В парке было солнечно и ветрено. Сквозняк шуршал по земле катая сухую желтую пыль. Жарко. Казалось, что вокруг высохло все, даже старушка у помойки со сморщенным лицом уже не казалась недоразумением.
       Все шесть лавочек, расположенные вдоль центральной аллеи были заняты. Денек выдался очень плохим. Пожухлая зелень не радовала глаз, кое-где на деревьях еще сидели ленивые вороны, но и они уже настолько устали от жары, что не могли даже каркнуть по человечески. Люди жутко мучались от невиданной жары, ждали осень, что бы потом, в свою очередь, орать, что холодно и неуютно.

       Сидящая на первой лавочке светловолосая девушка в рваных джинсах достала из сумки бутерброды в целлофановом пакете. Один, с тунцом, она отдала сидящему рядом с ней темнокожему молодому человеку, другой взяла себе. Пакет же девушка просто бросила на землю. Однако до земли он не долетел – ветер подхватил кусок целлофана и понес в сторону следующей лавки. На ней играли в карты два парня в спортивных костюмах. Они были одинаково «под ноль» стрижены, они молча давили минералку и смачно сплевывали на сухую землю. Пакет упал одному из игроков на пыльную китайскую кроссовку с белыми шнурками. Парень дернул ногой и путешествие целлофана продолжилось. Но терпение у пацанов резко лопнуло. Они дружно вскочили и подбежали к парочке любителей пожрать на свежем воздухе.
- Вот, что, Наташа… - начал бритоголовый.
- Я не Наташа, - перебила его девушка, а ее черный друг сразу напрягся и глазки его суетливо забегали.
- Да мне похер сучка! Я те вот что скажу, а ты послушай. Из-за таких как ты пидорасок наша страна подняться и не может. Ты задумайся, блядь тупая, что ты сделала?
       Бутерброд выпал у девушки из руки, она открыла рот и начала быстренько молотить воздух языком:
- да вы че ребята, ну подумаешь негр, вы чо негров не любите что-ли, что они вам сделали та такого, тем более он и не негр вовсе, а так наполовину русский, ну вы чо ребята, будьте людьми, вы же нормальные такие ребята, красавцы, может не надо, а?
       Бритоголовые переглянулись и дружно заулыбались.
- Не, ну то че дура, не врубаешься что-ли? Нахер нам твоя обезьяна сдалась, много чести его при всем честном народе на глазах у ментовки лупить. Речь о тебе сучье семя. Ты позоришь белую расу и конкретно русский народ. Жрешь как свинья на улице бутерброды, да еще мусор раскидываешь, будто ты на помойке. Дошло?

       Девушка стояла с открытым ртом, а в глазах у нее стояли слезы. Она понимающе кивнула, собрала с земли, крошки, недоеденный бутерброд, фантики и даже чью-то пивную бутылку и отнесла все это на помойку. Пока она ходила, бритоголовые молча дожидались ее, буравя нехорошими взглядами мулата. Когда она вернулась бритоголовый сказал ей:
- запомни раз и навсегда, не надо срать там, где ты живешь, усекла?
Девушка понимающе кивнула головой.
- А с тобой, женишок, мы еще свидимся без свидетелей, - и бритоголовый подмигнул негру, отчего тот неестественно побледнел.
       Когда бритоголовые отошли, девушка с мулатом быстренько побежали прочь, от греха подальше.
       В это самое время на третьей скамейке сидели две тучные пенсионерки. Они были одеты, не смотря на жару, в длинные пальто цвета асфальта. Из пестрых платков на головах пробивались седые локоны. Бабульки были погружены в неспешный разговор об общих проблемах – маленьких пенсиях, невнимании со стороны давно ставших взрослыми детей и почти ежемесячных смертях ровесников – друзей. Но главный враг был Зурабов. Если бы он услышал все, что о нем сказали в тот день старушки божьи одуванчики, он бы сгорел от стыда, ну или умер в мучениях. Пакет медленно перелетел пенсионерок и направился к четвертой скамейке.

       На четвертой сидел мужчина лет тридцати пяти и читал газету буржуазной направленности. Он был в строгом деловом костюме и выглядел очень занятым. Когда кусок целлофана приземлился на его прессу, клерк скорчил недовольную мину и двумя пальцами брезгливо отбросил пакет подальше. «Вот дерьмо летающее» - подумал клерк. Ну нигде не скрыться от чудовищной помойки и диких нравов. Он огляделся и увидел, как бритоголовые что резко объясняют парочке на первой скамейке. Клерк пытался прислушаться, но ничего толком не разобрал. «наверно объясняют той девушке, что нехорошо гулять с черным» - думалось ему. «А то ишь развелось всякой черноты, тут тебе и Кавказ и Африка и Китай с Индией, а где нам русским жить?» Клерк был очень взбешен, он бы с удовольствием присоединился к бритоголовым, но откровенно говоря он их очень боялся, он видел себя скорее этаким теоретиком, находящимся на расстоянии. Вот если они придут к власти, вот тогда я буду служить новому порядку, рассуждал клерк, а пока буду держаться от них подальше. Тут клерк увидел рекламу новых швейцарских часов, он задумчиво улыбнулся, да так, что пустил слюну. Вытерся, оглянулся, никто не смотрит? «Вот это вещь» - думал клерк, - «где бы столько лавэ спиздить?»

       На последней скамейке лежал молодой человек лет 25. Он как будто бы спал. Раскрытые голубые глаза прикрывали длинные вьющиеся мелированые пряди. На сгибе вытянутой руки рассыпались мириады мелких темных точек. Из кармана светло-синих джинсов выглядывал шприц. Пакет долетел бы и до него, но, его уже скомкал и выкинул клерк. А вот ворон спикировал с дерева и сел на бледное, поросшее щетиной лицо. Ворон прицелился и стал методично клевать наркоману глаз, сначала один, потом второй, а через некоторое время ворон принялся за щеки.
       Ветер стих. Наркоман было пофигу на все уже целых три часа, с тех самых пор как он передознулся черным и умер. Согнать ворона с его лица было некому. Все спешили по своим делам, быстрее добраться до прохладных норок. Припасть лицом к вентилятору или подставить его под кондиционер, принять холодную ванну, выпить холодные напитки, быстрее, быстрее, жара давит, что? Кто еще там сдох? Да насрать, у каждого своя жизнь, вызовите скорую, ментов, дворников, а нам некогда, мы торопимся, спешим, опаздываем.

       Обычный, один из миллионов день.