Креативу комрада 10метровахуительногопровода «Почему я открыл холодильник» посвящается.

За окном было самое начало лета. Тополиный пух толстым слоем морской пены лежал на лужах, забиваясь во все щели. Пыльные воробьи грязными комьями скакали под серыми кустами, окончательно одурев от нахлынувшей жары. Лавочки в центре Москвы были с утра и до вечера заняты молодежью студенческого возраста, курящей, весело болтающей и выпивающей декалитры пива, делая за день недельную зимнюю выручку окрестным киоскам.
Он пил уже четвертую неделю подряд. Или пятую. Нет, конечно, в полный запой он не проваливался, реальность не позволяла. Приходилось по утрам с кряхтеньем и скрипом выдергивать себя из кровати, идти в ванную, трясущимися руками брать зубную щетку, потом кое-как бриться. Обжигаясь хлебать пустой чай, мучаясь от подступающих спазмов тошноты, и набрав полные легкие выкачиваться за порог собственной квартиры, как в открытый космос.
На работу хронически не получалось попасть во время, но совесть по этому поводу не мучила. Он включал компьютер, и, стараясь не попадать на глаза руководству, до конца рабочего дня не вылезал из Интернета, делая вид, что занят рабочими делами. Впрочем, никто особо его не трогал. Все коллеги итак видели, что толку от него сейчас почти никакого.
Месяц назад Игорь слишком много приобрел, чтобы остаться прежним. И уже месяц он не мог вернуться из Крыма.

..Неожиданно для самого себя, отложив кучу дел, получилось вырваться в долгожданный короткий отпуск. Да и не отпуск-то вовсе, а так, между праздничная пауза. Вся страна в эти дни бесшабашно гуляет, сажает картошку на дачах, перекрикиваясь с соседями через три огорода, жарит шашлык, памятуя, что лучше свинины для этого дела мяса нет, радостно вливает в себя спиртное, празднуя Первомай и День Победы. Компания была малознакомая, в нее привели приятели, но он особо не переживал по этому поводу. С его коммуникабельностью, развившейся еще в то время, когда он жил в студенческой общаге, это не было хоть какой-либо проблемой.
Вот так, еще на перроне в Москве он увидел ее среди своей новой компании, загружающейся в стандартный вагон с осени немытыми стеклами поезда «Москва-Симферополь». Конечно, он привязался к ней не сразу. Возраст уже не тот. Постепенно жизнь каждого делает достаточно толстокожим. К тому же дома оставалась жена, которая действительно его ждала. Однако, как-то незаметно, спустя неделю совместных поездок по Крыму, прозрачного майского неба, крымских гор и еще по-весеннему серого моря, смысл всего его прежнего существования растворился безвозвратно, и жизнь наполнилась чем-то новым. Так уж получалось, что они везде оказывались вместе, разумеется, не без совместной инициативы. Было столько вещей, о которых можно было вместе поговорить, вещей, о которых можно вместе помолчать было еще больше. В компании оказалась парочка ревнивцев, и он не без иронии думал «а вот хрен вам, это – мое» Он, как пятнадцать лет назад, был готов творить смешные нелепости лишь для того, чтобы услышать ее смех и вновь поймать взгляд, в котором он купался как в лучах крымского солнца. Целая неделя, как целая жизнь. Или жизнь, которая только начиналась?
Последняя ночь была нереальной. Нет, они так и не переспали, и даже не целовались. Почти до утра бродили под проливной грозой, накрывшей с головой маленький поселок, уходящий вверх по ущелью, пили позабытый на вкус еще в юности масандровский портвейн на берегу разбушевавшегося моря, стоя в линии прибоя и отшатываясь от темных волн, обрушивающихся к самым ногам. Ему совсем не верилось, что где-то есть такая непонятная вещь, как метро, и что вопросы внешней политики не смешны хоть для кого-нибудь. А утром был такой же пыльный обратный поезд с «Прощанием Славянки» по вокзальному громкоговорителю в честь Победы, вечно снующие крикливые бабки с пирожками, пивом и сиренью на промежуточных станциях. Так закончилась эта десятидневная неделя, и поезд, дымя угольным дымом вагонных титанов, буднично вкатился в Москву.

