Если ты попросишь всех, кто знаком со мной достаточно хорошо, охарактеризовать меня одной фразой, то услышишь от них лишь одно – он никогда не врет!
Поэтому отбрось сомнения и верь – так бывает.
Жизнь моя шла неспешным шагом. Иногда спотыкалась на ровном месте, но только лишь за тем, что бы найти в подорожной грязи утерянную кем-то жемчужину. Иногда наоборот перепрыгивала на лестнице пару ступенек, что бы потом подвернуть ногу и кубарем скатится вниз. Но в целом динамика была положительная, и к тридцатилетию за моей спиной уже был устойчивый бизнес, неплохая квартира в престижном месте, надежный и комфортный автомобиль, и отсутствие спутницы жизни выгрызающей мозг, энергию и нервы.
Шла моя жизнь неспешным шагом, таращилась по сторонам, изучала яркие рекламные плакаты успешного будущего и вдруг с наскоку налетела на фонарный столб.
В один дождливый вечер по дороге домой мой взгляд случайно зацепился за одинокую фигуру на трамвайной остановке. Под холодным ливнем в легком цветастом платьеце стояла невзрачная девица дородного телосложения. И был её вид настолько пронзительно несчастен, что даже я преисполненный цинизмом и безразличием к миллиардам посторонних людишек, портящих атмосферу моей планеты своими никчемными выделениями, включив правый поворотник, свернул в остановочный карман.
Удивляясь самому себе, я предложил озябшей девушке бесплатно и без всякого двойного умысла подвезти её до места проживания. В ответ я узнал, что зовут её Нимфа Спиридоновна. Приехала в город из далекого затерянного в тайге села поступать в педагогический. Деньги у неё украли цыгане на вокзале, вместе с паспортом и школьным аттестатом. Родных, близких, знакомых в городе нет.
Ну что же, мы в ответе за тех, кому помощь предложили – решил я и уговорил её покинуть столь безрадостное и опасное для молодой девицы место с целью переночевать у меня, а там уже утро покажет - где у нас милицейский участок.
В машине она отогрелась, то ли от печки поставленной на максимум, то ли от любезно предложенной мной и без кокетства выпитой ей полфляжки коньяка. Пока ехали до моего дома, поведала она свою нехитрую историю. Родилась, как уже говорил, в никому из городских неизвестной деревне, в семье спившегося интеллигента-агронома и потомственной доярки. Отец, увлекающийся во время продолжительных запоев античной поэзией, и назвал её этим странным именем. Закончив школу без троек, что было довольно таки ошеломляющим успехом в тех забытых богом краях, по научению отца отправилась в город набираться ума-разума. Добиралась несколько дней на всех видах транспорта за исключением самолета и вертолета. И доверчиво откликнувшись на предложение смуглой женщины снять с неё порчу лишилась в одночасье чемодана, где было сложены непредусмотрительной матерью среди белья все деньги и документы. Кое-как разузнала у неприветливых прохожих дорогу до Пединститута, пришла на остановку, но тут стемнело и хлынул ливень.
Не буду утруждать вас долгим рассказом о том, как всё подошло к тому моменту, когда после легкого ужина и пару бутылок вина с девицы было снято платье и нижнее белью. Всё это теряется на фоне того, что мне открылось в тот момент.
У Нимфы Спиридоновны имелось две вагины!
Одна – справа. Большая, заросшая густым рыжеватом мхом, с безобразно свисающими лохмотьями половых губ, которые казалось шевелились в беззвучном шепоте. И вторая – слева. Покрытая легким белесым пушком, маленькая и аккуратненькая. И между ними лишь промежуток в пару миллиметров, но это конечно же на глаз. На мой выпавший от изумления левый глаз. Правый я инстинктивно закрыл от омерзения.
Не знаю, до сих пор не могу найти ответ, почему я не зашелся истеричным желчным смехом, или смущено не прикрыл её одеялом .
Наоборот, мой фаллос вздыбился, в висках стучала кровь.
И я хотел, желал, и жаждал!
Но только ту, что слева, только ту…
И тут облом.
Она для будущего мужа хранит её, а правую извольте.
- Но ты не думай, там до тебя бывал один лишь только парень.
