Камрады, как же заебато было в середине 90-х! Согласитесь. Такого уже никогда не будет. Это было великое время, и мы должны гордиться, что жили в нём. Какой нахуй переходный период? Это была невъебическое время приключений и всеобщего безумия. Страна разделилась на лохов, пацанов и хуй пойми кого. Это было простое время. Без компьютеров, мобильнегов и интернета. Это было моё время.



Клянёмся:
Мы будем тренировать наши сердца и тела для достижения твёрдого и непоколебимого духа.


Тренировка. Киокушинкай. Все знакомые пацаны или тренировались, или тренируются. Кимоно от брата досталось. Киокушинкай – это карате. Это лучшее карате, которое я видел. Его создатель Ояма гениален. Лучше нельзя придумать.

Стоим в фудо дачи. Сэнсэй что-то проповедует. Вообще он любит поболтать. Что-то там про Библию. Что? Мысленно прости каждого? Ясно. С женой полаялся, устроил себе, блять, сеанс коллективной психотерапии. Сейчас все обниматься начнём.

- Иди сюда!
Ебать! Это мне.
- Ос!
- Чего лыбишься?
Молчу.
- Ты согласен с тем, что я говорил?
- Ос!
- Пятьдесят раз на кулаках, отойди.

Сдались ему мои улыбки. Всё не может простить, что отказался ехать на соревнования. А нахуя? Я не спортсмен. И карате мне нужно, чтобы мудакам рога обламывать. Не надо было ему это говорить. Ответил, что если с фингалом увидит – пиздец мне. А я пришёл. Вообще с синяком на тренировку лучше не приходить. “Если решил драться –  должен побеждать, никаких синяков. Вы вообще не должны драться вне додзе”. Интересно, он сам верит в то, что говорит? Придёшь с синяком – сперва духовно-нравственное воспитание, затем становишься в санчин дачи – и держишь удар со всей дури в пресс и два мощных лоу-кика. Ну и традиционный полтос на кулачках. Не приходить на треньку тоже нельзя. “Есть только одна уважительная причина, по которой вы можете пропустить занятие – ваша смерть”. Сорок девять, пятьдесят, готово! Бегу в строй.


Клянёмся:
Мы будем следовать истинному смыслу воинского пути, чтобы наши чувства всё время были наготове.


Иногда вспоминаю первую аттестацию. Нас было много, все друзья, с одного зала. Лето. Рано утром встретились. Пошли пешком. Бля, я до сих пор помню, как мы шли пешком! Мы чувствовали себя королями без трона. И мы знали, что каждый отвоюет свой трон. Золочённый, высокий, нарядный в виде трёхкомнатной квартиры в центре города, Toyota Surf и красивой упругой бляди. Причём совсем скоро. Но вот и хуй. Саня женился, сто лет его не видел – говорят, только пелёнки на уме. Миха уехал служить в Арсеньевск, Стёпа работает монтажником, Стас торгует в ларьке DVD, кто где. И ни у кого нет трона, о котором мы тогда мечтали.

Но зато мы знаем, каждый из нас помнит первую аттестацию, и то, как мы шли плечо к плечу ранним летним утром, и как мнили себя королями...

И мы наверняка все помним, как по дороге встретили двух страшненьких и пьяных в жопу тёлок, заплетающимися языками попросивших прикурить. Нас было десять. Минут через восемь мы уже шли дальше. Скорость – главное оружие киокушинца. А трон… Была бы голова на плечах, а трон под жопой всё равно будет.


Клянёмся:
С истинным рвением мы будем стремиться культивировать дух самоотрицания.


Помню как первый раз потерял сознание на тренировке. На улице жара. В зале дышать нечем. Сидим в глубоком приседе, сжатые в кулаки руки напротив лица.
- Сичи!
Быстро выпрямляешься и делаешь правой ногой маэ гири – взмах и мысленно опускаешь пятку на голову противника. Опять садишься на корточки.
- Хачи!
Повторяешь.
- Сан!
Сейчас в зале 20 человек. Счёт ведёт не сэнсэй, а каждый ученик. До десяти. Потом следующий, и так пока все не посчитают.
- Кю!
Когда этот еблан наконец-то кричит “дзю”, а мы отвечаем  дружным ”киай”, сэнсэй командует:
- Ясумэ!

