В холодный осенний дождь свернул на заправку с залитого водой пустынной среднерусской дороги большой черный внедорожник. За рулем сидел крепкий мужик в кожаной куртке с серьезным круглым лицом положительного героя сериала про десантников и настоящих мужчин. Он аккуратно подрулил к стоящему особняком бревенчатому домику с надписью «Трактир» и затормозил как можно ближе к крыльцу. Распахнулась тонированная дверь и из джипа вышел худой подтянутый мужчина с красиво подстриженными  словно серебряными от седины волосами и строгим усталым взглядом.
Быстро глянул вниз, чтобы понять, куда лучше поставить ногу в дорогом итальянском ботинке и, придерживая руками полы кошемирового пальто, взбежал на крыльцо. Потом обернулся, приглашая жестом шофера опусить стекло.
    - Васильич, что тебе заказать? – правильно и жестко выговаривая слова спросил мужчина, но водила лишь махнул рукой, ничего, мол, не надо, и быстро закрутил рулем, разворачиваясь к заправке.

В обшитом некрашеной вагонкой маленьком и пустом зале было пусто, тепло, сухо и на удивление чисто после слякотной грязи на улице. Оба простых длинных стола как и дощатый пол были свежевымыты, на окнах висели ситцевые в цветочек занавески и, подчеркивая разницу с обычной придорожной забегаловкой, висел в левом углу убранный полотенцем большой золотистый образ с теплящейся ломпадкой. Приезжий быстро подошел к стойке бара и властно крикнул в сторону двери на кухню:
    - Эй, кто там!
Почти мгновенно оттуда в зал вышла средних лет черноволосая женщина, чуть полноватая, но ещё красивая, с чувственным ртом и большими грудями под серым, в обтяжку свитером с высоким воротом.
    -Добро пожаловать, гость дорогой, - певуче сказала она. – Кушать будете?
Это необычно старинное обращение не произвело на мужчину никакого впечатления. Он рассеянно взглянул на округлые женские плечи и ответил:
    - Скорее закусывать. Сто водки и бутерброд с икрой или рыбой, что там у вас.
    - Икорка красная имеется.Вы присаживайтесь пока, а я мигом.
Приезжий устроился за стол у окна, бездумно уставился в беспросветную серую хмарь за стеклом.  Когда женшина поставила заказ на стол, отрывисто спросил:
    - Давно здесь работаете?
    - Да как открылись. Я здесь хозяйка.
    - Сами дело ведете?
    - Сама.
    - А муж что делает?
    - А мужа нет у меня. Сама о себе забочусь. А хозяйствовать мне нравится.
    - Да, заметно. Уютно тут у вас, и чистота необыкновенная.
Женщина прищурилась и с расстановкой ответила.
    - И чистоту люблю. Чистота – залог здоровья. Так ведь, Николай Алексеевич?
Мужчина удивленно выпрямился, пристально посмотрел и голос его дрогнул.
    - Надежда? Ты?
    - Я, Николай Алексеевич.
    - Надо же, довелось встретиться, - медленно заговорил он, не  сводя с неё глаз. - Кто бы мог подумать! Сколько ж лет прошло? Двадцать...пять?
    - Двадцать семь. Мне сейчас как раз сорок пять исполнилось.
    - Да, игра судьбы. Странно как?
    - Что ж тут странного? Тесен мир, Николай Алексеевич, вот и встретились.
    - Не мир тесен, а круг. Разные миры у нас с тобой, Надя....
    - Это верно, вы вот депутат известный, а мы рылом не вышли, - усмехнулась она.
    - Брось эти глупости, не в этом дело - строго оборвал он её, приходя в себя.- Расскажи лучше о себе. Как жила.., - он запнулся, - после нашей встречи?
    - По разному, - вздохнула она. – Долго рассказывать. А сейчас хорошо живу, грех жаловаться.
    - Так ты в разводе или вдова?
    - Не была я замужем.
    - Как же так так «не была»? Такая красавица?
    - Не нужен был мне никто другой. А так, для здоровья мужчину и без замужества найти можно.
    - Что значит «никто другой»? Что ты хочешь этим сказать?
    - А вы вспомните как любила вас и сами может догадаетесь?
Он рывком встал из-за стола, закусил губу.
    - Вот столько времени прошло, встретились, а ты мне на совесть подавить решила?
Ничто не вечно под луной. Всё меняется. А ещё точнее, все призрачно. Любовь, мораль, ценности... Что вчера было состоянием, сегодня пыль. «Всё течет, всё изменяется».
    - А это уж от нас зависит, что поменяется, а что останется.
    - Хочешь сказать, что так меня любила, что...Лет двести назад может и поверил бы..
    - У кого что бывает, мы сами себе назначаем. Меня любовь в холод грела, из ям вытаскивала. Знала, что нет и не будет вас больше, что я так, приключение, а вот как вспоминала всё, так крылья вырастали, пусть и бросили вы меня, прямо скажем, подло.Исчезли, слова не сказав...А как познакомились всё стихи мне читали про свечу горящую,- она недобро усмехнулась, пристально  и безжалостно разглядывая его.
    - Приключение? Да кто бы отказался от тебя, какая ты была красавица, как заворожить умела,- усмехнулся он, вспомнив как знакомился с ней и читал нараспев Гумилева и Пастернака, выдывая Гумилева за своё, а Пастернака за Гумилева.
    - И как вы хороши были, тоже помню. Всё помню.
    - Видишь, помнится хорошее. Хорошего было больше, значит. А плохое забылось.
    - Не забылось, Николай Алексеевич. И не простила я вас.
    - Мстить будишь?, - вроде полушутя, но с недобрым прищуром спросил он.
    Она улыбнулась.
    - Зачем мстить? Я политикой не занимаюсь. Но дороже того, что было у нас, у меня ничего нету. И я ни забывать, ни прощать не собираюсь.
Она чеканила слова чуть по книжному как простой и непривычный к рассуждениям человек, но так искренне, что захотелось ей ответить с такой же силой.И он заговорил с яростью:
    - А у меня, значит, во всем полный порядок? Чтобы ты знала, не я тебя бросил, а жизнь так повернулась. Мне тогда пришел вызов, которого я долго ждал и даже не надеялся уже. Загранкомандировка, на 3 года.И на сборы неделя. И всё. Я тебя, ПТУшницу восемнадцатилетнюю, взять с собой никак не мог. Думал, так лучше будет, без объяснений, без слёз. Ну а потом закружилось и понеслось. Думаешь, всё гладко у меня? Жену любил без памяти, оказалась шлюхой, жадной потаскухой. Развелся. Ладно, думал, хоть сын у меня есть! А вырос наглый безвольный мерзавец, который меня чуть не предал! Не за страх предавал, за бабло, которое теперь зло побеждает, - он горько усмехнулся. - Ладно, оставим эту Санту Барбару...
Смутившись своей тирады, молча вытащил купюру и бросил на стол. Отвернувшись от пристального взгляда, порывисто схватился за мягкие плечи, неловко поцеловал в щеку и вышел вон не прощаясь.

