Перед самой тусой мне чота фканец расхателось туда идти и я начал искать фсякие пречины штоб туда не ходить, дажы сказал, што мне нечиво надеть на тусо. Тереза настаивала, говарила, што будут интиресные люди, што на миня заказано место, а я капризнечал как Анастасия Валачькова, сабираясь куданибудь на гастроли в Читинскую область. Паследнее условие, которое я объявил Матьтерезе, эта штоп за моим столом присуцтвовало не мение восьми сталпов, причом не абы каких, а палнавесных и штоб фсе с блистящщим как лысина Монгузта ситивым статусом. Признаюсь, Матьтерезе было нилихко, но она справилась.

На тусу со мной напросилась моя давнишняя очень хорошая падрушка, которая до того времени ваще ничево не знала об удаффком и сопутствующих этому евлению вещах.

Вошли, нашли наш столег, а сесьть-то и некуда блять, кругом столпы! Откудато с другова конца стола, сквозь чьи-то рукапажатия мне лукава улыбалась Тереза. Рядом с ней сидел песдец какой примичательный камрад, по достоинству с которым он держалсо, он походил на отважнова индейца в исполнении Гойкомитеча, а взглят ево напаминал взглят холёнова барадатова мужыка с рикламы сегарет Давидофф на Барикатке. Так я и непонил как ево зовут.

Кое-каг примастифшысь с крайежку, я начал изучать апстанофку. Напротив нас восседал Мент и какаято тётинька в бусеках, а збоку находилсо никтоиной как ХренЪ. Нипосвященному чилавеку магло показаццо, што два пажылых чилавека празнуют залатую свадьбу, а рядом с ними сидит и спишыт фтихаря наибениццо ихний внучог - падонаг. Глядя на щасливых йубиляров моя падрушка зашептала мне на ухо: «Бля, я чот нипаняла, а чо тут так много пожилых, они чо, сюда сиделок пришли искать сибе?» Я засмийалсо и с типлатой пасматрел на висилящихся вафсю равеснегоф Комсомола.

Пока ждал афецантку, влил в сибя первую в этат вечир рюмку тыкилки, любезна придаставленную Россомахой и паручкалсо с камрадами. Подошол Удав и в манере кондедата вдипутаты гоздумы пожал фсем руки.
– Удав, где гандоны? – невыдиржал и спросил я.
- Гандоны будут позже, - ответил Удав и, подумаф, добавил: - Гандоны сидят за столами ыыыы!

Закозаф флакон тыкилки и закузко я расслабилсо и пригатовелсо к культурнаму оддыху, а именна: выпевать и закусывать пад звуки ракиндрола, изретка фставая папревецтвовать знакомых камрадов, при этом у миня пад нагами пастаянно мешалась сумка, принадлежащая Секомбру. «Культурная столица блядь», - думалось мне, когда я в ачиридной раз запуталсо ногами в римне сумки и чуть не уебалсо аб пол, «Мешочнеки хуивы!» Принесли абещщаные гандоны и Алко туджы вадрузил две пачки сибе на плечи наманер пагон. «Ваше презерватительство!» орал я ему, стараясь перекречать шум, но он так и не услышал.

Алкагольная разминка у меня прашла савмесно с ахуенным камрадом Нагоршке Королём, каторый оказалсо вдабаваг маим зимляком с облости. В працэссе выпевания он рассказывал мне, как он может наспакухе, да пад футбольчег схавать трёхлитровую банку хрена домашнева пригатавления, а я техонька ахуивал. Пообнималсо с Мангустом, после чево он, прошептав мне, «извени я с дамами», паспешно убижал по своим мангустьим делам. Зазнакомелсо с Ебланами feat Нисмишными клонами, ахуев от нисаатвецтвия формы и садиржания. Тереза приконвоировала к нашему столу семпатичьную девачко и скозала што это – Золото Инков. Мой чюткий слух улавил как сидефшый напротиф ХренЪ пробормотал: «Хуясе, я думал это старый мужык…». Узнал, што тётинька в бусеках и с лицом даярки ис фильма «Вечный зов» - Мандала. Она сидела и ебала фсем мозг где нужно ставить ударение в ее пагримухе. Па залу носила неистовая Ева Браун и дайобывалась до каждова с вапросом «ктоты?», после атвета сабиседника она с криком «ахуенна пишеш!» запрыгевала на ниво с ногами и пыталась пацылавать по франсусске. Когда я ей сказал што я Учащийся, она на меня не запрыгнула, аднака па превычке пракричала: «Ахуенна…ты назвал миня в каментах Ева Мулинэкс!». Паивилсо Дундуг и блять фсё мецафорте как по каманде начало мне падмигевать, покашлевать и кевать в ево сторану, я аш растирялсо чо мне делать.