Расслабьтесь, отдохните.
Мне кажется или перед глазами всё поплыло? Вот, сука, только не сейчас. Засмеют. Сжать всю волю в кулак. Я доделаю упражнение до конца. Я не упаду. Когда закончим, подойду к тренеру, попрошусь выйти – он поймёт. Опять поплыло. Сжать зубы, пиздец, я сделаю это, ебать в рот. Держись, ублюдок!
- Хантай!
Типа меняем стойку. Сейчас тоже самое – только удары левой ногой.
- Ёй!
Приготовиться. Садимся на корточки. Поехали:
- Ичи!
- Ни!
Не дотянул. После того как счёт начал восьмой по очереди, я не смог встать, упал на колени, головой ткнулся в пол. Блять. Ничего не вижу. Всё…

Фу-у. Нашатырь. Я в раздевалке. Передо мной тренер. Из зала доносится:
- Го!
- Року!
Ни хуя себе. Всё-таки отключился.
- Что с тобой?
Блядь, а ты сам как думаешь?
- Чего-то голова закружилась.
- Посиди немножко, потом сходи водички попей.
- Ос.
Сижу, жду. Осталось два ученика. Закончили:
- Ямэ!
Выхожу из раздевалки, иду пить воду. Подставляю голову под кран, сзади подходит Серёга:
- Чё, подурнело?
- Ну блять.
- Ничё, бывает. Дай попить.
Возвращаемся в зал. Встаём в санчин дачи. Сейчас будем делать ибуки – силовое дыхание.


Клянёмся:
Мы будем соблюдать правила этикета, уважения к старшим и воздерживаться от насилия.


Ибуки. Наш сэнсэй делал его потрясающе. Вставал в санчин дачи - базовую стойку при выполнении дыхательных ката. Её иногда переводят как “Железная рубашка”. Одна из самых жёстких стоек, мышцы в ней максимально напряжены. Максимально закрытая из всех.

Делал быстрый и полный вдох своей волосатой грудью, раздувал толстый живот, при этом правый кулак ложился на левое плечо, а левый наоборот. Как бы хватал себя за горло. Тут же дополнял вторым силовым вдохом, задирая локти и раздувая диафрагму. Замирал в учи хачиджи дачи. И затем шёл полный выдох – руки разводились, ягодицы подтягивались. Полный – это значит до последней капли воздуха в лёгких, чтобы они слиплись как две тряпочки.

После этого мощного выдоха, он возвращал ягодицы в прежнее положение и тут же делал ими короткий резкий удар с моментальным расслаблением – выталкивал остатки воздуха. Это и есть ибуки. Говорят, кто освоит ибуки, ебётся как заяц.

Но больше всего нас поражала не его филигранная техника, а само дыхание. Это не передать словами. При ибуки сэнсэй дышал как насос. Он шипел. Ни на что непохожий звук. Как будто из лопнувшего мяча выходит воздух.

- Сэйдза!
Опуститесь на колени. Сейчас сэнсэй будет делать перед нами ибуки. В окна заглядывают наши девчонки. В двери тоже глазеют ротозеи. Начал!
Блять, и тут я почувствовал, что сейчас засмеюсь. Это шипящее дыхание… Давлю косяка по сторонам – все сидят с каменными рожами. Блять, мне ещё смешнее. Опускаю голову, всхлипываю.
- Хшшхшхшх!.. - сэнсэй выдыхает.
Опять всхлипываю. Бля, только не заржать, только не заржать! Нечаянно хрюкаю. Пиздец.
- Гы-гы-гы-гы!
Но тихо. Ибуки – это святое.
- Гха-гха-гха!
Блядь, я валюсь на пол. Мне смешно. Встаю, выбегаю из зала. Охуеть. Чего на меня нашло? Не, но как он тазом в конце дёргает – я так в Оксанку в оргазменных конвульсиях хуй вгоняю. Гыгы.
Возвращаюсь – сажусь. Сэнсэй проповедует о самодисциплине, сдержанности, контроле разума над чувствами. Ощущаю себя последним лохом. “Киокушинкай – не столько боевая, сколько психологическая подготовка”. Минут десять. Я красный. Лучше бы заставил отжиматься. Сейчас все сидят и думают какая я свинья. Но ни одного прямого упрёка, как будто ничего не было. Как будто просто отвлечённая лекция. А и похуй, зато поржал.


Клянёмся:
Мы будем стремиться к мудрости и силе, не ведая других желаний.


Мы были элитой. Все мы – кто был связан с Киокушинкай. Даже полные нули. Нас уважали. Нас боялись. Почему? Потому что Киокушинкай. Потому что мы по-другому здоровались, потому что мы о другом говорили, потому что мы не боялись драки, потому что далеко не каждый мог выдержать наши тренировки. Братство? Нет. Просто люди, связанные одной идеей.


