Хуй вам, а не эпиграф!

Ну что ж, мои дорогие похотливые друзья, раскрою вам тему ебли в зловонном, но исторически ценном городе Риме.

В Рим я поехал с двумя бабами, Светкой и Ленкой. Они, как бы вам это объяснить... типа друзья. Понимаете? Нет? Я тоже плохо понимаю. То есть я их не ебал, хотя поначалу подкатывал к Светке. Короче, мы с ними сняли на троих комнату в хостеле, чтобы сэкономить с трудом заработанные бабки. Хостель, для тех, кто не в курсе, это такая ночлежка, ни хуя не отель. Так, поспать, да вещи скинуть. Комнаты там не закрываются и время от времени случается ротация, к тебе могут кого-нибудь подселить или тебя переселить в другую комнату. Зато дешево.

Сняли мы четырехкоечный нумер. Хвала Дионису, никого к нам не подселили за время нашего там проживания. Еще в полете, со своими чувихами я договорился, что дружба дружбой, но если в Риме мне не удастся никого поиметь из местных жительниц, то либо Светка, либо Ленка, решайте сами................. Можете обе по очереди. В целом, бабы не возражали, хотя, сдается мне, что они решили, будто я шучу. Дуры, разве ж еблей шутят?

Хозяйка хостеля оказалась бабцой приятной наружности по имени Анна. Лет ей было с виду 33-35. По национальности – полячка. Она тут тусовалась с месяц, заменяя свою подругу, у которой приболела мамаша. Анну отличал рост под метр восемьдесят и грудь третьего с половиной размера. Ей было очень одиноко в Риме, что впоследствии явилось роковым обстоятельством. Но об этом после.

Телки в Риме охуительно загорелые, с плоскими тренированными животами, большими, упругими на вид титьками и выпуклыми соблазнительными жопами. Все это они бесстыдно заголяют ввиду тридцатиградусной жары и ментальной похотливости. Удручило меня только одно обстоятельство – римские чувихи оказались невротебически несговорчивы и подозрительны. Тем более, что с самого начала я допустил непростительную ошибку – из отпущенных мне трех дней, два я посвятил прогулкам по историческим местам, а последний день оставил на поиск ебических приключений.

Итальянские чувихи как-то неоднозначно воспринимали мои попытки завести с ними светскую беседу с вытекающей еблей. Сейчас я думаю, что виной тому были Светка и Ленка, две постоянно пьяные дуры, которые со мной таскались. Из-за них меня, надо полагать, принимали за сутенера. Короче, итальянские бабы бежали от меня, как от голодного демона ада или посылали подальше.

Уже под вечер, обломавшийся с раскруткой итальянских баб на поебацца, возвращаюсь я в хостель. Тащу под мышками своих веселых подружек, которые нажрались как обычно в зюзю вкусного итальянского вина. Гляжу, сидит на обочине итальянская телка с томными очами и загорелыми ляжками, мало чем прикрытыми. В глазах тоска – верный признак недоеба. Вот она – моя счастливая звезда, подумал я, кинул Свету и Ленку на ближайшую лавку, расправил плечи, насупил бровь и двинулся покорять итальянскую пизду.

Подхожу к ней, говорю: Бонджорно сеньора. Русо туристо. Облико аморале. Как насчет легкого, снимающего стресс секса, с прекрасным незнакомцем, которого вы не увидите больше никогда, но запомните навеки? Решай скорее. Цигель, цигель. Ферштейн?

Она с интересом на меня посмотрела, улыбнулась, повернулась назад и заорала: Альтино! Альтино!

О, – думаю, – Альтино! Наверное, подружка. Или сестра. Люблю сестер.

Тут из подворотни, куда она кричала, выходит здоровый сцукаблянах итальянец. Курчавый такой. Типичный азер с виду. К тому же бухой. Подходит к нам. Чувиха ему с улыбкой на меня показывает и что-то говорит. Он ко мне поворачивается и начинает быстро по-итальянски фтирать, что блядь он мне сейчас отвесит люлей, прямо здесь при всех отпидарасит, потом позовет своих братьев, которые все вышеназванное со мной неоднократно повторят.

При этом качок с нежным именем Альтино крутит руками в опасной близости от моего ебала и дабы не быть голословным, что-то кричит в подворотню, видимо: Братва сюда, щас повеселимся. Из подворотни вылазят еще два таких же уебка и топают к нам.

