Любви все возрасты покорны;
Но юным, девственным сердцам
Ее порывы благотворны,
Как бури вешние полям…
А.С. Пушкин «Евгений Онегин»


Когда я привёл её в дом, представив как жену, родные отвернулись. Внезапно ко мне перестали обращаться с мелочными просьбами, дверной звонок угрюмо молчал, а домашний телефон пришлось отключить за ненадобностью. Спустя некоторое время стало ясно, что общения со мной избегают. Даже самые близкие люди. Когда я отчетливо это понял, в похмельной голове родился слоган: «Росцирк – мечты сбываются».

***

Это случилось поздней весной – я шел, а точнее, петлял заплетающимися ногами по аллеям парка, когда увидел ЕЁ. Всё внутри оборвалось, и балласт, удерживающий мой обвисший хуй, стремительно обрушился  вниз. Люди, знакомые с принципом действия лифта, досконально поймут, о чём я. В руках барышня держала плакат: «АТСАСУ ЗА ЧУПО-ЧУПС». Надпись была выполнена в постмодернистском, креативном стиле – картон, фломастеры, блёстки. Шедевр венчала аппликация – вырезанная из порно журнала инструкция по оральным ласкам.

Единственное, что смутило меня в этой композиции – невысокий рост жрицы любви. Набрав воздуха в грудь и смелости в мошонку,  подошел ближе:
– Деньгами берёшь? А то я сегодня не при леденцах. В других брюках оставил.
– Так чего б и не взять, коли хороший человек? – пырится мне в глаза снизу вверх. Разница в росте и возрасте довольно ощутимая, хотя меня высоким стариком не назовёшь.
– Росточком, гляжу, ты не особо вышла. Как из положения выходишь?
– Уж кто бы пиздел, дядя. Ты и сам нихуя не Кириленко, – злорадствует она. –  Когда припрёт сильно – я и в прыжке могу обслужить, жить-то надо на что-то, – добавляет уже мягче.
– Бойкая ты. Сосать прямо здесь будешь? Или уединимся?
– Могу и здесь, но это тройной тариф, а у тебя, судя по виду, даму угостить не на что. Разве что в кредит.
Так мы стали вместе жить.

***

То есть, жить мы стали позже, а то, что происходило между нами в последующие три месяца сложно назвать жизнью. Это была оголтелая беспощадная ебля – в спальне, в кухне, в ванной (несколько раз даже в туалете), в шкафу и на нём. На диване, на кровати, на столе и под столом, на балконе, на полу и – о, ужас!!! – на системном блоке. Будь такая возможность, мы бы и на люстре перепихнулись, но, к счастью, такого девайса в моей берлоге не оказалось.

Сказать, что моя подруга была жадной до ебли – то же самое, что промолчать. Она выдаивала меня досуха, позволяла набраться сил и принималась доить вновь. Это был сладкий кошмар, из которого поначалу не хотелось просыпаться, а позже стало страшно засыпать.

В отличие от любого другого представителя племени самцов,  я не имел обычной в таких случаях передышки – нашим сношениям не препятствовали ни ПМС, ни менструация, ни мигрень. Только ебля, только хардкор!!! Эту фразу можно было вытатуировать на спине моей возлюбленной. А так же, на животе, пятках и ягодицах. Она действительно не знала отдыха и не давала его мне.

Мы толком даже не общались. Я знал, что зовут её Элеонора Арчибальдовна, свою родословную она ведёт из цирковой династии карликов, а ебаться любит до скрежета зубовного. Обо мне ей было известно ровным счётом нихуя – алкаш, балагур, бывший музыкант, повернутый на компьютерах. Да таких миллионы! На остальное ей было плевать – лишь бы ёб качественно. Тут следует заметить, что качество моё с некоторых пор стало переходить в количество. Я же не бык-производитель.

***

Первым тревожным звонком стало её внезапное исчезновение. То есть, я-то почувствовал облегчение от того, что меня никто больше не будет доить, но и за неё немного волновался. На дворе стояла середина августа, облезлый тополь и соседский ржавый запорожец. Обстановка располагала к панике и унынию.

