Дворянином быть хорошо, хочешь озоруй в постели, хошь глазюки заливай хмелем, а удумал, в пляс пустился. Или ничего вообще не делай, лежи кверху пузом на перине и вздыхай о французских борделях. А, впрочем, и на Руси бывали озорники, крикнет такой с утра горничную, а то мог и камердинера Антипку покликать. Тот бывало замешкается с поиском ночной вазы, так барин грозно прикрикнет, Антипка встанет на колени, да барин ему с багрового набухшего срамного уда в рот и нальёт от души похмельной ссанины, тот всё проглотить не могёт, по бороде течёт, барин радуется. Когда струения закончатся, барин взад на перину, отдыхать и лечить голову шампанским, а Антипка утрётся, скажет «благодарствуйте, барин» и пойдёт, что-то там себе думая. А с горничной поступали тем же макаром, золотой дождь ей барский регулярно перепадал, а потом ещё барин, возбудившись, развратничать изволил, хотя, особливо дворяне во Франции бывавшие, могли и Антипку употребить.

Крестьян дворяне любили ебать и оброк собирать, восстания крестьянские страсть не любили. Как завидят Стеньку или Емельку, сразу городовому прикажут в железа заковать и на бутыль посадить в околотке. Даже Суворов, тот восстания даже польской шляхты на дух не переносил, врывался в ихние палестины и вешал смутьянов, а солдаты целыми хуторами насильничали, да грабили. Придут такие бывшие крестьяне к польскому пану, а тот аж из панталонов выпрыгиват от ненависти к солдатам, как известно, из крестьян набираемых, красный весь, трясётся. А бывший камердинер Антипка и пустит пшека кругом, поставит затем развальцованного шляхтича на колени, да с дружками и обоссыт, потом бухают, да панскую жинку с дочками естествуют. Весело было в пшекии тогда, солдат от души развлекался.

Ещё дворяне любили балы, это у них вместо работы было, служить-то, как Катька Петрушу ломанула было необязательно. На балу надо было отплясать с наиболее развратными соседками, наебениться шампанским и наблевать за занавеской, других обязанностей у дворянина на балу не было. Ну, можно было выебать за той же занавеской, пока не сильно наблёвано какую мамзель или за игрой в фанты, заказать, чтоб почтенный помещик болонку графини отъестествил, дюже смеяся над его потугами всем залом.

Бывало дворянам становилось настолько скучно, что, царя хотели скинуть, это их Пушкин с утра разбудил, вот они озоровать с бодуна и стали. Их царь потом для пущего веселья местами повесил, остальных в Сибирь отправил. Ух, тама дворяне на свежий уд перепортили всех тамошних неискушённых в тонком разврате селян. Но, потом к дворянам приехали их жёны, веселье разом закончилось. Что ещё сказать о дворянах? Ах, да, царя-то они которого взорвали, которого расстреляли и таки скинули. И что? Ненавидимые ими крестьяне и невиданное доселе чудо рабочие, начали их самих ебать, как тех шлятичей. И тогда сверкая писюнами и сиськами дворяне стали разбегаться по хранциям и омерикам, где стали работать сторожами на заводах. Так вот дворяне проебали свою вольницу, их теперь самих капиталисты употребляли на диванах, а то бывало к кресту пристегнут и нахлёстывают плётками, да содомизируют в своё удовольствие. Хорошо быть капиталистом: проснулся, поугнетал рабочих, деньги у них отобрал и в номера, где эскортницы вытворяют всякое. Вона самоходный дед, настолько капиталистом себя почуйствовал, что при покойной королеве пердел, ушло дворянство, но его дух во дворцах из-за занавески бывает и нагрянет.