Расстались в метро, на прощанье неловко чмокнувшись при всех. Она горячо прошептала: «я тебе позвоню», заглядывая в глубину его глаз. Он ехал домой, окончательно потеряв понимание «для чего и зачем». Перед лицом стоял ее прощальный взгляд. Крым звал назад солнцем и запахом моря. Встреча с женой принесла только тупое чувство отчаяния. Кажется, она сразу все поняла. И он начал пить.
Встретиться получилось только через неделю. В кофейне в центре Москвы. Он пришел с охапкой алых роз, предварительно обойдя под проливным дождем все окрестные магазины возле работы. Она сказала ему: «Я очень к тебе привязалась, но я не хочу лгать». Он ответил: «Да, в общем-то, некому, жена от меня уходит». Это было правдой. Она спросила: «Почему?». Он с кривой усмешкой задал ответный вопрос: «Ирка, на какое количество дурацких вопросов ты хочешь получить дурацкие ответы?».
Он вернулся домой и опять напился. И на следующий вечер снова. Квартира потихоньку превращалась в некое подобие гаража, в котором никогда не предусматривалось присутствие транспортного средства, и который у хозяина «просто так». Под столом множились пустые бутылки. Корпоративный виски и коньяк. Потом водка получше. Потом просто водка, с пивом, разумеется, «какой русский не любит быстрой езды?». Мистическое сочетание водки с пивом – лучшая смесь для отключки, многократно опробованная, одобренная и воспетая анекдотами и прочим народным фольклором.
Впрочем, перед возможностью встречи с Ирой он приводил себя во вменяемую форму. Пара совместных походов в кино, пара прогулок по вечерней Москве, пара посиделок в кафешках. Он постоянно искал встреч. Она говорила: «Не обижайся, у меня действительно много работы, я тебя не обманываю» и, как будто, ускользала от него.

Странная это пора – лето. А вернее странный ты сам. Постоянно хочется бесшабашной радости от тепла и солнца. Хочется беззаботно оглядываться в след цокающих по разогретому асфальту каблучками улыбающихся солнцу девчонок, но с потаенным страхом глядишь в календарь, и где-то на задворках крутится и крутится червяком одна и та же мысль. Мысль о том, что за летом наступает осень, и снова будет темный ноябрь, и снова ледяная каша с неба и под ногами и давящее ночное оранжевое от отражающегося в нем света уличных фонарей и автострад небо этого мегаполиса. И думаешь: «ну почему тебе неймется?... easy, baby, easy.., живи здесь и сейчас, не накручивай и не усложняй сам себе жизнь». И... не получается.

Первые летние недели горели в одолевшем город июньском вареве. Их некоторые «отношения» вяло топтались на каком-то неопределенном рубеже. Встреча, поход куда-нибудь, чмоканье на прощание. И снова расставание на несколько томительных для него дней. Начинались разговоры о предстоящих в конце лета отпусках. Понимая, что уже совсем съезжает, Игорь сказал первый сам: «Знаешь, Зай, я так не могу, я совсем заблудился в нашем с тобой Крыму. Это совсем неплохо, Но, видимо, я заблудился там один. Я катастрофически нуждаюсь в тебе, ты же как будто ускользаешь. Я не смогу ехать вместе с вами куда-нибудь в приятельских отношениях с тобой. Это просто мало для меня». Она ответила: «Мне пока нечего тебе сказать. Я не готова к большему. Нет, у меня действительно нет других мужчин. Возможно, мне надо больше времени. Почему все нельзя пока оставить, так как есть, а потом видно будет?».

На очередной воскресный вечер вся группа крымских сотоварищей назначила чаепитие. Хотели обсудить планы на август. Витали идеи совместного посещения черноморского побережья Кавказа, или Восточной Европы, или еще черт знает чего более экзотического. Она пригласила всех к себе. Очередной вечер московской жары. Алкаши и бомжи, переминающиеся возле киосков, в надежде срубить пригоршню мелочи. Он немного опоздал. Все ходил по цветочным киоскам, в поиске цветов хоть сколько-нибудь приличного качества. Повсюду в витринах красовались скорее готовые экземпляры для дешевых гербариев. Пришлось даже выйти на одной из промежуточных станций метро, чтобы найти хоть что-то стоящее. Лифт наверх поднимался мучительно долго. Звонок в дверь. Ожидание пока откроют. Она показалась на пороге. Он протянул букет из-за спины, глядя в ее глаза. «Вообще-то День рожденья у меня в марте» - с усмешкой сказала она. «Я в курсе» - буркнул он в ответ, так и не найдя что сказать и проскользнул в квартиру.
Вечер был откровенно скучным. В этот раз ничего так и не решили. Он ехал домой, мучаясь от головной боли, накрывавшей приливами. Скурил сигарету перед подъездом. Поднялся на свой тринадцатый этаж. Войдя в квартиру, посмотрел по сторонам. Пить больше не хотелось. Достав из-под раковины мусорное ведро, он выставил его на середину кухни. «Вообще-то, День рожденья у меня в марте» прокрутилось еще раз в его голове. «Ч-черт, ну какая же все-таки с-ссука!» подумал он, начав методично собирать и заталкивать пустые бутылки в мусорный пакет. Потом вытащил мобильник и набрал номер девочки-переводчицы с работы. «Привет, Красавица» – бросил он - «Извини, что в выходной. Так что там у нас с южно-африканским контрактом?». Завершив короткий разговор, он вышел на балкон и прикурил очередную сигарету. Садящееся солнце отражалось в окнах домов напротив багряными квадратами. На детской площадке с криком носилась неугомонная детвора. Мир начинал приобретать давно привычную родную серость, и, кажется, он уже слегка начал различать пока едва уловимые, но усугубляющиеся оттенки…