«Эй, ПТУ ибаное, ты чо сцуко ахуел, а нубля быстро иди суда!». Тихий, мяхкий и фкратчевый галасог, праизнесшый эту фразу можыт принадлежать тока аднаму челавеку на зимле и это никтоиной как Робат – Ебобат. Ва избижание нидаразумений, я паспишыл падайти к заслуженному зооблоггиру и завел с ним свецкую биседу на тему строительства Ебобатом своей родовой усадьбы с рабочим нозванием Ебобацкое.

Патом я увидел жывова Орлушу и постаралсо ваштобыто не стало затащить ево к сибе за стол. Патом лична для миня пашли самые пездатые мгнавения тусы. За сталом вместе сидели, пили и гаварили Орлуша, Заобаб со своей Самкой, Райдыр с каторым я тамже зазнакомелсо ну и я. Орлуша как и паложино паэту пил, курил и рассказывал каво он выебал за свою корьеру, ну и естествинна строил планы кавобы он ещщо выебал. Вот так мы и сидели, папивая тыкилку и пиздя абафсём насвете. Я так запизделсо, што праебаглазил царственнае пребытие в Мецафорте ачираватильнай пренцесы в зилёнинькам пахавечьке. Чуть позже я хател падайти к туалету, где па слухам звизда укрылась от назойлевых попарацы, штоп хотяб рас вжызни взглянуть на эту низимную красату, но там сабралась талкучко шопесдетс, такшта мне пришлось атлажыть сваю фстречу с прикрасным на ниапридилённый срог и я вирнулся за свой стол, где уже,хуясе, сидел Сфинкс и беседуя с кем-то приглушонно матирилсо. Я ево ещщо спросил: мол, чо, Эдег ругаешсо, уже атчот саченяиш?

Так жы примерно в это время састаялось мае ипахальное знакомство с Виззлом. Сцуко, есть жы люди, черис пять менут опщения с каторыми у тибя вазнекаит ащущение што ты их знал фсю жызнь, вот Виззл какрас из этой категории. Дальшы мы аджыгали напару. Скокали на танцполе, играли на электрабубне Пасквиля, шарайобились па залу и выпевали са фсеми падрят. Летпромофский стол, каторый был возле самой сцэны от нас в этом плане не отставал, парни жгли отдушы. Ва время нибальшой паузы я падашол к Бабру, прицтавилсо и туджы утанул в магучих мущщинских объйатиях. Бобр туджы скрутил бошку ачиридному флакону и мы выпели за знакомство. Эта рюмаха и стала для миня кантрольной фсмысле таво, шта после неё мае апьинение приабрило стримительный характир. Помню как Орлуша выступил со своим коронным номиром, после чиво весь зал долга угарал и апладировал, а какойта еблан с мочалкой седых валос и в ПТУшной майке патскачил к нему, выхвотил у ниво мекрафон и заорал на весь зал: «А я адин рас нопесал на удафком стешог, а ктота в каментах падумал што это нопесал Орлуша, а эта был не Орлуша а я, бугога!». Чо он хател этим сказать, я хуйзнаит.

Один рас я краем глаза увидел как Заобап нежна видёт очинь сильно устафшева камрада, на рубашке каторова красовалсо бэджык «Владимир Влупердяев» и я горька пажылел, што не увидел ево раньшы. К тому времени в клубе стало намного свабодней - дахуя народу уже разошлось, когда на сцэну вышел ахуенский групешнег и начал ниимаверно жечь. Парни падняли такой нешуташный угар, што я пра сибя ришыл выкенуть из дома фсе диведюки с канцертниками Диппёпыл нахуй, патаму как рибята играли фтыщщу рас песдаче. Ну а чо выпаганевал в это время Бобр – это отдельная песня. Он вместе са сваей партнёршей как следует разбежафшысь, скользил на батинках пад музыку па плитачному полу. Двухметровый Евгений Плющинка в палтара цэнтнира весом – это пиздец, скажу я вам. Патом со мной случился нибальшой провал фпамяти, после каторова я с удивлением обнаружил сибя, внемание, ЗА СТОЛОМ ВМЕСТЕ С БОБРОМ, ДУНДУКОМ И ТЕМ САМЫМ ОСЛОМ БЛЯ! И ДУНДУК НАЛЕВАЛ МНЕ В ФУЖЭР КАКОЕТО СВАЙО БЛАТНОЕ ВИНО БЛЯ! Каких тока чюдес нибываит на этих тусах!

Дальшы – неинтиресна, дундукофское вино благапалучно завиршыло маю алкаголезацыю и на этом разришыте закончить.