Глава 1.

На берегу длинного песчаного пляжа, широко раскинув руки и ноги, лежал молодой мужчина. Его кожа, уже начинающая обгорать на диком солнце, была присыпана мельчайшими песчинками. Его рот был приоткрыт. Лежал он ногами к воде, которая ежеминутно облизывала ему ступни и убегала волной назад. Крикливые обычно чайки медленно, в час по шажочку, подбирались к неподвижно лежащему телу, так заманчиво блестевшему на солнце.

Прошло ещё несколько часов и на острове стало вечереть. Тьма спускалась так же не заметно, как незаметно подбирались чайки к лежавшему без сознания человеку. Стало прохладно и волны усилились. Одна за одной они окатывали его ноги. Последняя, самая шустрая волна, накрыла его с головой и разбудила. Он шумно вдохнул воздух, потянулся и левой рукой стал шарить по песку. А, чёрт, что такое??? Он в ужасе вскочил, ничего не понимая и слепо щуря глаза. Да что же такое??? Он быстро дотронулся до переносицы – очков на лице не было. Тумбочки, на которой должны были лежать его очки не было тоже. Как я сюда попал? Учёный, так звали молодого человека, говорил сам с собой. Где я? Что это за место? Ещё и очков нету! Учёный, зачем то пригнувшись, быстрым шагом отбежал от воды и тихо лёг в кустах – Да что же такое? Почему я ничего не помню? Или…да я же должен быть на собрании! Который час? – он быстро посмотрел на часы – хм, семь вечера, значит собрание я уже пропустил! Это, конечно, ужасно, просто ужасно! Но, позвольте, это что - шутка? Может быть позвать кого-нибудь? Или я действительно на острове? Ему вспомнился Робинзон и Учёный вдруг покрылся гусиной кожей. Ему захотелось вскочить и бежать, при этом что-нибудь крича. Но через пару секунд он успокоился и закрыв глаза, стал думать.

В это время, недалеко от того места, где залёг Учёный, на небольшой пальме сидел человек, который наблюдал всю картину происшедшего с начала и до конца. Звали его Поэт. Он был весь в лохмотьях – рваная льняная рубашка и голубые джинсы были все в дырках. В правой руке Поэт сжимал карандаш, или верней то, что от него осталось, а в левой руке он держал лохматый блокнот, наполовину исписанный его стихами. Так, так так, - он лихорадочно строчил в свой блокнот. Наконец-таки он победоносно воскликнул и, аккуратно положив карандаш в карман, стал читать, лихорадочно водя глазами по строчкам:

Фиолетовый растерянный ебачь –
Тише, Танечка, не плачь!

Глаза Поэта мягко заблестели. Взор затуманился, всё его тело обмякло, и он тяжело рухнул вниз. Приземлился он мягко – на большую гору песка, который Поэт натаскал с пляжа. Скатившись, он уткнулся боком в ещё одну пальму и умиротворённо заснул, бережно прижимая блокнот к груди.


Глава 2.

На остров набросилась ночь и полностью им овладела. Луна, колесившая по небу, мягко освещала остров, словно пытаясь спасти остров от цепких ночных лап. Где-то в западной части острова, среди многочисленных перекати-поле, неизвестно как там существующих, возлежал бородатый мужик. Он то ложился на живот, то переворачивался на спину. При этом он постоянно шептал себе что-то под нос, и изредка вскрикивал какие-то только ему понятные фразы. Иногда, лёжа на животе, он поднимал голову, словно пытаясь достать затылком до спины, и в такой позе, вытаращив глаза смотрел куда-то вдаль. Иногда он всё-же видел что то или кого-то и тогда он улыбался.

У него на правом плече была татуировка в виде двух цифр – 21. Скорее всего он сам не помнил, зачем он её делал, да и это уже было не важно. Наконец-таки 21 поднялся и сел в позу лотоса. Руки он положил на колени, а губы свернул в трубочку и стал тихонько гудеть. Нагудевшись, он резко встал и развернувшись, громко сказал – Кто-то новый пришёл к нам на остров. Нас становится всё больше! И быстро быстро побежал в сторону Горы, где жили женщины острова.

Глава 3.

Женщин было трое. Две из них были некрасивыми, зато третья обладала такой красотой, которая было способна затмить сотни просто красивых женщин. Она не старела, она всегда вела себя, как того хотели окружавшие её люди – если надо, была безмозглой, а при необходимости блестала эрудицей. Была и злой и доброй, покладистой и стервозной. Две остальные женщины называли её Раковиной, мужчины же называли её Девочкой.

Нельзя сказать, что мужское население острова спало только с Девочкой. Остальных женщин, Банку и Затычку, тоже ебали, но в меньшей степени и с меньшей охотой. Их просто ебали, а с Девочкой занимались любовью. Причём, она отдавалась полностью и с пониманием. Все мужики её любили. Все четверо. Если не считать того, что Учёный, попавший несколько часов назад на Остров автоматически становился пятым, и если не считать того, что Поэту вообще было глубоко безразлично – дрочит он, либо трахает женское тело, которое там чего то повизгивает. Вследствии этого женщины, и Девочка тоже, очень сильно хотели заняться сексом с Поэтом, ибо остальные три членовиса им порядком подзаебали. Но Поэт просто напросто в такие моменты залезал куда подальше или повыше и показывал им оттуда фиги. Причём, делал он это не просто складывая пальцы определённым способом. Он вытягивал правую руку вперёд (кулак был сжат), потом левой рукой словно передёргивал затвор на правой руке, после чего появлялась фига (которая ассоциировалась у Поэта с пулей) и кулак резко раскрывался. Поэт громко вскрикивал – бум – и невидимая пуля наповал убивала ненасытные пёзды.

После чего он спокойно усаживался на ветку или на камень и продолжал творить. Вскоре женщины уходили, клянясь, что больше никогда не будут хотеть это животное, но затем всё повторялось опять.

И теперь, под покровом ночи, спящие женщины ещё не знали, что на Острове появился ещё один мужчина, довольно симпатичный, но тоже, к сожалению почти безразличный к женщинам – Учёный. Они так же ещё не знали, что лимит в шесть человек (мужчин) почти исчерпан. Правила Острова гласили – после того, как на острове будет одновременно шесть человек мужского пола, и четыре женского, доступ к Острову прекратится.

Остров спал. Заснул и Учёный, изредка постанывая во сне – ему снился его профессор, отчитывающий его за то, что он пропустил собрание. Остров спал, но скоро должен был проснуться…