Убогий – больной и слабый человек,
ничтожный в своей беспомощности.

    (Из личного жизненного опыта)


Йохан бегал по дому, громко кричал и матерился. На нём горела одежда. Большинство погибающих от огня делают решающую ошибку, когда беспорядочно мечутся в разные стороны, вместо того, чтобы накинуть на себя одеяло и кататься по полу. Йохан тоже не был исключением. Он пытался убежать от жуткой, резкой боли в спине, но был пойман ею, как птица в запертой клетке. Йохан инстинктивно выгибался вперёд, втягивая спину, хотя это никак не спасало его. Он пытался стянуть пылающий свитер через голову, но попадая руками в огонь, отдёргивал их. Его жена только бестолково кричала и разводила панику. Очень быстро пролетели секунды, когда он ещё мог бы спастись от сильных ожогов. Теперь же свитер, облитый чистым спиртом, разгорался со страшной силой.

Йохан услышал и почувствовал треск горящих волос на затылке, нестерпимо начало жечь уши. Он внезапно решил, что сейчас наступает конец его недолгой, молодой жизни, ибо не представлял себе, как он сможет жить с обгоревшей головой и закипевшими мозгами. Йохан не собирался и совершенно не хотел умирать в скором будущем, у него было множество планов на ближайшее время. Поэтому в отчаянном страхе он завыл жутким, страшным голосом и, не обращая внимания на дикую боль в руке, начал срывать со спины горящие клочки свитера и разбрасывать их по комнате. Какие теперь к чёрту планы? Йохан на глазах превращался в человека, больше не способного платить по счетам. Ему удалось стянуть через голову свитер и обезумев, он рванулся на кухню, чтобы облить себя водой. Воды в ведре не было. Йохан с воем выскочил на улицу и кинулся в жёлтый, им же обоссанный большой сугроб у порога. В первый раз, с тех пор как он загорелся, Йохан ненадолго успокоился, сидя полуголый в сугробе и тупо глядя перед собой.

На крики прибежали соседи. Соседка Ольга помогла ему подняться и зайти в дом. Жена ничем помочь не могла, она билась в истерике. В светлой комнате Йохан с ужасом и отчаянием определил размеры катастрофы, в которую он попал. С пальцев и ладони его левой руки слезла и висела клочьями кожа, обнажив оголённые провода кровеносных сосудов. Йохан тогда ещё не знал, что ткани вен состоят из более устойчивого, чем кожа, материала, и поэтому они не могли быть так скоро разрушены огнём. Его мотор продолжал качать кровь по сосудам как и прежде, с той разницей, что кровь начала загрязняться ядовитыми продуктами распада сгоревших клеток, которые нужно было организму срочно утилизировать, чтобы не отравиться. Рука Йохана была похожа на блестящую ляжку бройлерной курицы, с которой ободрали поджаренную корочку. Это вгоняло Йохана в ужас, и он орал от дикой боли и отчаяния, не переставая. Вместе с кожей он лишился отпечатков пальцев и линий сгибов на ладони. Растопыренные в разные стороны, пальцы застыли в одном положении и не двигались, потеряв всяческую чувствительность.

Правая рука оказалась неповреждённой огнём. Видимо, Йохан подсознательно принял единственно правильное решение в ситуации, пожертвовав левой рукой. Позже, долгие недели в больнице он будет иметь минимальную возможность обслуживать себя самостоятельно, снимая штаны, чтобы поссать, вытереть задницу или элементарно держать ложку. А теперь Йохан не знал, что будет дальше. Он не мог ни присесть, ни прилечь. Шея тоже обгорела, и он не мог безболезненно крутить головой. Он вообще никак не мог ею крутить и двигался, поворачиваясь всем корпусом. Йохана потрясло, насколько быстро огонь разрушил кожные покровы его руки; он мог только догадываться, как теперь выглядит его спина, которой досталось ещё больше.

Машина скорой помощи приехала на удивление быстро. Толстая старшая медсестра вколола ему противостолбнячный укол и потребовала чистую простыню, чтобы накинуть на Йохана. В машине его везли сидящим на полу на коленях, по-другому он ехать не мог. Когда Йохана доставили в травматологическое отделение Козловской городской больницы, он уже впал в состояние посттравматического шока и замолчал, только изредка всхлипывал. Вместо лица у него была перекорёженная болью и ужасом маска. Мозг непрерывно регистрировал сигналы нервных окончаний от разорванных огнём клеток его организма и абсолютно отказывался соображать. От оплавленных волос воняло как от подпалённого кабана.