В машине он сел назад, а не рядом с водителем, как обычно. Выбитый из колеи стыдился как слабости своего глупого поцелуя и в тоже время самому неловко было за этот свой стыд. И ещё он с горечью думал о том, что ведь и сам до сих пор иногда вспоминал её, вернее, не её, а бешеное единение их тел много лет назад. В своей незатейливой простоте это был лучший опыт его жизни, когда стыдливая и сдержанная поначалу, она раз за разом разгоралась страстью и отдаваясь ему вся без остатка уносила за собой в такие выси, куда он потом так ни разу больше и не добрался, несмотря на кокс, Виагру и услужливых, готовых на всё подруг.

Дождь кончился и проглянуло бледное закатное солнце. Водитель гнал быстрей обычного и тоже о чем-то думал. Потом вдруг сказал:
    - А Надя-трактирщица всё в окно глядела как мы отъезжали. Узнала она вас что ли, Николай Алексеевич?
    - Узнала,- подтвердил он. – А ты, что, знаешь её?
    - Так у меня брат здесь живет. Когда нощу у нему, всегда к Наде поесть заезжаю. Вкусно у ней, прямо как дома.
    - Еще что скажешь?
    - Умная баба. Хозяйственная. И сильная. Умеет себя поставить. Брат говорил, как дела у ней в гору пошли, на трактир её чернота глаз положила. Сперва купить хотели по дешевке вроде как по хорошему, а потом и по плохому попытались.
    - И чем дело кончилось?
    - Да ничем, - Васильич усмехнулся. – Надя вот она, трактир держит, а куда те хачики сгинули один Аллах ведает.

Повисло молчание и ему вдруг показалось, что всё это уже когда-то было: дожль, дорога, случайная встреча с давно упущенным счастьем.
«Дежавю? Или  рассказывал кто-то похожее? Какая разница! Встретились в молодости, на перепутье и разошлись. Одной - придорожный шалман «Радость дальнобойщика», другому – политика и успех. Могло ли быть по другому? Мог ли повернуть свою жизнь тогда, двадцать с лишнем лет назад? Конечно, нет. Сделав выбор, сворачивать нельзя. А сейчас? Выхватить её из трактира в машину, увести и жить с ней? С сильной, умной, по прежнему красивой... Ведь глядела же она мне вслед. Жить с ней всерьёз, навсегда...Без блядей по саунам... Надежда хозяйка его дома, звезда приемов и раутов? А почему нет? Нельзя же равнять её с этим безкрыло расчетливым, хитрым и жадным гламурным бабьем. И свадьба с простой избирательницей – это может быть очень даже неплохим ходом, если подумать. Главное, что не забыла, а за прощение мы поборемся. Поборемся! Повоюем! Ведь не просто же так они снова встретились...»
    - Васильич, ты не гони шибко. К губернатору на ужин мы всяко успеем, без нас не начнут, а мне тут мысль одну хорошую подумать надо...