Ну, думаю, вот и жисть моя к концу подходит. А столько еще не сделано. Столько баб еще не выебано. Мысленно обосравшись, я начинаю извиняться, что, мол, миа ескузи, ошибочка вышла, больше не повторится и т.д. А сам потихоньку назад отступаю. Кентам мои извинения явно похую. Чувствую, пиздец. И тут, сзади подлетают радостные такие Светка с Ленкой. Очухались родимые. Подбегают, значит, щебечут: Пойдем-ка отсюда, а то темно тут и страшно. Домой нам пора, а то горшок остывает. И т.д.

Кенты малость обломались, а я с бабами, пользуясь замешательством врага, проворно так съебываю в людные места. Решив после этого, что с приключениями на сегодня покончено, подались мы в хостель. Бабы, овцы, всю дорогу надо мной ржали. Пришли в хостель, бабы тут же завалились дрыхнуть. Хули им, бухим, да задорным. А мне не спицца ни хуя. Мало того, что не поебался, еще и стресс испытал. Тут я вспомнил про свои сексуальные угрозы в самолете и стал к своим бабам подкатывать. Пихал их, за сиськи мацал, в трусы лазил, а они сцуки не просыпаются ни в какую.

Бля-я-я-я-ять!!!!!!!!!!!!!!!!! Говорил же им не пить столько.

Короче, удрученный и сломленный, поплелся я на кухню, пивка попить заначенного. А на кухни сидит Анна, покуривает. В пеньюаре полупрозрачном. Подкатываю к ней, а она грустная вся из себя.

– Об чем, – говорю, – тоскуешь, пане? Аль приключилось чего? Так ты скажи мне, как отцу родному.

Как понесло ее, бедную. Наболело, видать. Мол, одинокая, никому не нужная, сраный Рим, зачем я здесь, ведь у меня друг в Варшаве, мужикам местным я не нравлюсь, секс раз в полгода и т.д.

Слушаю я, слушаю, и понимаю, что если не выебу ее, значит позор моим яйцам.

– Знаешь, – говорю, – у меня сходные проблемы. Не нравлюсь я бабам, поэтому в свои 29 я еще девственник.

Она аж обмерла. Повтори, – говорит.

– Девственник. Вирджин. Не ибался еще ни разу. Обидно, да? Эх, жисть не удалась. Пойти что ли повеситься?

Тут она меня берет за руку и говорит типа, что ж ты молчал-то? Счас все исправим. И тянет меня в свое логово. А спала она тут же на кухне, у нее там над холодильником был топчан, вроде как вертолет в общагах. Второй этаж, короче. Она туда по лестнице подымалась приставной.

Потянула она мне, значит, наверх. Сама первая полезла, так что я снизу подзырил, что жопа у ней вполне приемлимая для моих грязных, но благородных целей. Хуй в штанах привычно зашевелился. Залез, значит, к ней на топчан и говорю: Ну, чего делать, рассказывай. Где тут у тебя пизда или че? А она мне: Расслабься, природа сама подскажет.

Природа, бля. Знаем мы эту природу. Опыт, сцукаблянах, помноженный на интеллект.

Короче, не долго думая, засадил я ей по самый яйца. Она аж отлетела и башкой слегка об стенку стукнулась. При этом что-то такое сказала по-польски, типа: Ни хуя себе девственники пошли.

В общем, все как всегда, падонки, жопа вверх-вниз, вперед-назад, влево-вправо. Еблась Аннушка умело и с фантазий, задницей крутила в какой-то особой, видимо, польской манере – хуяк мне навстречу, задержится, влагалище сожмет и назад. Пиздой работала старательно, с огоньком. Стонала, что пиздец, тащилась и кончала. Я, впрочем, не отставал. Топчан ее сраный качался в такт нашим движениям, аж страшно было, как бы не ебануться вместе с ним. Ебля в экстремальных условиях.

Короче, через пару часиков слез я с нее, довольный до жопы. Стресс как рукой сняло. Вот она, живительная сила ебли. Аннушка поцеловала меня напоследок и задрыхла. Дзянькую, пане.

А телки мои тупорылые, Света и Лена, так и проспали всю ночь. Надо будет их все же трахнуть как-нибудь. Чисто по-дружески.

Ариведерчи, падонки.


P.S. Картинок нет, потому что я вам, блять, Гай Юлий Цезарь что ли ибацца и фотографироваться одновременно.