Этим прекрасным воскресным днем мы с Петькой решили пойти в лес – поесть земляники, полазать по деревьям, да и просто погулять. Из дома я ушел ранним утром, с Петькой встретились на заранее условленном месте (у почты, если что), да и двинули. У меня с собой вещей было немного – перочинный ножик да фляжка с колодезной водой, притороченная к поясу, а вот Петька, как обычно, запасся – в холщовой заплечной сумке у него были бутерброды с салом, домашний компот, какие то пирожки и рогатка. Я хотел было подшутить над старым другом, мол, бабушка чтоль в поход собирала, но, подумав, осекся. Есть то все припасы вместе будем, однако. Значится я только в выигрыше от Петькиной запасливости.

Долго ли коротко ли, а вышли мы с Петькой в лес. Июльская жара сразу сменилась лесной прохладой, а на смену яркому солнцу пришли лесные сумерки. Ох и любили мы бродить по лесу! Могли и весь день шлындать, когда других дел не было. Впрочем, тут я, конечно, лукавлю – прогулки – прогулками, а голод не тетка! Так и в этот раз, забравшись в чащу мы без слов облюбовали небольшую полянку и приготовились харчевать. Петька достал из своей бездонной сумки полотенце, расстелил его, выложил хлеб, сало, соль, несколько картофелин, ну а я принялся разводить костер. Да-да, это дело я умел! Петьке тут до меня далеко – батька еще прошлым летом меня научил. Так и в этот раз – я натаскал из чащи сухих веток, наломал, сложил шалашиком, а уж после подпалил заранее уложенный снизу хворост и прокричал: «Гори-гори ясно, ебать колотить!» (так батя всегда говорит, когда костер разводит). Мы дождались, пока ветки прогорят и образуются угли, а после закинули на них картошку, не забывая иногда ее переворачивать специальными веточками. По лесу разнесся запах костра и печеной картошки – эх, лепотааа!

Кто ж знал, что пообедать нам в тот день так и не удастся… Только только картошка запеклась и мы выудили ее из недавнего костра все теми же специальными палочками, как раздался оглушительный свист, а за ним последовал зычный крик: «Эгегей, блять!». Я от неожиданности уронил только что вынутую картошку обратно в угли, а Петька и вовсе сел на задницу.
- Кто тут!? – одновременно заорали мы с Петькой дурными голосами.
- Это я! Соловей-разбойник! – раздался все тот же зычный в голос в ответ, а после незнакомец продолжил – А ну ка выкладывайте богатства, что с собой есть, а не то как засвищу, да и удует вас прямиком в царство к кощею бессмертному!
Мы с Петькой переглянулись, немного помолчали, но когда Соловей начал разминаться, посвистывая, я понял, что дальше тянуть нельзя и храбро заговорил трясущимся голосом: «Так это… Нету у нас этих богатств то несметных! Отпусти нас до дому, Соловей-разбойник!»

- Неужель с пустыми руками в мои владения пришли? – прорычал соловей-разбойник, потом чем то забулькал, и расхохотался. Нам стало жутковато.
- Ничего не с пустыми! – отозвался я, - Вон картошечки с собой взяли, хлеба краюху, да сало…
- Дак это для меня самое настоящее богатство! – радостно захохотал соловей, - а ну давайте сюда весь ваш скарб, да воды колодезной не забудьте!
Мы с Петькой снова переглянулись. Картошки с салом для соловья, конечно, не жалко, а вот отцовскую фляжку… Вот видит Бог, не поверит батька, что сам соловей-разбойник у нас ее отобрал. Выручил меня, как обычно, лучший друг Петька. Он поковырялся в заплечном мешке, незаметно выудил оттуда рогатку и нащупал в кармане штанов камень-кругляш.
- Дык покажись нам, соловеюшка! Куда тебе добро то кидать? – невозмутимо отозвался, наконец, Петька, не забывая при этом незаметно прилаживать кругляш к рогатке.
- Уахахахахах! Нет уж, путники! Не покажусь я вам, ибо не очень хорошо себя чувствую с похмелуги, ой, блять, с болезни лесной! А скарб положите вон под той осиной, да и уматывайте отсель подобру-поздорову! – ответил Петьке соловей и снова противно заржал. Впрочем, на сей раз ненадолго… Петька, слушая вражину, определил направление выстрела и не замедлил открыть огонь на поражение. То, что выстрел друга достиг цели, мы поняли по внезапно прервавшемуся смеху соловья и раздавшимся причитаниям разбойника: «Аааа, уууу, блядский ваш людской род! Прямо в глаз!». Петька, впрочем, не медлил, а тут же перезарядил свою боевую рогатку и отправил второй снаряд на звук. На сей раз из чащи раздался звук бьющегося стекла и еще более громкие причитания соловья-разбойника: «Аааааа, убили ироды! Да чтоб вас!!!». «Никак глаз лопнул!» – подумалось мне.

Тут уж и во мне проснулся дух предков воинов и я, потянув Петьку за рукав и схватив какую то рогатину рванул в чащу добивать врага, по пути вещая другу, что неплохо бы поживиться у соловья-разбойника награбленным добром, с целью возврата его честному люду, естественно! А ну как героями на всю деревню станем!?
Каково же было наше разочарование, когда вместо грозного соловья-разбойника мы увидели в кустах деревенского пьянчугу дядю Колю, льющего горючие слезы над разбитой бутылью самогона и зажимающего правой рукой подбитый Петькой глаз. Нет, накормить то мы, конечно, дядю Колю накормили – Петькиных припасов хватило на всех, а после и отправились домой, ибо скоро стемнеет.