- Ты что будешь на завтрак: яичницу или омлет?
- Я буду пиво.

Утро. Я спешу на работу. В голове похмельный гной, и мне бы лучше остаться дома. Но я иду на работу, потому как сегодня зарплата. Кто же пропустит такой замечательный день из-за какого-то никчемного похмелья?
Народу на остановке херова туча. Мне кажется, что все эти говнограждане специально набежали с соседних микрорайонов, чтобы разрушить мой мозг своим количеством. Но мне на них насрать. Причем нефигурально – проходя мимо толпы я крайне вонюче пержу. Нет, не для злого умысла, а только чтобы разнообразить обстановку. А то стоят все с невыносимо серьезными ебальниками. Кто газетой шуршит, кто сигаретой чавкает. Мне это нестерпимо видеть. Не могу я смотреть на такие удивительно мерзкие ебла. Потому и пернул. И смотрю, подействовало! Кто-то носик сморщил, кто-то удивленно так по сторонам озирается, мол, что за оказия! Несколько пролетариев заспорило, кто из них так поднасрал.

В общем, изменилась обстановка, ну и атмосфера тоже, разумеется. А скоро и автобус подкатил. Даже два. Они последнее время только парами ездят, словно механические пидарасы. Один с турникетом, второй с кондуктором. Я сажусь во второй. В те, что с турникетом я вообще никогда не сажусь. Из принципа. Пусть Лужков сам в них свою задницу повпихивает часок-другой.
- Оплачиваем проезд!
Я привычно достаю десятку и сую ее кондукторше. Обычно удовлетворенная, на этот раз она продолжает стоять.
- Че?! – интересуюсь я.
- Проезд одиннадцать рублей, - недовольным голосом говорит тетя.
- Хуя! – моему возмущению нет предела. Маршрутка дешевле, чем этот ебанный гомосечный автобус, - с какого такого перепугу он одиннадцать рублей стал стоить?!
- Уже три месяца как проезд подорожал. Мужчина, Вы будете оплачивать или как?
- Нет уж! Пусть лужок сам ездит за такие деньги, гандон блять, пидорас, уебище!
Я в бешенстве выливаю всю похмельную желчь на бедную кондукторшу и выхожу из ебанного автобуса. До метро еду на такси. За 50 рублей. Такая вот хитрая экономия.
    