Йохан перестал отвечать на вопросы, только, когда его спросили про страховой полис, он отрицательно махнул головой. Полиса у него давно уже не было. Институт он закончил и работал без всякой регистрации. В газетах иногда печатали истории, как врачи приезжали на вызов и, не оказывая помощи, уезжали обратно, потому что у людей не было страхового полиса. Но Йохану было всё равно, что с ним теперь случится. Он понимал только, что врачи не в состоянии сразу вернуть его обгоревшую кожу и спасти от дикой боли. Он хотел одного - чтобы его поскорее оставили в покое. Пожалуй, это есть самый критический момент в жизни раненого человека. Если бы его оставили дома, да хотя бы и кинули под забором, он бы остался неподвижно лежать там, нисколько не заботясь о себе и не прося о помощи. Его мозг не был готов к такой экстремальной ситуации, которая казалось безвыходной. Поэтому естественные механизмы самосохранения были на время разрушены и не функционировали.

Йохана приняли в больнице без страхового полиса, отвели в перевязочную, где обработали ожоги мазью и перевязали. Рука его теперь выглядела как здоровая боксёрская перчатка, а сам он, до пояса плотно перевязанный бинтами был похож на египетскую мумию. Йохана отвели в первую от двери мужскую палату, в которой ещё было свободное место в проходе. Там поставили кровать, и он окончательно затих на ней. Благодаря прохладной мази и мягким бинтам, боль притупилась, хотя мазь потом очень быстро нагрелась. Температура резко подскочила. Организм начал свою борьбу с последствиями внешней атаки на него. Йохан лежал на левом боку и не шевелился. Лежать на спине он не мог. Также он не мог лежать на другом боку из-за сильного ожога на правом плече. На животе не позволяла лежать капельница, к которой надолго пристегнули левую руку Йохана.

Было воскресение, праздник Крещения. В этот день вечером по Первому каналу должен был начаться давно рекламируемый сериал «Путь самурая» про одного европейца, попавшего в средневековую Японию. Йохан непременно хотел его посмотреть. В палате стоял телевизор, принадлежащий кому-то из пациентов и Йохан, смотря на экран, старался понять, о чём идёт речь. Но это удавалось с трудом, какая-то пелена застила глаза, он с трудом различал слова. Медсёстры и санитарки, заходившие в палату и крутившиеся возле него, пытались спросить, что с ним случилось. Йохан просто молча закрывал глаза, не имея желания разговаривать. Другие пациенты в палате и не пытались ничего разузнать, видимо хорошо понимая его состояние.

Выражаясь компьютерным языком, мозг Йохана завис как древний Windows 95, столкнувшись с непостижимой и нелогической для него задачей. Его жизнь окончательно разделилась на две части – До и После катастрофы. Всего лишь пару часов назад он был здоровым и сильным человеком. Затем в течение нескольких минут он превратился в дымящиеся головешки и стал развалиной, не имеющий никакого шанса на жизнь без посторонней помощи. Его мозг не был готов к такой внезапной перемене. Он зациклился на одной бессмысленной программе подсчёта часов, с тех пор как он перестал быть нормальным человеком. Нормальный человек ест, пьёт и спит, когда он этого пожелает. Нормальный здоровый человек желает носить красивые шмотки, стричься у парикмахера, брить подмышками волосы и соблазнять женщин. В одно мгновение все эти резонные пожелания потеряли свою ценность и привлекательность, казались бессмысленными и дешёвыми. У Йохана имелось только одно дикое желание. Он хотел всего лишь того, что ему досталось от жизни бесплатно, и чего он лишился по глупости в считанные мгновения. Он хотел вернуться в то время, когда у него была кожа на руках и спине, когда его не мучила сильная непроходящая боль. Но это было уже невозможно, и в его мозгу бился один-единственный вопрос «Почему???».

Пути нормальных людей и Йохана окончательно разошлись. «Нормальные» при всём желании не могли бы понять его страданий и логики мыслей. Йохан в свою очередь только сейчас пронзительно ощутил, насколько нелепо могут выглядеть жалобы обыкновенного здорового человека на жизнь. Здоровому человеку никогда не понять ценности его функционирующего организма. А выражение громкой радости по этому поводу могло быть расценено в обществе как неадекватность поведения, граничащая с полоумием. Йохана же могло осчастливить только одно, абсолютно невыполнимое желание, о котором нормальный человек никогда не задумывается. Деньги и прочие жизненные радости, ещё вчера якобы необходимые для его безмятежного и полноценного существования, испарились как пустынный мираж.

Мозг Йохана, столкнувшись с такими диллемами, срочно требовал перезагрузки. Однако это не могло произойти быстро. Требовалось некоторое время, для того чтобы здоровый мозг привык к своему внезапно разрушенному организму и выработал адекватную линию поведения. Первую ночь в больнице Йохан провёл внешне спокойно, тихо лежа на кровати, ненадолго забываясь в тревожном сне и снова просыпаясь. Тогда он молча смотрел впереди себя и прислушивался к тупой, непрекращающейся боли.