илья Вадимович, я Вас сейчас не как священник спрашиваю, а как… вроде бы подозреваемый, да? Так вот, я честное слово не знаю больше вообще ничего, кроме того, что говорили в новостях.
Участковый задумался. А потом вдруг зловеще зашипел:
- Слышал он… Прости, батюшка… Максим, но тут мало слышать. А я был там. Видел своими глазами. И за семнадцать лет службы никогда ничего подобного не видел!
Он резко сорвал с головы фуражку, не глядя, бросил её на заднее сиденье. Пошарил рукой за креслом, достал пол-литровую бутылку с водой и начал шумно и долго пить. Хрустнув пластиком, смял её и так же швырнул назад. А потом прищурился и начал разглядывать Максима.
- Вы на дорогу смотрите, Илья Вадимович, - показал рукой вперёд Максим.
- Да… Да… Ага. Ты… Вы… Батюшка… Тьфу, Максим! В общем, мне лично кажется, что ты себе не представляешь, как это отсек стойла на четыре свиньи забрызгать кровью аж до потолка. Как из шланга, ты прикидываешь? Это сколько должно быть крови, и с каким напором? Мне сниться это дерьмо будет теперь до конца жизни! – участковый громко ударил ладонью по рулю, - Я поехал на ферму с утра, мне там свинины обещали слевачить, сам понимаешь, Пасха, праздник. Заруливаю, у них есть въезд с другой стороны, но там ворота, и немного надо пройти пешком.
Максим кивнул, а участковый нахмурился:
- А у входа в свинарник, прямо в говне и грязи, лежит мужик; здоровый, заметь, мужик, и рыдает; колотится, крутится, сучит ногами. Я его поднять, развернуть – куда там, как, сука, проволока стальная. И орёт. Орёт таким криком, что у меня яйца сжались! Открываю я двери в свинарник, и… Твою же мать, ну что тебе мои слова, Максим? – участковый сорвался на крик:  - Как перцы болгарские фаршируют, видел? Торчит наружу рис с этим, как его… С фаршем! Вот и там! Только вместо перцев – свиньи выпотрошенные, а из их туш, прямо из разрезов торчат люди переломанные, да так переломанные, что кости наружу! Рёбра белые сквозь мясо! Как рис из фарша, ты понял?! И кровью залито всё, как соусом, бляха!
Максим закрыл глаза руками и почувствовал, как его начало лихорадить.
- И что? Что вы сделали? – прошептал он.
- Процессуальные действия. Вызвал «скорую», следаков. Думали, тот мужик со двора всех повалил. Но откуда столько силы-то?
- А где он сейчас?
- В клетке. В УВД. Мы едем с ним поговорить.
Максим, дрожа, прошептал:
- А как его зовут, Вы узнали?
Участковый помолчал мгновение.
- Да. У него в подсобке в куртке паспорт был. Назаров Сергей Витальевич, 1972 года рождения. Как оказалось, ранее судимый.
- Сергей… Сергей, - Максим вцепился в дверную ручку, у него мелькнула мысль: «Хорошо, хоть не Лёха» - Но я всё равно не пойму, при чём здесь я?!
- А при том! – Илья Вадимович резко качнул головой влево и вправо, хрустнув позвонками, - При том, что этот Сергей Витальевич шепчет только одно: «Иерей Максим Палёнин». И больше ничего. Но самое уродское, блин… Ты бы слышал, с каким мерзким лязгом и чавканьем он пытается перегрызть толстенную стальную решётку.

3.

Максим так и не понял, что его больше угнетает в полуподвале старинного здания УВД – затхлый запах или тёмно-зелёная мрачная краска на стенах. Он всегда считал зелёный цветом жизни, но, если сгустить краски, и такой цвет станет символизировать уныние и отчаяние. Глаза его почти привыкли к тусклому свету после солнечного дня, но всё равно, остановившись вместе с Ильёй Вадимовичем перед одной из клетушек, Максим долго не мог рассмотреть, кто там внутри. Зато слышно было прекрасно. Словно большая собака в жару, кто-то шумно и громко, сглатывая слюну, дышал на полу с открытым ртом.
- Вам отпереть? – долетел вопрос из глубины коридора, и Максим понял, что это обращались к участковому.
- Нет, не нужно, - крикнул в ответ Илья Вадимович и присел на корточки, - Ну вот, Сергей Витальевич Назаров, привёз я тебе иерея Максима Палёнина. Ты исповедоваться решил или сразу признаться в убийствах?
В клетке сразу стало тихо. Максим почувствовал знакомый ужас и уловил едва заметный запах тлена.
- Слышишь, эй? – Илья Вадимович постучал носком туфли о решётку.
- Слышу, - ответил кто-то, и через несколько секунд к ним подошёл молодой высокий мужчина с резкими чертами лица, - Это Палёнин? – не глядя на Максима, показал на него пальцем мужчина.
- Да, он. Максим, это следователь, Кирилл Александрович.