    Через десять минут я спускаюсь в метро. У меня конечная станция. Юго-Западная, если это конечно кого-нибудь ебет. Народу на платформе, только что под поезд не падают, но мне удается в коротком штурме отвоевать себе сидячее место в вагоне. Опустив свою жопу на сидение, я с удовольствием открываю бутылочку холодненькой «девяточки». Не знаю, чего там некоторые мудаебы осуждают этот великолепный напиток, мне лично он нравится своей ультимативностью – выпил на опохмел с утречка две бутылки и уже пьян, как вечером. Но сейчас я выпиваю одну – все-таки на работу еду. Нехорошо ужратым на работу приходить. Хотя бы и за зарплатой.
    На следующей станции, Проспект Вернадского, если конечно это все еще кого-то ебет, входит очередная толпа гуимпленов, причем несколько из них в прискорбно запущенном возрасте. Разворачиваю газетку «Еще!», отгораживаясь от смердячей действительности. Со страниц на меня бодро смотрят голые, очень даже дрочибельные телки. То что надо похмелившемуся человеку, едущему за получкой.
- Молодой человек, уступили бы место пожилой женщине! – дребезжащий голос сверху.
Надеюсь, это не мне. Потому как с таким мятым ебальником я неважно подхожу на роль молодого человека.
- Мужчина, я к Вам обращаюсь! Да, да, Вы. Уступите место пожилому человеку! – дребезжание сверху явно направлено ко мне. Блять! Как поебстись с молодочкой на ее выпускном, так я старый вонючий павиан, а как уступать места всякой археологии, так молодой человек! Вот она – теория относительности на практике. Ну уж хуй! Эйнштейн гомосек и шарлатан.
- А вот хуй! – говорю я вслух, - не буду я никому место уступать. И вообще, надо бы возрастное ограничение на проезд в общественном транспорте ввести. Вот чего эта старушенция в метро забыла?
- А ну, лошина волосатая, уступи место бабушке, - это уже какой-то задрот в пиджаке вступает в разговор.
- Свисни в хуй, мудила, - возражаю я.
- Что?! Мразь, у меня в роте, такие как ты, полы пидорасили! – задрот тянется ко мне своими руками. Тычет меня в плечо. Пытается оторвать с места. Ему видимо крайне желательно дать мне в ебло, но ебучие стереотипы не позволяют драться с человеком находящимся в невыгодной позиции. Для него ударить сидячего, это как  бить лежачего – западло. Кодекс чести и прочая хуйня. Мне все это чуждо, потому я безо всякого стеснения сую ему с места ногой по яйцам. Потом вскакиваю и ебошу его лбом в переносицу. Я в похмельном бешенстве страшен, как бог Вишну ебущий стадо молоденьких индианок или кого он там драл.
- Пидорасина, ты у себя в роте места старухам в строю уступай! А ты че развонялась тварная маразота! Че тебе секель щикотит, когда видишь отдыхающего гражданина?!  
Вагон приходит в сильное оживление. Задрот в пиджаке оседает на пол. Дребезжащая тварь ошеломленно хлопает поворотниками, неуемно раскрыв свою пасть. Кто-то пытается меня сбоку ущипнуть, толкнуть, ебнуть портфелем по голове. Все прониклись ненавистью ко мне. Про старуху забыли. Впрочем, кто-то ей говорит, чтобы она съебла в другой конец вагона, а здесь щас будет бойня.
- Эй, земеля уймись!
- Земеля тебе дождевой червь.
- Ты как со мной разговариваешь, ублюдок?!
- Съебись, яйцекладущий!
- Мужчины, да всыпьте же наконец этому подонку!
Начинается говнодавка. Я ебошу по чьим-то головам пустой бутылкой из под «девятки», мне херачат в ответ всяким калом, вырывают из рук пакет, дергают за хвост.
Из разорванного пакета выпадают листы. Это моя распечатка одной чудесной книги. Титульный лист, вырываясь из клубка, взлетает в потолок. Все на миг останавливаются и читают название, которое я зачем-то распечатал крупно, наваристо так распечатал:
«Адольф Гитлер. Моя борьба».
Раздается вопль:
- Фашист!
На меня оседает комариная туча советских клерков и пролетариев, спешащих на работу. Силы не равны. Вскоре я теряю равновесие и где-то ближе к «Воробьевым горам», меня уже в полное удовольствие пиздят ногами все кому не лень. Кроме задрота в пиджаке. Тот с отбитыми яйцами и со сломанным носом валяется рядом. Кстати, многие пиздят его, перепутав со мной.
    
    Наконец, на станции «Спортивная», меня вышвыривают из вагона вместе с тем мудаком. Оба мы валяемся на полу не в силах подняться. У меня как минимум сломано несколько ребер, отбиты почки, вырван клок волос, подбиты оба глаза и рассечена губа.
Вдобавок, спиздили кошелек и мобилу.
    Два подбежавших мента вызывают «скорую». Через несколько минут мы едем в одной машине в ближайший травмпункт.

- А все-таки ты был не прав, - приходит в себя пиджачный задрот.
- Ну и иди на хуй, - говорю я ему, с трудом шамкая поврежденной губой.
- Тебя бы в армию, - не унимается тот.
- Панкс нот дет, - вяло возражаю я.


- Дорогой, ты что будешь на завтрак: яичницу или омлет?
- Я буду пиво.

Утро. Я никуда не спешу. Ну его на хуй, спешить на работу с похмела.