Через несколько дней она вернула своё лоно к моим чреслам, но прежней страсти уже не было – валькирия, прежде заставлявшая меня капитулировать из спальни в сортир под самыми невероятными предлогами, сделалась печальной и задумчивой. Во время коитуса взгляд её делался томным и загадочным, будто она решала дифференциальные уравнения с помощью логарифмической линейки в уме.

– Душа моя, что случилось? Не натёрт ли твой нежный клитор, о, свет очей моих? Не пролегла ли трещина размежевания через твой сфинктер, алмаз моей души? Не пересох ли твой порочный гостеприимный рот?
– Саныч, ты пьян и омерзителен! – выкрикивает она и убегает прочь.
– А дворник хам! Хам!!! – кричу я ей вслед и заливаюсь пьяными слезами жалости к себе.

Спустя несколько часов раздаётся второй тревожный звоночек – теперь уже в дверь. На пороге моя карлица, дед с ружьём и дородная бабища модели «гренадёр». В руках и за спинами у них узлы, котомки, лыжи, санки и велосипед. На полу стоит фанерный чемодан, обклеенный множеством багажных этикеток – видно, что бывалый путешественник.

– Мама, папа, познакомьтесь – это мой муж, Марк Саныч, – в голосе бывшей любимой женщины звучит такая искренняя радость и восхищение, что начинаю собой гордиться. – Он благодушно согласился принять нас у себя. А ещё он шикарно музицирует.
– Здрасссссссссссьте… – хором сипят «мама» и «папа».

На карликов они похожи примерно как я на индийского раджу. Но у деда ружьё и я не смею перечить.

– Добрый день, – говорю. – Проходите. Отобедаем, чем Джа послал.
– Обедать после будем! Ты мил человек, разъясни, почто дочку нашу снасильничал?
– Я кого… ЧТО?!?!?!
– А вот то! Вот то!! Ирод писюкатый, сволочь фашистская!!! – «мамаша» взорвалась подобно бочке с говном. – Гад! Гад!! Гад!!! Единорос проклятый!!!
– Да что вы себе позволя… никогда я не был единор…
– Нишкни, подонок! Геть в хату – там обкашляем.

Вдавив меня в квартиру, троица довольно борзо рассредоточилась по жилплощади, раскладывая по пути свою поклажу и скарб. Это была оккупация, захват жилья и попытка внесудебного решения разногласий. Но это я понял гораздо позднее.

Из сбивчивых претензий моих новых «родичей» стало ясно, они на самом деле цирковые: отец был метатель ножей, мать убирала говно за слонами, амплуа Элечки – карлица-гимнастка. То есть, карлицей она как раз не была – просто с детских лет проводила большую часть времени под куполом без страховки. Тут её, малахольную, к бизнесу семейному и пристроили – на такой высоте гендерную принадлежность трудно разобрать, не то, что возраст. После окончания девятого класса Эллу отправили в летний спортивный лагерь, но она спрыгнула с поезда и вернулась в город. Там мы с ней и встретились. После чего Элке только осталось женить меня на себе.

***

Сентябрьский торжественный дождь поливает наотмашь. Погода гадкая, как и всегда в этот день. Угрожающе пузырятся лужи. В белых бантах, с кровавой окантовкой, неуклюже неся чахлый букетик лютиков в правой руке, моя новоявленная супружница витает над водой, стараясь не замочить сандалики.

Плюнув на приличия, водружаю её себе на шею – не каждый день такое случается – пусть себе думают. Я веду собственную жену в десятый класс. С одинаковой завистью и бессильной злобой вслед нам глядят её будущие одноклассники, их мамы и отцы.

Последний тревожный звонок этого лета раздаёт малолетка, сидящая на плечах прыщавого школяра, страдающего избыточным весом. Все, кроме первоклашек, понимают – лето проёбано.