Афанасий.
Сын кузнеца, который банки с огурцами ладонью заворачивал без всяких механизмов.
Для всей деревни.
И так же открывал зимой.
Любовь у нас была недолгой, пару классов
Зимой на сеновале.
Во злаках летом.
На покосе,
под трактором в ремонтном цехе,
в коровнике при дойке,
на берегу речном,
в грибном лесу,
и в зарослях малины.
На шкуре медведЯ, убитого руками сына кузнеца.
На наковальне было тоже пару раз.
Но я уже не слышал,
Контраст двух пизд сводил меня с ума.
Неповторимость, эксклюзивность божьего создания
манила испытать всё это в первый раз.
И я свернул направо, в рыжий мех раздавленной лисицы.
Да уж…
После сына кузнеца ловить там нехуй – там было места просто дохуя!
Болтался там мой болт как в трехлитровой банке карандаш.

Не успел я даже взглянуть на события взглядом прожженного циника, коим я с гордостью величал себя ранее, как меня затянуло. Все мысли мои отныне были посвящены левой девственной вагине. Я предложил Нимфе жить у меня. Задействовал связи для скорейшего восстановления украденных документов. Заплатил за учебу, так как Нимфа провалила все экзамены, а допустить её возращения в неведомые мне ебеня я не имел права. Я не мог допустить и мысли, что тайна второй вагины достанется кому-то другому. Я хранил секрет Нимфы в глубокой неприкосновенности от посторонних глаз как вермахт план Барбароссы. И на недоумение своих друзей, на их вопросы – что я нашел в этой жирной и дряблой обладательнице крокодильей морды с лошадиными зубами (это практически цитата) – мямлил, опуская глаза, про зло любви, биохимию второй половины и прочую банальную хероту.
Бывало, целые ночи напролет я лежал лицом на левом бедре, которому позавидует годовалая лосиха. Лежал, смотрел и нежно поглаживал эту маленькую потайную дверцу . Гладил и приговаривал «моя прелесть, моя прелесть, моя прелесть…»
А рядом в такт хозяйкинскому храпу хлюпала, булькала и плевалась белой пенной рыжая пугающая темная бездна.
Я ненавидел до отвращения эту бездну справа, и обожал ту маленькую щелочку слева. Желание отворить эту калитку и окунуться в неведанную тайну затмило все остальное происходящие в реальном мире.
Но крепость потайной дверцы была неприступной. Лишь после свадьбы мне обещала Нимфа вручить ключи и отворить её.
И вот наступил долгожданный августовский день бракосочетания.
Никто не пришел на нашу регистрацию. Мои друзья сослались на занятость, суженная моя подруг так и не завела, родители мои покинули этот мир несколько лет назад, а её так и не отозвались на телеграмму.
Сразу после ЗАГСа оформил на новоиспеченную супругу все документы на квартиру, бизнес и машину в качестве залога своих серьезных намерений. Ведь мне доверили такой щепетильный секрет своих анатомических особенностей, а положение замужней женщины в наше время слишком шатко. Вдруг я получу своё и на развод подам? Все эти доводы мой разум помутненный желанием запретного считал логичными и целесообразными.
Отпраздновав вдвоем это знаменательное событие в романтичном ресторане на берегу реки с видом на закат, мы поспешили в нашу теперь супружескую спальню.
Вот этот долгожданный миг и вот ОНА!
Ввожу тихонько
Как тесно, липко и прекрасно
Но это только вход
Преграда заслоняет путь
Нажим, еще нажим
Ворота сломлены и путь открыт
Вперед – назад - вперед
Быстрей, еще быстрей, еще!
И рухнула стена
Что раздела их,
Калитку с бездной.
Что делила пополам,
мое желание и ненависть мою.
Осталась лишь единая дыра.
Бездонная, зловонная пизда

Хочешь - верь, хочешь - нет.
Но так бывает.
Когда жизнь твоя неспешная спотыкается, что бы поднять из грязи жемчужину.
Нагибается за ней. И больше не разгибается… так и ходит до самой старости раком.
С толстой, глупой уродиной на шее, натирающей её до мозолей рыжей щетиной беспросветной бездны.