Клянёмся:
Мы будем следовать нашим богам и Будде, и никогда не забудем истинную добродетель скромности.


Кумитэ.




- Камаэтэ!
- Ыщь! - левой ногой делаю небольшой шаг вперёд, поднимаю руки. Интересно Лёха нервничает или нет?
- Хаджимэ!





Правым сейкен бью в плечо. Навынос. Чтобы ключицу нахуй раздробить. Попадаю. Пропускаю ответный в грудак, и с другой руки в живот. Лёха всегда работает двойками. Двоешник ебучий. Внутренний лоу. Прошёл! Левой ногой маваши дзёдан. Не, бля, тороплюсь – руки пока держит. Сейчас подустанет, вот тогда будет самое то.
Сука, опять в грудак пропускаю. Ещё. Блять, с отттягом скотина вкалачивает. Больно. Йоко сокуто правой ногой, чтобы оторвать дистанцию. Получилось. Кружить, кружить вокруг него. Уширо маваши дзёдан! Опять закрылся. Ничего, ублюдок, я знаю, что на втором этаже ты постоянно ловишь, и ты это знаешь. Вот бля – хиджи в грудак пропустил. Ну и локоток у пацана – как ребро линейки. Нет, только не сближаться, руками он на порядок лучше работает. Делаю рэнраку: правой лоу-кик – блокирует, левой лоу – опять успевает поднять ногу, правой рукой кекоме, чтобы почувствовать его состояние, да, кажется можно бить! Левой, резко - как только могу, маваши дзёдан. Есть! Как огурец хрустнул.  Добиваю правой какато маэ.
Всё, я победил. Следующая пара. Сэнсэй выгаваривает Лёхе. А хули тут выговаривать, и так понятно, что здесь не бокс и на одни руках не вылезешь, да еще по башке ногой на каждой тренировке бьют. Но Лёха всё равно красавчик, чувствую недолго мне в первых быть.


Клянёмся:
Всю нашу жизнь, через изучение карате, мы будем стремиться выполнить истинное предназначение пути Киокушинкай.


- Мокусо!

Приказ всем закрыть глаза. Медитируем. А классно я всё-таки Лёху пробил. Бля, надо было чусоку маэ дзёдан. Протаранить ему глаза. Но левой удар хорошо лёг. Даже голова пошатнулось, и добил красиво. Сука, и почему я тоже самое тогда не сделал? Ведь пацан был по габаритам один в один. Правда, их было несколько. Побоялся. Гандон, бля. Убежал. Вот сука, всё равно еще раз пойду. Насрать. Опять один пойду. Сначала кулаком в рожу, потом ногой по яйцам и коленом добить в голову. Если кто дёрнется – левой маваши дзёдан без разговоров. Так и сделаю. Хотя Оксанка всё равно не увидит. Вот тоже дура – чуть что, сразу уходит. Нет, не нравлюсь я ей. Если бы тогда не ушла, хуй бы я убежал. Почему Лёха всем нравится? Маринка, Ленка, сейчас Таня. Не понимаю. Надо было сильнее маваши бить. Хуле себя контролировать – спарринг не спарринг? Встал в камаэтэ – дерись! Таня... Но Оксанка всё равно ебливее, да и раскованнее - нормально поцеловались уже на первом свидании. Зато с Танькой болтать интереснее, простая она. А эта, бля, со своими шмотками заебала. Может поговорить с Лёхой про Таньку? Сам же говорил, что не в его вкусе, да и не трахались ещё? Не, после Лёхи я даже кимоно не надену. Нахуй. И главное  – минуты две всего бились. Он выдыхается почему-то быстро. Хотя руками лупит – вообще пиздец, до сих пор грудина ноет.

- Мокусо ямэ!

Открываем глаза.

- Чиндэн ни рэй!
Поклон алтарю, символической святыне школе. Делаем в полной тишине.
- Сэнсэй ни рэй!
Поклон учителю:
- Ос!
- Отагай ни рэй!
Поклон всем ученикам:
- Ос!

Встаём. Каждый подходит к сэнсэю, кто-то жмёт руку, кто-то нет. Я жму, причём как надо – двумя руками:
- Ос ни аригато госай машито! – “Большое спасибо”.

Всё, в раздевалку. Кто-то еще остался побузить после треньки, я не хочу. Сажусь на стул. Пока тренера нет вовсю смешки, подъёбки – “Слыхали, как Комар бабу в гараже пёр? Минут десять её ебал, так она рот не закрывала: “Вадик, может быть не надо? Может быть не надо, Вадик?”. Нормально потренировались.




Шёл сентябрь 1996-го.