- Здравствуйте, - протянул руку Максим. Не ответив на его рукопожатие, Кирилл Александрович кивнул в ответ, - Ну, Вы своё дело сделали, и больше, как мне кажется, участковому здесь делать нечего, - обращаясь к Илье Вадимовичу, твёрдо сказал следователь.
- Я помочь хочу. И не забудьте упомянуть меня в рапортах, - немного обиженно ответил участковый.
- Моего «спасибо» Вам будет недостаточно? И не рассчитывайте на благодарности, Вы же видите, этот урод невменяемый, на нём ведь ни капли крови, только весь в грязи, на контакт не идёт, не говорит, подписывать ничего не хочет, или не может. Ничего на него не повесишь, максимум, что ему светит – дурка. А вот нам с Вами, Илья Вадимович, придётся отвечать перед областью или даже выше.
Участковый озадаченно потёр переносицу.
- Ну, если я ничем не могу быть больше полезен, то…
- В принципе, да. Этого Палёнина Вы привезли, при обнаружении места преступления действовали чётко и по инструкции. Благодарю, - усмехнулся следователь, - И вот ещё что: Вы один приезжали на ферму? Я в том смысле, не было там других машин?
- Не заметил. А что?
- Рядом со следами от Вашей «пятёрки» мы из грязи ещё один слепок сняли. Быстро пробили, оказалось, шины «Ханкук». Знакомая фирма?
Илья Вадимович, поджав губы, помотал головой.
- Да это типа всесезонки такие. В основном, в них обувают прямо на заводе новые «КИА Спортэйдж». Нет у Вас знакомых с такой машиной?
Изумлённо открыв рот, Илья Вадимович медленно повернулся к Максиму.
- Вот это оборот! Хоть кино про Вас, иерей, снимай! Так это… Вы?!
- Это кто тут иерей? – резко спросил следователь.
- Я! – сделал полшага вперёд Максим, - Служил в Казацкой церкви. Раньше.
- А почему батюшка выглядит, как певец из группы «Кар-Мэн»?
- Я же говорю, раньше служил.
- До какого года?
- До вчерашнего дня.
- Очень интересно. Какая резкая перемена. То есть, «КИА» - Ваша машина? А на ферме Вы что делали?
- Да, моя. А на ферму ездил… Мяса хотел купить. Праздник ведь, Пасха, Великий Пост кончался, думали, разговеться с семьёй, - быстро соврал Максим.
- А этого человека знаете? – следователь показал на клетку, в которой привыкшие к полутьме глаза Максима уже хорошо различали свернувшуюся на полу фигуру человека.
- Да. Это Сергей. Работник на ферме. Он мне обещал вырезку.
- Что потом?
- Всё. Я купил. И уехал… Домой.
- И больше не приезжали? – следователь задавал вопросы быстро и резко.
- Нет, точно нет.
- Когда это было?
- На прошлой неделе, в среду или четверг, точно уже не вспомню, столько всего произошло.
Кирилл Александрович усмехнулся:
- И самое интересное: кто может подтвердить Ваши слова?
Повисла пауза. А потом низкий хриплый голос громко и ясно рявкнул из клетки:
- Я!
Максим заметил краем глаза, как одновременно вздрогнули и следователь, и участковый.
- Он до этого говорил что-нибудь? – прошептал Кирилл Александрович.
- Нет, молчал всё время. Только стонал или визжал, - так же тихо ответил ему участковый.
В клетке резко вскочил на ноги Сергей, вцепился в решётку, вжался в неё лицом.
- Подтверждаю всё от первого до последнего слова иерея. Приехал, купил мяса, уехал.
- А кто эту кашу устроил на ферме? – взяв себя в руки, строго спросил следователь.
- Я. Выпили, повздорили. Взял кувалду и понеслось, - Сергей громко расхохотался, запрокинув голову. Его полубезумные глаза закатились, а на щеках бледными вертикальными полосами отпечатались прутья решётки.
- Почему тогда вся ферма залита кровью, а на тебе – ни капли?
Сергей резко перестал хохотать и снова вжался в решётку.
- А я уворачивался! – с вызовом протянул он.
- Так… Так… Чистосердечное писать будешь?
- Да. Хоть сейчас. Но с одним условием – дайте мне поговорить с иереем, пять минут.
Кирилл Александрович нахмурился, но потом неожиданно улыбнулся.
- Да конечно! Мы с Ильёй…
- Вадимовичем, - быстро вставил участковый.
- Вадимовичем, - повторил следователь, - Сейчас сходим за необходимыми бумагами, а вы пока поболтайте. Палёнин Вам денег за мясо остался должен, что ли? Может, оно и к лучшему. В СИЗО передачи носить будет, вроде ж батюшка бывший, совесть-то должна остаться. Пойдёмте, Илья Вадимович, преступление на бытовой почве раскрыто. Передрались алкаши на ферме, всякое бывает.
Участковый кивнул, стараясь изо всех сил верить, что всё на самом деле было так, как рассказывает Кирилл Александрович.